За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
Нюрка стояла рядом и молчала, но в подоле у нее горел огонь — горка красных, будто зажженных солнцем, ягод.
— Да-а… А мы вот только и нашли, — протягивая горстку лесного крыжовника, хмуро произнес Петька. — Неизвестно даже, что такое.
Людка повернулась, по-куриному вытянула шею и вдруг, ни слова не говоря, начала хватать ягоды и совать в рот.
— Ну ты! Расклевалась! — пряча руку за спину, рассердился Петька. — Помрешь — отвечай за тебя.
— Помру? Вот сказал! — прыснула Людка. — Это
— Конечно, кишмиш, — подтвердил подходя Лян. — Попробуй сам.
Петька выбрал ягоду помягче и положил на язык. Она оказалась очень нежной, сладкой и пахучей.
— Вот дела! — удивился он. — С виду крыжовник, семечки, как у шелковицы, а пахнет ананасам… Значит, кишмиш можно собирать тоже? Да, Вера? Его можно есть?
— Еще и как, — улыбнулась девушка. — А много его там?
Петька посмотрел на Юрку.
— Кто знает? Но есть, наверно, и еще.
— А проверить нельзя, да? Это ж ерунда, — сказал Алешка и решительно зашагал по пробитой товарищами тропке.
За ним пошли и остальные.
Добравшись до опутанной лианами пихты, ребята с лета, как воробьи, набросились на ягоды. А когда наелись, Вера рассказала про кишмиш.
— Кишмиш, — сказала она, — по-ученому называется актинидией и встречается в тайге трех видов. Самый замечательный вид — актинидия аргута, тот самый, который нашли ребята. Его ягоды любят все обитатели тайги. В августе — сентябре к местам, где растет лиана, собираются и рябчики, и бурундуки, и белки, и тетерева. Мелкоту спугивают косули, пятнистые олеин, а за ними являются и косматые увальни — медведи.
Люди варят из кишмиши варенье, компоты, выжимают сладкий сок, делают сиропы. Лет сорок назад приморские мастера сделали из актинидии вино и послали на всемирную выставку в Париж. Напитку присудили самую высокую награду. А советские ученые определили, что витаминов в актинидии втрое больше, чем в лимоне и винограде.
— Во! Поняла, что мы нашли? — щелкнул пальцами под носом у Простокваши Петька. — Кишмиш! Это тебе не какой-нибудь несчастный лимонник!
Людка промолчала. Но зато заговорила Нюрка:
— Ишь задавала какой! Думаешь, девочки нашли, так и ерунда? Если хочешь знать, так лимонник ничуть не хуже кишмиша. Даже лучше. Скажи ему, Вера!
Вера посмотрела на маленького удэге.
— Пусть скажет Лян.
Лян повел плечом.
— Нюра сказала правильно. Охотники знают: бежишь изюбром — сердца выскочить хочет. А съел лимонник — опять сильный, беги хоть сутки.
— Понял? — повернулась Вера к Петьке. — Лимонник, конечно, не такой вкусный, как кишмиш, но есть все-таки можно. И целебный. Дай ему, Нюра, попробовать.
Девчонка протянула несколько кисточек Луковкину. Петька взял одну и внимательно осмотрел. Кисточка была такая же, как у черемухи, но красные, с горошину, ягоды сидели
— Пробуй, пробуй! — подзадорила Вера. — Какой у ягоды вкус?
Петька сморщился, пошлепал губами.
— Кто знает? Немного сладко, немного горько, пихнет лимоном и душистым перцем. А больше всего кисло.
— Разобрался. Иногда люди так и называют лимонник: ягода пяти вкусов. Он служит хорошим лекарством…
Петька смотрел на бывшую вожатую и удивлялся: надо же, как она изменилась в последнее время! Нет, она ничуть не подросла и даже не загорела. Только стала проще. Если в лагере девушка на каждом шагу командовала да всех одергивала, то сейчас ее почти не слышали. Работая поварихой, она добросовестно колдовала над борщами и запеканками, следила за посудой, а кончив дела у плиты, шла помогать товарищам на прополке или на стройке. Единственно, где Вера подавала свой голос, — это на общих собраниях отряда да на беседах. Но это было ведь в порядке вещей.
На заготовке ягод Вера начальницу из себя не строила тоже — как и другие, лазила с ведром по кустам, охотно участвовала в соревновании, нередко от души хохотала над проделками мальчишек. Петька заметил, что она не одергивала ребят даже тогда, когда это требовалось. А между тем мальчишки то и дело затевали разные фокусы.
— Полезли, Коля, на липу! — предлагал Митька. — Там дятел что-то долбил.
— А что ж? Полезли! — недолго думая, соглашался Коля.
Бросив ведра, друзья шли к облюбованному дереву, но по дороге натыкались на Веру.
— Куда вы? — спрашивала она.
— Хотим на липу забраться.
— А-а, — кивала Вера. — Интересно. Только не упадите вместе с липой. Она трухлявая, а на земле сушняк. Еще выколете глаза.
Где-нибудь у болотца ребятам приходило в голову другое.
— Тут после наводнения осталась небось рыба, — говорили они. — Давайте полазим. В траве можно ловить руками.
Вера не запрещала к это.
— Рыба, конечно, пригодится, — говорила она. — Я бы тоже полазила. Да боюсь пиявок. Их тут тысячи. А, может, и змеи есть. Помните, какую мы видели вчера?
Узнав, что липа может свалиться и придавить верхолаза, мальчишки останавливались и, состроив кислые мины, поворачивали назад. Напоминание про змею пугало еще больше.
В тот день ребята, как ни старались, выполнить по две нормы все-таки не сумели. Ягод в лесу была много, но спелые попадались редко.
— Эх жизнь-жестянка! — брякнул ведром о землю Алешка. — Уж сегодня-то Тимка да Мишка на нас отыграются.
Возвратились на пасеку нарочно позднее. Однако ни Сережи, ни старшеклассников возле дома не оказалось. У печки, одиноко гремя кастрюлями, возилась Тамарка Череватенко (в этот день она подменяла Веру).