За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином
Шрифт:
— Конечно, я принесу воду, — взяв в руки резное ведро из дерева, я пошёл к колодцу.
День клонился к вечеру. Благоухали цветы. Со стороны сада доносилось монотонное гудение — это стремились в свои ульи пчёлы. Меня очаровало спокойствие, разлитое в воздухе, и какое-то время я стоял, вслушиваясь в шорохи листвы, щебет птиц и вдыхал аромат цветов. Спокойствием наполнялась моя душа. Приятная нега разливалась по всему телу, и я вновь ощутил желание слиться воедино со всем живым, стать неотъемлемой его частичкой.
Совсем рядом со мной пролетела пчела. Её жужжание вернуло меня к действительности.
— Я сегодня изрядно вымотался, но узнал то, что хотел, — говорил Учитель.
— Что-нибудь есть утешительное? — спросил его старец Николос.
— Едва ли это можно назвать утешительным, определён …, - я не расслышал кому, — срок в пятьдесят лет, с небольшим.
Я хотел уже войти, решив, что они обсуждают какие-то свои дела, но ответ старца заставил меня задержаться:
— Да-а…, - протянул Николос, — выходит Николаю придётся ещё лет двадцать ждать, если…
— Если, — перебил его Учитель, — она сама не решиться за это время на встречу с ним.
Несомненно, разговор шёл обо мне. Она — это, несомненно, Тамара. Но почему двадцать лет? Каких двадцать лет? И кому определён срок в пятьдесят с небольшим лет? Что это за срок и какая связь между всем этим и мной? Вопросы проносились один за другим. У меня зашумело в голове от избытка нахлынувших чувств, потемнело в глазах, так что я вынужден был прислониться к стене. Холод стены несколько отрезвил меня. Усилием воли я заставил себя улыбнуться и вошёл в комнату. О чём говорили Учитель со старцем, я более не слышал. Когда же я вошёл, старец Николос с лёгкой иронией в голосе спросил:
— Ты случаем не к себе домой ходил за водой?
— Вовсе нет. Закат очень красивый сегодня. Залюбовался…
— Я уж хотел за тобой идти, тебя искать, — пошутил Учитель, испытывающе глядя на меня.
Но я словно панцирь одел на себя. Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что я подслушал то, что от меня скрывали. Собственно, зачем? Не лучше ли было бы мне всё знать сразу? Так куда легче, чем жить в полном неведении и ждать неизвестно чего. Обо всём этом я размышлял, сидя с книгой в руках у раскрытого окна. Я отказался от ужина. Мне было не до еды. Хотелось подумать, побыть наедине с самим собой, но никуда не уходя, а оставаясь рядом с близкими мне людьми. Погрузившись в свои думы, я периодически перелистывал страницы раскрытой книги. Со стороны создавалось впечатление, что я читаю. А мне и не надо было большего…
На следующий день, встав утром с постели, я понял, что Учителя не было в доме. За год я привык чувствовать его и не утратил эту способность. Дни проходили спокойно: мы со старцем то философствовали, то спорили, отдыхая, или работая в саду. Однажды я всё-таки решился вернуться к волнующему меня вопросу о внутреннем голосе:
— Скажи, Николос, откуда идёт внутренний голос, какова его природа?
— Я даже и не знаю, как объяснить тебе, — немного подумав сказал старец, — внутренний голос — это неотъемлемая частица тебя. Как бы второе твоё «я» — внутреннее проявление твоей личности. И ещё можно сказать
— Это может и человек и дух?
— Да, и живущие здесь, и живущие на Земле. Для живущих там, мы — духи. Но мы все — люди. Только человеку сложно это принять за истину, и он склонен называть даже самого себя при переходе в мир иной «духом». По природе своей мы едины, различна лишь степень развития. А отсюда — иное мышление, иное строение тела и так далее. Но ты спросил о чём-то другом ещё, я забыл.
— Какова природа внутреннего голоса? — переспросил я его.
— Его природа такова: это более утончённая субстанция тебя самого. Это, если так можно сказать, «изысканная личность», личность тебя самого, но заключённая в более плотную оболочку.
— Какая разница между взаимосвязью живущего на Земле и живущего в этом измерении человека с этой «изысканной» оболочкой?
— Очень часто земной человек не слышит этого голоса или заглушает его настолько, что тот теряет для него всякий смысл. Здесь же он проявляется более ощутимо. Я подчёркиваю — более ощутимо! Потому что и здесь не каждому дано его слышать.
— Почему?
— Николай, но ведь это очень просто: всё зависит от образа жизни и от силы духа.
— Я как-то не проводил параллель между образом жизни и силой духа.
— А ты подумай, много для себя откроешь интересного. Только подели всех как бы на три категории: сильные, слабые и нечто среднее меж ними. И силою духа каждый по-своему и богат, и беден. Знаешь, это тема для написания книги. Может, кто-нибудь когда-то и напишет её. Согласись, что средь сил зла очень много сильных духом. Чтобы творить бесчинства, равно как и противостоять им, нужна большая сила воли. Сильная личность, будь она возвышенной или низменной — сильна! Слабым же можно простить их бессилие. А вот те, кто меж сильными и слабыми, страдают больше всего. А от чего страдают?
— От снедающей внутренней борьбы, — резко ответил я, на что брови у Николоса дугами поднялись вверх, образовав лёгкие складки морщин на лбу. Я его озадачил.
— Николай, ты так категоричен, словно прошёл через это сам, хоть и говоришь, что не задумывался на эту тему.
— Думать-то думал, но не с этой позиции подходил. Да и потом, я не могу себя никуда отнести. В чём-то я силён, а в чём-то — беспомощен…
— Не надо прибедняться, Николай. Ты очень сильная личность. Но ты проходишь становление и укрепление силы духа. И то, что ты назвал внутренней борьбой — естественный процесс для каждого в ходе формирования и воспитания духа.
— Но я очень много не могу подавить в себе, ну хотя бы…
— Не надо перечислять то, что ты не можешь. Захочешь — научишься. Сможешь преодолеть и возвыситься над своими слабостями только благодаря своему желанию быть выше слабости и порока. Здесь тебе никто не поможет. Только ты сам.
— Может, и так, но…
— Не надо никаких «но» … Будь твёрд и решителен. Поставь цель, иди к ней. Каким бы долгим и трудным ни был путь, постарайся достигнуть желаемого, лишь при этом не перечь своей совести, чтобы после не было угрызений. А если ещё сможешь внимать внутреннему голосу, то ты просто счастливчик!