За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье
Шрифт:
— Заряжай! Ныряем скорее!
— Что я, топляка гнилого не видел?
— Сам ты топляк!
Мы нырнули, но основательно подшумели, топляк вдруг ожил и поплыл вдоль гряды. Осетр! Проводив гиганта восхищенными взглядами, мы вылезли на нагретые солнцем камни гряды.
— Вот это рыбка! Вот если бы ее… А?
— Штрафа не боишься? Десять твоих зарплат не жалко?
— Дороговато. А если сказать, что она на нас напала? Оборонялись, мол, жизнь свою спасали…
— Скажи. Инспекторы посмеются.
— Рыбоохрана? Откуда она возьмется, здесь же абсолютно никого…
—
— Ну и рожа! — ахнул Васька. — Кто это?
— Нерпа…
Показалось еще несколько усатых голов.
— Может, сплаваем к ним?
— Не стоит, — отказался Васька. — Как-нибудь в другой раз.
Удовлетворив законное любопытство, нерпы скрылись из виду. Мы поплавали, поныряли и повернули к берегу. Рядом с песчаным пляжем зеленела густая сочная трава, чернели небольшие скалы. Мы растянулись на мягкой траве, решив позагорать, но в это время нас окликнули:
— Вы что, с ума спятили? Немедленно уходите отсюда!
К нам бежал какой-то человек, до пояса голый, в резиновых сапогах, размахивая рубахой, которую, видимо, не успел надеть.
— Рыбак какой-нибудь. Собственник оголтелый. Наверное, мы заняли его место.
— Мы не рыбаки, уважаемый. Рыбка ваша нам не нужна. Позагораем немножко и уйдем…
— Что?! Тут не загорите, а погорите запросто. Это же Змеиный пляж!
Нам сразу стало неуютно, жестко, собрав вещи, мы подошли к незнакомцу. Он оказался местным жителем, ветеринаром конного завода, заядлым рыбаком. Когда я стал расспрашивать его о змеях, ветеринар замахал руками:
— Пропади они пропадом, эти змеи! Тут в траве их и утром и вечером навалом. Сюда никто не ходит.
— А какие змеи тут водятся?
— То есть как — какие? — удивился рыбак-ветеринар. — Обыкновенные. С хвостами.
— Ясненько, — сказал Васька. — Это для нас — тьфу! Мы боимся только бесхвостых.
Рыбак-ветеринар шутку не принял, сожалеюще покачал головой, по всему было видно, что здесь, как и в республиках Средней Азии, население относилось к змеям серьезно. Несколько дней спустя мы сумели в этом убедиться, когда, обессиленные от жары и жажды, возвращаясь с охоты, забрели в затерянный посреди степи поселок.
Он был пуст, жители трудились на окрестных виноградниках. Остановившись у колодца, мы жадно пили холодную, чуть солоноватую воду. Послышалась разухабистая песня, и из-за угла показался подвыпивший косматый верзила. Нетвердо держась на ногах, он подошел к колодцу, почесал вислый живот и тупо уставился на нас:
— Курнуть дайте.
Васька протянул ему сигарету.
— И огоньку…
Мы похлопали себя по карманам, коробка не оказалось.
— К сожалению, нету, — извинился я. — Обронили, наверное.
— Спички давай!
Я вывернул карманы, мужик насупился:
— А я говорю — давай!
— Нет у
— Давай, говорю, такие-сякие, так вас, растак и разэдак!
— Вот что, приятель, — терпеливо уговаривал Васька, что было на него совсем не похоже. — Сделай одолжение, исчезни. Спичек у нас нет, понял?
— А я говорю — давай, в гроб твою рыжую душу!
— Сэр, — повысил голос Васька. — Будьте любезны выйти из кабинета. И закройте дверь с той стороны.
— Что-о? Что ты сказал?! Ты — меня оскорблять? Да я тебя сейчас по стене размажу!
Васька, озлившись, швырнул пьяницу в канаву. Тот, сделав кульбит, каким-то чудом поднялся на ноги и, оглушенный падением, очевидно, начисто забыв о случившемся, долго разглядывал нас и вдруг просиял:
— Дружки, дорогие! Золотые мои! Продайте рыбку, век не забуду!
— Вот те на, — засмеялся Васька. — Где ж мы ее тебе возьмем?
— Продайте. Любые деньги берите, только продайте.
— Нет у нас рыбы. Нет!
— А я говорю: продайте!
— Вот долдон! — рассердился Васька. — Объясняешь ему, объясняешь, а он несет свой монолог. Слушай, красавчик! Мы не рыбаки, и рыбки у нас нет. Вся рыбка в Каспийском море плавает. Попроси у морского царя.
— Прода-й-те…
— Пойдем, Юрка. Надоел мне этот интеллектуал, видеть его не могу!
Забрав свои вещи, мы направились к окраине поселка, верзила плелся позади, жалобно канюча:
— Дайте рыбки! Про-дайте рыбки! Продай рыбку, рыжий черт!
— Отвяжись, дядя. Сказано тебе, отвяжись!
— Продайте. Жалко вам, что ли…
— Нет, я больше не могу, — задохнулся Васька. — Это свыше моих сил. Сейчас я отобью ему охоту к рыбке на всю оставшуюся жизнь…
— Вася, — предостерегающе произнес я. — Не надо…
— Нет у нас рыбы! — гаркнул Васька. — Нет! Понимаешь, хмырь болотный?
— Как же нет, — канючил верзила, — а в мешках что? Эвон шевелится…
В мешках?! Мы оторопели, Васька оживился, в зеленых кошачьих глазах вспыхнул озорной огонек. Я умоляюще взглянул на него, и Васька смирился.
— Это не рыба, — чужим голосом выдавил Васька, борясь с собой, он жестоко страдал. — Это… другое…
— Брось заливать, брехун!
Васька покосился на меня, но я больше не мог его удерживать. Поблагодарив меня радостным взглядом, Васька засуетился:
— Твоя правда, ископаемый! Есть рыбочка, есть. Самая лучшая, самая распрекрасная, самая свеженькая. Сам бы ел, да денежки нужны. Так и быть, выбирай. — Васька развязал мешок.
— Так-то лучше, — удовлетворенно промурчал верзила. — А то нету, нету. Пудрят мне мозги всякие… — Верзила приблизился, засучил рукав.
— Выбирай. Для хорошего человека не жалко.
— И выберу! Много не возьму, не боись. — Верзила запустил руку в мешок. Мы смотрели на него не отрываясь. Напряженное, скованное злобой лицо верзилы обмякло, подобрело, морща лоб, верзила рылся в мешке, нащупывая рыбку покрупнее. Мы ждали, что будет дальше, особого риска в нашей затее не было, в мешке находились змеи неядовитые, однако обозленные внезапной неволей, напуганные и, следовательно, злые, как дьяволы.