За донат
Шрифт:
В этот момент я чувствую, что больше не могу сдерживаться. Глаза мгновенно наполняются слезами, и нос закладывает. Я всхлипываю и передёргиваю плечами, притягивая к себе котёнка и прижимая его к груди. Он, продолжая мурчать, начинает топтаться по мне. А я давлюсь всхлипами.
Ещё через пару секунд я замечаю, как свет фонаря пропадает, и только после этого позволяю себе по-настоящему захлебнуться в горе.
Стилаш. Глава десятая
Терпеть не могу котов, почти так же, как собак.
В детстве я любила и тех, и других. Пока из-за одного кота меня не цапнула тупая псина.
Как только я возвращаюсь в наше «убежище», на пороге меня встречает Ириска. До сих пор не пойму, чем им всем не угодило «Черкаш», это прозвище ей очень идёт. Я шикаю на котёнка и прохожу мимо, громко шаркая ногами. Несмотря на моё поведение, животное всё равно увязывается следом. Думаю, хрен бы с ним, и иду дальше, пока не дохожу до спальни. Мне позарез нужно всхрапнуть хотя бы пару часиков, раз уж у Феди не вышло. У Феди… ага, у этого придурка-инвалида. Меня так бесят мысли о нём прямо сейчас, что я не сразу замечаю человека в своём спальнике. По ночам сюда сползаются всякие синяки, торчки, извращенцы, шизоиды. Именно поэтому у нас обязательно есть тот, кто караулит помещение и, судя по звукам сверху, один из наших как раз не спит. Но какого фига тогда чья-то туша забыла в моём спальник? Я чувствую лёгкое недоумение, типа как это так? Кому вообще пришло в голову, что спать в моём спальнике – хорошая идея? Я ж и по роже съездить могу. Я сурово смотрю на чувачка, занявшего мою постель. Осознание приходит внезапно, когда я начинаю обходить спальник. Боже мой! Сама Ерке в моей постели. От этой мысли мне захотелось злорадно хихикать. Чё эта пай-девочка делает в логове таких зверей, как мы? Но растолкать её и расспросить я не успеваю. Тонкий свист за спиной вынуждает оглянуться.
В дверном проходе я застаю Кирю, который двумя пальцами подманивает меня к себе.
Я ещё немного стою у спальника, любуясь спящей рожей. У Ерке, наверное, есть какая-то крутая причина, чтобы быть здесь. И я очень хочу узнать эту причину.
Двинув за Кириллом, я немного отхожу и в итоге сворачиваю на кухню. Там всё ещё позорно пустой стол, как будто здесь вообще никто не живёт. Но парням обосраться как повезло со мной. Не зря ж я тащила этот огромный рюкзак, полный закусок.
Расстегнув и перевернув его, я вываливаю на стол обещанную провизию. Киря тут же подходит и утаскивает пачку лейс.
– Давно она там? – спрашиваю я.
– Пришла часа два назад, – отвечает Киря, с удовольствием поглощая чипсы. – Кажется, ей больше некуда пойти.
– Ну, ещё бы, – хмыкаю я. – Поверь, это место – крайняя мера.
– Ты так думаешь?
– Я отлично разбираюсь в людях, Киря. Эта крошка – избалованная стерва, для которой мы – гусеница, таракан и паук – просто назойливые насекомые.
– Дай угадаю, ты – паук? – усмехается Кирилл, но бегло, без улыбки. Я бы тоже поржала, не будь так поздно, и не будь это так утомительно, или если б он реально пошутил там, я не знаю, блин.
– Нет, – вздыхаю, – я гусеница, – и поднимаю взгляд, заглядывая Кире в глаза. – Ты паук.
– Это ещё почему?
– Потому что, – я сую
В общем, высыпав презики, я делю гондоны на три кучки. Себе забираю пять штук, Кириллу с Китом оставляю по три упаковки на рыло. – С Федей сегодня виделась, кстати, – приходится чисто «к слову».
– Как он? – спрашивает Киря, беря в руки свою резиновую долю. Я гляжу, как Кирилл разглядывает глянцевые упаковки с беспечным видом.
Никогда раньше не видела, чтоб этот придурок общался с девушками. Тем не менее, когда у нас появлялись презики, Кирилл всегда брал себе пару штук. А когда презики заканчивались, Кирилл говорил, что у него их нет. Это настоящая загадка дыры: куда деваются презики, если у него нет подружки?
– Жив, – отвечаю я чуть погодя. – Гад.
– Прям гад? – хмыкает Киря.
– Ага. Прям гад, – повторяю я и пихаю руку в передний карман. – Вот, – достаю и бросаю на стол пару упаковок жидкого кошачьего корма, а также пакетик каких-то сухариков для котят. – Покормишь.
– А говоришь, что животных не любишь, – спокойно хмыкает Кирилл.
– Не люблю, – отвечаю я и накидываю пустой рюкзак на спину.
– А если бы любила, то притащила б ещё кошачью мяту в шариках?
– А если б любила, то пришла бы не с чем— после этих слов я двигаю на выход. Спать хочется жутко. И раз уж мой спальник оккупирован, придётся занять Федин. Ему он всё равно пока не нужен. Этот придурок давно не появлялся здесь. Кануло время наших бесконечных ночных тусовок. Немного тоскливо, но я и это переживу.
Приятно видеть знакомые лица. Здесь все, вся толпа: Кирилл, Кит, Ерке и Ириска. Помещение ломится от тел. Я принимаю вертикальное положение, как воскресшая бабка на металлическом столе патологоанатома, и чувствую себя примерно также.
Ну и дерьмо этот спальник, сразу чувствуется Федин подчерк. Наш колясочник любит экономить на своём комфорте.
Кит и Ерке спорят о смысле слова «нелицеприятный». Кто вообще придумал такое дурацкое и длинное слово? Достаточно простого «урод». Но я вижу, что Кит просто прикалывается, а от Ерке исходит некий выхлоп бешенства. Кирилл, как обычно, держится обособленно, но выглядит так, будто в любой момент готов отстоять мнение Кита. Хотя что-то мне подсказывает, что если бы Кит считал иначе, Кирилл легко бы поддержал и его тоже.
– Какая разница, какое у чувака или чувихи лицо, если в душе все они говнюки, – я пытаюсь проснуться и отчаянно протираю лицо. – «Нелицеприятный», блин, звучит тупо, и смысл тупой, если верить твоим словам, Ерке. Лучше уж тогда «правдоруб».
– Гляньте, кто очухался, – присвистывает Кит. Я замечаю, как в руке Кирилла появляется алюминиевая баночка, и молюсь, чтоб она оказалась холодной. Киря, взвесив пивко в руке, перебрасывает его Киту. Я зачёсываю патлы назад и кивком башки прошу об одолжении. Тогда Кит отправляет в мою сторону пиво. Холодное и мокрое, кайф, как нежелательный секс. Дёрнув за металлический язычок, я сразу же присасываюсь к банке. Ловлю взгляд Ерке и подмигиваю ей. – Как спалось на новом месте, бейб?