За тридевять земель

Филиппова Екатерина Леонидовна

Анатоль в красках расписывал, какую изумительную квартиру можно получить за их с Гришей такую мелкую монетку. Вот если бы дырочка была средняя — уже можно было бы и о трёшке говорить, а за самую большую — и целый коттедж. И хорошо бы у Василисы выяснить, что там у неё в загашнике есть, если она так легко волшебные монеты раздаривает, потому что они уже вплотную подошли к тому, чтобы вездеходы эти дублировать.

Инга требовала двушку или две однокомнатных: одну на её имя, другую — на Гришино, чтобы в его квартире жить,

а её — сдавать. Возражения Анатоля, что двушка — это слишком много, и вообще — монета-то Гришкина, были отвергнуты сходу: подарок на свадьбу — он для двоих. Только оформить всё лучше до свадьбы, а то — мало ли что.

Анатоль восхитился:

— Ну, ты сильна! Всё продумала, везде соломкой переложилась.

Инга оживилась:

— Да, о соломе. Уговори своего дружка не устраивать это деревенскую свадьбу, я там с ума сойду.

— Понятно, опять в деревню, значит, не хочешь…

— А ты откуда знаешь?

Ответ Анатоля потряс и Василису, и Григория:

— Так папаша мой — параноик, он ещё в середине первого курса всех моих институтских приятелей по своим каналам пробил, и мне выжимку из досье предоставил. Так что могу тебя успокоить: Гриня чист как первый снег, а твой маленький секрет — в надёжных руках.

Инга уныло ответила:

— Да это уже не секрет, сама сдуру проболталась. Он из-за этого и взбеленился.

— Не переживай, побегает — и вернётся, никуда от тебя не денется. Разве что Васька пальчиком поманит, но на это, как понимаешь, шансов никаких, раз уж и меня отшила. Ну, я не в обиде, королевы — они такие…

Королевских достоинств Инга за Василисой не признала, но ни узнать, в чём она королевы не дотягивает, ни возмутиться девушка не успела: Григорий легонько зажал ей рот и громко сказал:

— Я здесь и всё слышу! А ведь неплохая идея — всё продать и поделить.

В комнате со звоном разбилась чашка, а Гриша мягко, но настойчиво развернул её к двери и шепнул:

— Возвращайся в Лисс, я сам тут разберусь. И не бойся, все живы останутся. Я позвоню, ладно?

Получив аккуратный толчок сторону двери, Василиса машинально шагнула вперёд, но в дверь не врезалась, а споткнулась о булыжник — похоже, тот же самый, что и при первом прибытии. Повторяя сценарий, завибрировала говорилка, и бабушка сурово спросила:

— Ты почему такая растрёпанная?

Глава 19. Трудные решения

Практически полное повторение и ситуации, и бабушкиного вопроса, и всей мизансцены Василису немного напугало — появилось ощущение, что она из последних сил бежит к какой-то неведомой цели, и всё время возвращается к началу пути. Думать на этой тему времени не было, тем не менее, прошлый ответ она повторять остереглась, чтобы совсем не скатиться в «день сурка», и сказала чистую правду:

— Ветер.

Разговор, может быть, из-за нового варианта ответа, а скорее всего, сам

по себе, принял новое направление:

— А почему ты на енота похожа?

Демонстративно потрогав щёки и уши, девушка засмеялась:

— Вроде бы пока шерсть не выросла, и уши человеческие.

Но бабушка шутку не приняла:

— Я про круги под глазами. Плохо спишь? Кошмары? В чём дело?

— Исключительно от чувств-с, вс… И ещё от мыслей разных, потому что вопросов — масса, а ответов — ни одного.

Бабушка смягчилась и заговорила извиняющимся тоном:

— Не обижайся, очень уж всё быстро завертелось. Всё будет: и ответы, и разъяснения, и инструкции.

Обещанные инструкции Василису насторожили, но возражать она не стала — вот получит их, тогда и решит, исполнять или нет. А пока:

— Бабушка, я вообще-то обедать шла, и ещё на пляже хотела поваляться.

— Это правильно, отдыхай. Хоть загоришь немного ко дню рождения, а то, право слово — вылитый енот.

На этом сомнительном комплименте старая интриганка отключилась, а Василиса решила, что наспех придуманная программа не так уж плоха — она уже и вспомнить не могла, когда ела в последний раз.

На набережной крошечные ресторанчики попадались на каждом шагу, но ни один из них девушку не привлёк: то аляповатая скатерть на выставленном на мостовую столике не нравилась, то лицо стоящей в дверях хозяйки. Конец улицы был уже виден, и Василиса подумала, что как бы не пришлось возвращаться или обедать в первом попавшемся заведении, не обращая внимания на недостатки интерьера и персонала, но оказалось, что прогулка была не напрасной: краем глаза она заметила за углом последнего переулочка лавчонку с одеждой.

Голод и усталость были забыты, и началась покупательская оргия: в магазине не было практически ни одной вещи, которая не понравилась бы. Остановив себя усилием воли, чему способствовало и лёгкое головокружение от доносящихся из соседней кофейни ароматов, Василиса ограничилась абсолютно необходимым купальником — смешным, старомодным, но очень симпатичным, парой блузок, и, главная покупка — длинным лёгким платьем, очень простым, в любимый мелкий цветочек — в стиле платонически любимой, но недоступной в Москве Лоры Эшли.

Улыбающаяся хозяйка упаковала всё в холщёвую сумку с вышитой надписью «Магазин Лавинии» и кивнула на ресторанчик через дорогу:

— А перекусить вон там можно, и кофе выпить — моя сестра его замечательно варит!

При виде целой витрины с пирожными об обеде было забыто, так что Василиса заказала кофе и, по настоянию Ликси, пирожные со взбитыми сливками. Кофе, действительно, оказался превосходным, и Василиса уже примеривалась откусить от первого пирожного, шёпотом обещая Ликси обязательно выковырять из второго сливки и отдать ей, как только все отвернутся, когда прямо над ухом зазвучал приятный голос с лёгким акцентом: