За тридевять земель
Шрифт:
Никифорова развеселилась:
— Оказывается, у тебя не два зубика прорезались, а целых три. Это бодрит, но не очень радует — пока ты ничего не понимаешь, лучше бы слушалась молча. А потом мы с бабушкой всё тебе объяснили бы. Нет? Ведь хотела тебе информацию передать и позагорать спокойно, так разве с Васильевой-Урмановой может спокойствие быть?
Возмутившись, девушка отреагировала резче, чем собиралась:
— Я — не Урманова. И вряд ли буду. Что вы все пытаетесь нас свести?
— Да никто не пытается, просто люди видят, что вы — пара. Идиотов. Урманова ты по пра-прадеду, в род входишь, и никуда от этого не денешься.
Оглядев пустой горизонт и заметно опустившееся к нему, уже не такое жгучее солнце, она недовольно констатировала:
— Вот и вечер, а некоторые девушки уедут, так и не отдохнув. Печально. Ладно, когда всё закончится — на полгода на море уеду. Так, конспективно по твоим вопросам, пока солнце совсем не ушло…
Изящно развернувшись к солнцу другим боком, Нкифорова продолжила:
— Собственно, расклад сил такой и был, как я тебе в Москве обрисовала. Только мы тогда ещё не догадывались, что Кощеев племянничек тоже заговор затеял, чтобы дядюшку сместить. А ты ему для легитимности потребовалась — с такой женой его многие бы поддержали, да и бабке твоей деваться было бы некуда, ежели ты добровольно… Сейчас всё совместными усилиями разрулили, так что ты без двух женихов осталась, ха-ха.
Василиса буркнула:
— Сейчас заплачу. Потом пойду и утоплюсь.
— Топиться тебе нельзя — Морена приревновать может. В твоей ситуации лучше повеситься.
Взглянув на собеседницу — шутит или нет? — Василиса натолкнулась на совершенно серьёзный взгляд, пожала плечами, порадовавшись, что сгоревшая спина почти не болит, и согласилась:
— Хорошо, топиться не буду. А что с заговорщиками сделали?
— С племянником — неизвестно, просто сгинул, как не было его. Не спрашивать же у Кощея: он, имей ввиду, вопросов не любит. А Ивана-дурака твоя добрая тётушка в его имение сослала, только не в то, что он для утех под столицей поставил, а в дальнее, родовое.
— Вы имеете ввиду Иван-царевича?
— Его все имеют ввиду, потому что он — Иван-дурак по рождению. Нет, что говорить, иногда получается и из дураков царевичей сделать, но очень редко, потому что очень жёстко ломать нужно, а у тётушки твоей — любоффь! Вот и на тебя вместо него вызверилась, а когда ревность немного схлынула — наконец в разум пришла и со всеми безобразиями дурацкими разобралась. Ну, у неё теперь Деян Силыч за главного безопасника, он мужик конкретный.
Не обратив внимания на внезапное изменение лексикона уважаемого профессора, Василиса забеспокоилась:
— А с Серым Волком что? Он, конечно, предатель…
— И кого же он предал? Тебя, после пяти минут знакомства? Приказано ему было тебя к Иван-царевичц доставить, и его в лучшем виде перед тобой выставить — вот он и старался. И с похищением — целиком Ванькина идея была. Я же говорю — дурак, да и Волк не умнее: когда они к моей бабушке с огрызком кости прибежали и начали выяснять, как сей артефакт действует… Так что Серый за своим обожаемым дурнем, с которым со щенков дружит, отправился. Подробностями я как-то не интересовалась. Так, надеюсь, у нас «Что-Где-Когда» закончилось?
Вздохнув по поводу Волка, Василиса вдруг вспомнила:
— Подождите, а монеты?
— Что, монеты?
— Откуда они взялись? И вдруг у Анатолева босса
— Без сомнения, получится. Какие проблемы — 3D принтер настроил, и штампуй себе. Правда, там родий с платиной присутствуют, не дешёвое удовольствие получится.
— И что теперь будет?
— Ничего страшного. Потому что работать они не будут.
— Почему не будут, если на молекулярном уровне повторить?
— Ты, если я не ошибаюсь, на юриста учишься, а не физической химией занимаешься? Вот и не лезь в чужую епархию, а то смеяться будут.
— Нет, ну, всё-таки…
Никифорова с досадой посмотрела на опустившееся к самому горизонту солнце и неохотно начала собираться:
— Вот если бы не твои дурацкие вопросы, можно было бы считать, что отдохнула. А про монеты толком никто ничего не знает, испокон века они были. Ходят легенды, что жертвовали их богу-дракону, а тот в какой-то момент то ли рассердился, то ли наградить паству решил, и молниями по наваленным кучам подношений шарахнул, превратил грубую чеканку в то, что сейчас есть, и дырочки прожёг. У тех, что сверху лежали — побольше. Идея ясна? Вот как твои экспериментаторы какого-нибудь бога найдут и уговорят дырочки попротыкать…
— А стерженьки?
— Пожалуй, как только закроем границы — сразу отправим тебя в местную начальную школу, азы подучить. Основная версия — их Тимофей-рудознатец из-под гор принёс, у троллей то ли украл, то ли в дар получил. Похоже на правду, потому что их до сих пор время от времени по одному-два приносят. Тимофей тот и придумал, как стержни с монетами соединять. Между прочим, предок мой!
Василиса пропустила технологическую информацию мимо ушей, ошарашенная первой фразой:
— Подождите, вы, что, думаете, что когда двери закроются, я здесь останусь?
Никифорова, уже одетая в привычный московский костюм, изумлённо посмотрела на свою студентку стандартным преподавательским взглядом и, уже исчезая, подтвердила:
— Разумеется! А разве были другие варианты?
А Василиса так и осталась сидеть на песке, не отваживаясь поверить во внезапно обрушившуюся на неё реальность: нужно принимать решение. И лучше всего это сделать здесь и сейчас.
Она медленно поднялась, немного поплескалась в море, и неторопливо добрела до уже ставшей родной пристроечки. Вода в душе, нагревшаяся за день чуть ли не до кипятка, расслабляла и успокаивала, смывая и соль, и тревожные мысли. Впервые за последние два дня устроившись на кровати, Василиса подумала:
— А ведь завтра — день рождения. И я стану на год старше. И, наверное, на год умнее. Так что и думать обо всём я буду завтра.
Глава 20. Семейное торжество
Так хорошо Василиса не высыпалась уже давно: без кошмаров, да и вообще — без снов, соответственно — и без заботливых друзей и родственников, нахально в сны заглядывающих. К тому же — на кровати, под одеялом, с настоящей подушкой — как же мало нужно человеку для счастья.
Девушка с удовольствием потянулась, оттягивая момент, когда придётся из этой благодати вылезать и начинать думу думать. Сделав над собой невероятное усилие, она откинула одеяло, немного посидела, рассматривая ноги — вроде бы, краснота с них сошла, спасибо профессорскому крему. При умывании выяснилось, что носу повезло меньше — он не только остался красноватым, но и украсился веснушками.