За чертой милосердия. Цена человеку
Шрифт:
— Вяхясало — в шестьдесят третьем... Панкрашов — в пятьдесят девятом... Шестидесятый, шестьдесят второй... А вот он. Вот тут участок Вяхясало... Панкрашов поближе должен быть... Ага, вот и он. Ну, а третий участок — тот совсем в стороне. Вот тут где-то...
Беспомощность Мошникова вначале удивила Виктора. «Ну и технорук!» — скрывая усмешку, подумал он. Но позже, видя безуспешное старание своего предшественника ввести его в курс дела, начал испытывать неловкость. «К чему мучить человека? Другой на его месте просто выложил бы на стол документацию, и разбирайся как знаешь. А этот не только не обижается, но даже вон как
— Все? Будем считать документацию принятой?
— Все,— с облегчением прошептал Мошников.— Если хотите, я проведу вас, на месте кое с чем познакомлю.
— Спасибо. Не стоит вас затруднять. Это я, наверное, один смогу сделать... Если будет мне что-либо непонятно, я зайду к вам. Хорошо?
— Знаете ли, это очень кстати,— обрадовался Мош-ников.— У меня, знаете ли, скоро собрание, из райкома приедут, а доклад все еще не дописан... Вы уж извините, я домой пойду, там поработаю.
— Ну и славно! Пойдемте вместе! Я на биржу.
У Мошникова не было не только кабинета, но и письменного стола. Молодой и расторопный плановик лесопункта незаметно вытеснил технорука из комнаты напротив, где располагался технический кабинет, и вот уже два года Мошников, ни разу не посетовав на это, ютился, когда можно было, в кабинете начальника.
Расспросив, как ближе пройти на нижнюю биржу, Виктор попрощался с Мошниковым.
— Вы уж извините, товарищ Курганов, что не могу проводить...— Мошников виновато заглядывал Виктору в глаза.
— Ну что вы, что вы...— отвечал Виктор, сам начиная испытывать какую-то удивительную стеснительность, словно он в чем-то уже успел провиниться перед этим человеком.
Нижняя биржа располагалась в двух километрах от поселка, на берегу реки, берущей начало в Войттозере. У самого истока река была перегорожена старой бревенчатой плотиной, через открытую запруду которой вода сейчас с мягким шумом скатывалась в неширокое извилистое русло. Проходя по берегу, Виктор вдруг заметил, что вода в реке совсем не похожа на озерную. В озере — прозрачная, даже слегка беловатая, а здесь — коричневая, словно густо заваренный чай. Многочисленные, отдающие ржавчиной родники, сбегавшие слабыми струйками в реку, не могли так окрасить воду... Оставалось одно предположение... Найдя сухую длинную жердь, Виктор, как минер щупом, обследовал дно. Так и есть — дно реки сплошь устлано гниющими бревнами — топляками. Местами их уже затянуло податливым слоем ила, и, когда щуп натыкался на дерево, вода долго пузырилась, как будто кто-то живой дышал там внизу.
Да, это был неизбежный удел всех сплавных рек — больших и малых. Сколько сотен кубометров добротной древесины покоится на дне сорокакилометровой Войтт-озерки... Потом двухсоткилометровая Суна с ее порога-
ми, перепадами и плесами. Там уже не сотни, а многие тысячи кубометров потерянного леса. И каждый из них стоит более семидесяти рублей, он засчитан в план, за многие из них выплачены премиальные.
Виктор вспомнил, что в книгах и лекциях сплавные реки часто восторженно именуют «дешевым транспортом». Ничего себе, дешевый! На лесозаготовках, как видно, нет и не скоро будет что-либо дешевое. Реки тоже задаром не работают на человека, они даже не торгуются, а сами берут дорогую плату.
2
Нижняя биржа оказалась совсем не такой, какой ожидал ее
Заметив Виктора, девушки поднялись и молча устави* лись на него.
— Нет лесу? — спросил Виктор, поздоровавшись.
— Нет,— тихо ответили обе разом.
— Давно стоите?
— С утра и было-то четыре воза.
— Где начальник биржи?
— я...
Девушка помоложе, с толстыми косами, уложенными вокруг головы, поспешно надела лежавшую на земле спортивную куртку и уставилась на Виктора. Ее большие серые глаза выглядели такими испуганными, что Виктор улыбнулся. Она чем-то напомнила ему Лену такой, какой та была в первый вечер их знакомства.
— Вы давно начальник?
— Третий месяц...
— Техникум окончили?
— Да.
— Как вас зовут?
— Шумилова... Валя.
— Вот скажите, Валя, почему вы штабелюете плохо разделанный лес?.. Смотрите сюда! Откомлевка не произведена, окарзовка сучьев сделана плохо... На подкладки используете хорошую древесину.
Валя смущенно, словно впервые, разглядывала шта* бель, под которым только что сидела. Ее подруга, черноглазая, смуглая девушка, в легких, по ноге сшитых хромовых сапожках и в сером шерстяном свитере, вдруг громко сказала:
— Чего молчишь? Это ж не твоя вина. Этот штабель в лесу разделывали... Забыла, что ли?
— Допустим, вам привезли плохо разделанные сортименты,— продолжал Виктор.— Но ведь нельзя же этот брак принимать... Надо бы исправить его, а уж потом штабелевать.
— Позвольте вопросик такого содержания? — раздался за его спиной мужской голос. Виктор оглянулся. Позади него уже стояло несколько рабочих.— Вопросик, значит, такого содержания...
Низенький, тщедушный, неопределенного возраста мужчина с маленьким нервным личиком, нестриженый, небритый, одетый в латаную-перелатаную брезентовую куртку, обутый в огромные, сбитые набок сапоги, стоял почти вплотную к Виктору, колко и вызывающе смотрел сощуренными глазками прямо ему в лицо. По веселой ухмылке, с какой наблюдали за происходящим рабочие, Виктор понял, что сейчас произойдет что-то забавное.
— Вопросик, значит, такого содержания,— медленно, смакуя каждое слово, повторил мужичок.
— Не тяни ты, дядя Саня, скорей давай! — выкрикнул сзади молодой голос и раньше времени захохотал.
Дядя Саня недовольно оглянулся, нахмурился и вновь впился своими глазками в Виктора. Наконец, словно обретя нужные слова, он выкрикнул:
— Кто рабочему классу платить будет?
— За что платить?
— Брак. Допустим. Констатирую. Но за разделку этого штабеля там, на верхнем складе, кому-то уплачено? Уплачено. Интересно узнать, будет ли руководство второй раз платить за переделку? Или рабочий класс нижней биржи должен вкладывать свой труд бесплатно? Прошу ответить на этот вопрос!