За далью воин (Артур-полководец - 2)
Шрифт:
– Вот спасибо, государь!– обиделся Корс Кант.
– Да ладно тебе дуться! Артус говорит - не гоже, чтобы бард голодал, вот и позволяет тебе иметь все, что твоя душенька пожелает. Но куда бы ты делся без Артуса? Попади ты к саксам или к любым иным варварам, ты бы стал рабом.
– Рабом? Я высокороден... Я, по крайней мере, горожанин...
– Горожанин? А ты что, думаешь, будто саксы заседают в сенате и голосуют за то, какую эйрскую деревню им ограбить в следующий раз? Неужто ты веришь, что у них вообще есть какие-то законы? Что они за честную
Миновало две недели, и тоска барда по возлюбленной превратилась в тупую боль. Он рисовал ее образ палочкой в пыли, на обрывках пергамента, воображал в небесах.
А на следующее утро он проснулся и обнаружил, что понял ее.
Не богиня, не принцесса, не воительница, не вышивальщица - просто смертная женщина, пробирающаяся по дебрям жизни столь же смятенно и испуганно, как он сам. Она точно так же робела в его присутствии, как он перед ней, точно так же ее язык завязывался узелками, но при этом, правда, Анлодда ухитрялась наговорить уйму глупостей, а Корс Кант смущенно молчал.
Юноша понял даже то, почему Анлодда возлежала с принцем Ланселотом. Она тянулась к уверенности, она нуждалась в том, чтобы ухватиться за что-то, чтобы потом сделать следующий шаг.
"Прекрасно! Ну и что же мне теперь делать с этим дивным озарением? Увижу ли я ее когда-нибудь вновь?" И бард решил, что когда увидит Анлодду в следующий раз, то просто скажет ей, что любит ее, что желает ее, и пусть все будет так, как она захочет. К собственному удивлению, Корс Кант обнаружил, что все так и есть, что он даже не против того, чтобы делить любимую с каждым из странников, что постучится в дверь их дома.
Он оглянулся на себя прежнего и понял, что последние несколько недель был мертв, а теперь ожил. Он весело рассмеялся, поняв, почему всегда так усмехался король Лири, слушая его. "Какой же я был маленький, и как я вырос!"
В ту ночь он крепко спал впервые с самого начала похода.
Наутро Корс очнулся от того, что кто-то легонько тронул его за плечо. Опасливо стащив с головы одеяло, бард обнаружил, что с ним рядом стоит один из сикамбрийцев Меровия в невероятно торжественной позе.
Бард торопливо сел, а воин передал ему послание от короля. Меровий просил барда доставить ему радость и разделить его общество в полночь. "Ради Сына Вдовы".
Солнце брело по небу, а легион - вдоль берега. У Корса Канта с каждым часом все сильнее сосало под ложечкой в ожидании предстоящей встречи. Он догадывался о том, что встреча будет необычной.
Юноша помнил о пророчестве Меровия, высказанном месяц назад, во время первого похода на Харлек. "Не тост ли это во славу смерти?– гадал бард. Меровий - император, а я, уж конечно, шут. Но кто из нас заблудится в Скотий?"
Они шли все утро, а затем,
Корс Кант с нетерпением ждал захода солнца, а потом - восхода полной луны.
Наконец, сгорая от волнения и нетерпения, он, трепеща, отправился по тропинке между воинами - сынами Марса и Митры. При его приближении разговоры утихали. Корс Кант не был одним из них.
К тому же почти все были наслышаны о его "музыкальных" руках. Его боялись и ненавидели за то, что он вызывал страх.
Бард поднимался по крутому склону холма. Нога его угодила в норку полевой мыши. Он споткнулся и чуть не упал. Шатры и свернутые одеяла воинов остались далеко позади, стали маленькими-маленькими. Наконец юноша ступил на границу, разделявшую лагерь Артуса и лагерь упрямо желавшего уединения Меровия. По другую сторону холма стоял невысокий шатер короля. Полог был поставлен так, чтобы защищать шатер от ветра. По четырем углам стояли великаны-сикамбрийцы с обнаженными боевыми топорами.
Корс Кант остановился и довольно долго стоял, глядя на вход в шатер. Полотнище трепетало на ветру. Он внимательно разглядел все до мелочей: белое полотно с рунами и знаками власти, вышитыми или нарисованными краской, затейливые цепочки астрологических символов, непрерывно повторяющиеся орнаменты - спирали, свастики, а также огромный золотой орел, восседавший на жезле (знак римского правления, знак губернатора, коим и был Меровий до тех пор, пока не короновался).
Рядом с полотнищем, закрывавшим вход в шатер. Корс Кант разглядел фигуру, которую узнал, - она была нарисована в свитке, спасенном в Александрийской библиотеке, - Нуйт, египетская богиня ночи. Она низко склонилась, словно несла тяжкий груз небес на спине.
Сглотнув подступивший к горлу ком. Корс Кант пошел вниз по склону настолько уверенно, насколько мог. Стражники не шевельнулись, пока бард не приблизился. Затем они торжественно подняли топоры и дали юноше дорогу.
Не говоря ни слова, Корс Кант показал стражникам послание от короля Меровия. Первый стражник прочел его и передал второму.
Выразив молчаливое дозволение, стражники расступились, и бард проскользнул в шатер между ними.
Он пригнулся и прошел по "коридору" из ткани. Ночь была холодна, но горящие внутри шатра светильники так нагрели воздух, что юношу сразу бросило в жар.
Наконец Корс Кант вошел внутрь шатра, где Меровий восседал на походном троне - деревянном седле, обшитом подушками.
Король сидел, склонив голову. Черные волосы рассыпались по плечам, закрыли лицо. Он был похож на оборотня, готового вот-вот сменить обличье. Блестящая туника короля - белая, как тога, но другого покроя - загрязнилась за дни путешествия.
Корс Кант учтиво поклонился и застыл в поклоне, всей душой желая, чтобы король заметил его и позволил разогнуться. Меровий не пошевелился. Корс Кант рискнул кашлянуть.