За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
Уже на другой день после того, как бригада приступила к строительству, Петька, Людка, а за ними и все пионеры стали замечать, что восьмиклассники и девятиклассники бесцеремонно выживают их из своей компании. Нет, против того, чтобы карапузики таскали хворост, возили глину либо готовили обед, ни один Верин или Тамаркин сверстник, конечно, не возражал, все только и знали, что покрикивать:
— Эй, ты, рыжий! Тащи сюда доску… Эй, Людка, почему не подала компот?
А вот, если тот же Петька или Людка подсаживались послушать, о чем говорят старшеклассники,
— Куда лезешь, рыжий?! — кричал какой-нибудь Тимка или Васька. — А ты, трясогузка? Кыш отсюда! Чтоб и духу твоего не было.
Каково-то было слушать такое? Оскорбленные пионеры долго думали, как отплатить неблагодарным. Но так, наверно, ни до чего бы не додумались, если бы не одна затея Простокваши.
Как-то днем, управившись с делами раньше обычного, Людка проходила мимо сеновала, взглянула на прибитую к двери фанерку с кодексом юных строителей коммунизма (после разговора с Сережей Петька и Коля переписали его на дощечку) и решила перенести ее на стену дома — как раз на ту, у которой строители собирались в обед и в завтрак. Когда это было сделано, девчонка взяла еще одну фанерку и начала выписывать на нее имена пионеров.
— Ты чего выкомариваешь? — забежав напиться, поинтересовался Петька. — Список составляешь какой, что ли?
— Ага, — высунув кончик языка и дорисовывая очередную букву, откликнулась девчонка. — Вот тут у меня фамилии. Справа будут клеточки, вверху — числа месяца, а дальше, знаешь, что мы сделаем?.. Не знаешь? Будем писать в каждой клеточке, кто сколько сделал полезных дел за день. Понял?
Затея Людки напомнила Петьке спор, который завязался в звене после составления кодекса юных строителей коммунизма. Однажды вечером мальчишки и девчонки обсуждали вопрос о том, как оценивать работу пионеров. Все соглашались, что каждому нужно сделать в день хотя бы одно полезное дело. Но когда стали разбирать, какое дело засчитывать, а какое нет, начались разногласия.
— Всякое! — авторитетно твердил Митька. — Достал из колодца воды — дело; накачал меду — тоже; умылся — опять полезное дело.
— Ишь ты какой! — запротестовал Коля. — Если Простокваша за день пять раз постирала свои косынки да заплела косы, так она, по-твоему, уже и пользу принесла, да?
— А что? Не пользу, да? Думаешь, вред? — затараторила Людка.
— Пользу! Пользу! — опять закричал Митька.
Заварилась такая кутерьма, что ничего путного разобрать было невозможно. Когда же накричались, взял слово Лян.
— Умываться да причесываться — дело, — сказал он. — Только, знаете, кому? — Мальчишка обвел друзей строгим взглядом. — Витюньке да Андрюшке! Вот! Они маленькие. Должны приучаться порядку. А нам каждому двенадцать лет.
— Мне одиннадцать, — поправил приятеля Коля.
— И мне тоже, — вставил Митька.
— Пускай. Одиннадцать, двенадцать — все равно. Нам ухаживать собой мало. Надо другое.
Развивая мысль, маленький удэге предложил признавать за полезное только такое дело, которое совершается не для себя, а для коллектива.
— Люда
Все согласились, что это разумно. А Петька подумал и заметил, что все полезные дела можно разделить еще на большие и маленькие. А каждое большое приравнять потом к трем маленьким.
— Это еще зачем? — рассердилась Людка. — Придумает ерунду какую-то!
— И ничего не ерунду, — нахмурился Петька. — Ты вон каждый день готовишь обед. Всякий понимает, что работа полезная. А какое, по-твоему, это дело, а? Большое? Маленькое?
— Конечно, большое. Попробуй-ка поживи без обедов!
— Вот и брякнулась в лужу! Хочешь знать, так твое дело самое настоящее маленькое. Да!.. Почему? А потому. Съели мы твой обед — и все. Польза от него дальше меня да Ляна не пошла. А работа Сережи или наша? Накачали мы меду, залили в бочки, и пошел он в район да в город. Совхозу — деньги, людям — сладкие пышки, крем-сода. Видала? Тут, брат, польза государственная!
Людка обиделась.
— Ишь, рассчитал! Раз такой умный, вари обед тогда сам. Вертеть медогонку и я умею.
Но теперь не понял ее Петька.
— Да ты чего надулась? — удивился он. — Я ж не для того говорю, чтоб сердились. Специально придумал приравнивать маленькие дела к большим.
— Ага, придумал! Небось у вас у четверых одно дело, а мне, чтоб с вами сравняться, надо и обед готовить, и другую работу искать, да?
— И вовсе не нужно, — выгнул брови Петька. — Ты же не один обед варишь, а еще и завтрак, и ужин. Получается три маленьких дела, а они считаются за одно большое. И у Нюрки то же. Она ж и коров пасет, и доит их, и тебе помогает.
— А раз так, тогда зачем делить дела на большие и маленькие? — спросила Нюрка. — Можно и так.
— Кабы можно, я бы и не делил. — Петька нахмурился и будто невзначай взглянул на Митьку. — Есть тут у нас некоторые. Строят из себя героев, а ловчат, знаешь, как? Расколют щепку на растопку и хвастают: я, мол, наработался. А то еще и так: покрути, мол, Коля, за меня медогонку, я посмотрю, чего верещат девчонки. Коля, конечно, крутит, а он умчится, и с концом…
После того разговора до самого приезда старшеклассников ребята прилежно считали полезные дела каждого. Только итоги подводили не на бумаге, а устно. Людка же предлагала теперь подводить их письменно.
— Да зачем тебе фанерка? — удивился Петька. — Мы ж и так посчитать можем.
— Можем да не можем! — поднимая голову от дощечки и встряхивая косами, прищурилась Простокваша. — Сколько сделал полезных дел позавчера Митька, скажи! А Колька? Не помнишь? Вот то-то! Как же тогда запомнить за месяц и узнать, кто завоевал звание юного ударника коммунистического труда, а кто нет?
— Лучшим можно давать даже флажок или еще что-нибудь, а выбирать победителя по этой фанерке.
— Видали, что придумала задавака! — Петька заморгал глазами. А Людка между тем продолжала: