За тридевять земель

Филиппова Екатерина Леонидовна

Стремительно сбегав в дом, Арина вернулась с толстой, переплетённой в бычью кожу книгой и начала её листать:

— Какая, ты сказала, статья?

— Да я уже и не помню. Восемьдесят какая-то.

Ведьма нашла нужное место и поманила Василису:

— Иди, смотри, что ты натворила: вот оно, слово в слово как ты сказала.

Гриша веселился, повторяя:

— Ты знал, ты знал… Я тебе на день рождения хрустальный шар подарю, чтобы ещё лучше угадывала.

Снисходительно посмотрев на молодёжь, Арина

объяснила:

— Это в другом Уложении написано, о Хранителях. У меня его, ясное дело, нет, но слышала, что, если Хранитель новое правило выдумает, вслух при двух свидетелях произнесёт, и оно тут же будет каким-нибудь идиотом, вроде меня, без возражений исполнено, то оно становится законом, и во всех книгах и свитках появляется. Вот привратники сейчас радуются, и пытаются узнать, кого за такое счастье благодарить.

Василиса пожала плечами:

— Нас с вами, кого же ещё? Я придумала, вы исполнили.

— Как же ты меня подставила, дурёха малолетняя!

— А будете обзываться, сейчас ещё что-нибудь придумаю. Например, что при встрече с Хранительницей все привратники должны приседать и говорить «ку». Вот так, — и девушка, полуприсев, вытянула вперёд руки, и сложила губы трубочкой: — Кууу!

Ведьма машинально начала повторять её движение, потом опомнилась и возмутилась:

— Так ты ещё и хулиганка!

Гриша шагнул вперёд и протянул ведьме серебрушку, кинув Василисе через плечо:

— Вась, озвучь, что, в случае опоздания к обратному переносу и самостоятельному возвращению до истечения суток, владелец может получить монету обратно при условии повторного внесения оплаты за переход. Думаю, так будет справедливо.

Ведьма охотно протянула руку вперёд, дождалась официальной формулировки от Хранительницы, и мгновенно переправила денежку в карман, сварливо заметив, что тройная оплата была бы намного справедливее, чем двойная, но с паршивой овцы… И вообще, вроде бы они куда-то торопились, вот и шли бы себе, пока нового безобразия не учинили.

Прижав руку с сердцу, Гриша поклонился, и протянул ведьме ёмкости с пивом, которые так и таскал за собой:

— Вот, от всей души, специально для вас — из самого Лисса везли…

Ведьма страдальчески поморщилась от прикосновения к нагревшимся баклажкам, но пиво взяла. Григорий приобнял Василису за плечи и повёл к деревне, а она, подняв к нему лицо, что-то оживлённо рассказывала, активно жестикулируя свободной рукой.

Если бы они обернулись, то увидели, как Арина пристально смотрит им вслед, потом прикладывает ладонь с сомкнутыми пальцами ко лбу и еле слышно шепчет:

— Пусть у неё всё сбудется, — и тут же поправляет себя, — у них. Пусть у них всё сбудется.

Василиса, почувствовав, как её обдало ласковой тёплой волной, будто кто-то легко, едва прикасаясь, погладил по голове, обернулась, но у домика уже

никого не было. Пожав плечами, она вернулась к рассказу об эпическом противостоянии Волка и младшего Кощея на трактирной поляне, и о съеденной волшебной косточке.

К трактиру они вернулись в превосходном настроении, и занялись, наконец, неотложными проблемами: до экзамена оставалось всего два часа. Первым делом Василиса потребовала вызвать из Крёкшино их домового — и вдруг испугалась:

— У вас ведь есть домовой? Без него ничего не получится.

Домовой, разумеется, был, прибыл незамедлительно и был представлен как Филимон. Восторженно глядя на девушку, маленький, не выше локтя, бородатый мужичок степенно поклонился, выслушал указание собрать и доставить сюда Гришины вещи, оставленные дома, два раза проверив наличие паспорта, и исчез. Судя по всему, вещи были разбросаны, потому что вернулся он только через полчаса, тяжело дыша и волоча за собой полупустую спортивную сумку. Укоризненно взглянув на Гришу, он выложил на табурет паспорт, зачётку и студенческий, беззлобно попеняв:

— Ну, и зачем ты их в холодильник положил?

— Наверное, когда сумку разбирал, машинально, вместе с водкой, — признался Григорий и покраснел.

Домового Василиса похвалила, поблагодарила и отправила обратно с наказом успокоить родителей: мол, у сыночка всё в порядке, а в Москву он отправится прямиком отсюда, минуя деревню, и уж потом приедет погостить капитально, вместе с невестой. Гриша согласно кивал головой и блаженно улыбался, держа девушку за руку — до тех пор, пока речь не зашла о невесте. Василисину руку он отпустил и злобно шикнул на Филимона, когда тот, по-заговорщически кивая в её сторону, показал из-за спины оттопыренный большой палец.

Несчастного домового как ветром смело, а Григорий уныло спросил:

— Ну, что сейчас делать?

Василиса радостно ответила, что ему ничего делать не нужно, потому что дорогу домой она хоть с закрытыми глазами найдёт. Указание встать и обнять девушку он выполнил охотно, зачем-то сообщив, что у него здесь свой дом построен, и со второго этажа там море видно.

Отстранившись, девушка сердито поинтересовалась:

— Ты хочешь, чтобы мы в твой дом попали или наконец-то в Москву? Закрой глаза и не сбивай!

Она окрутила колечко на мизинце, почувствовала, как оно нагрелось, и отчётливо представила маленькую прихожую со светло-голубыми стенами. Шаг вперёд, открыть глаза — получилось! Вывернувшись из-под Гришиной руки, Василиса потащила его к комнате, но остановилась, услышав оживлённые голоса Инги и Анатоля.

Григорий тоже замер и придержал её за плечо, не давая пройти вперёд. Девушка хотела сказать, что подслушивать — неправильно, но, взглянув на его закаменевшее лицо, промолчала и прислушалась.