Забудь обо мне
Шрифт:
Вот так у Сумасшедшей Алисы и появился список.
Топ.
С идиотскими требованиями.
За которыми торчали уши… нет, не Белого кролика.
А злой оскал Бармаглота.
Мужчина постарше — обязательно. Младше тридцати — даже не вариант.
Спортивный, с крутыми плечами.
С татуировками.
С щетиной — и не обсуждается.
Устроенный и самодостаточный.
Алиса не побежала в Волшебную страну. Алиса повернула на перекрестке с указателем «Самообман» и пробыла там долгих семь лет, пытаясь найти хотя бы кого-то отдаленно похожего. Но свободного. Только ее.
— Андрей был просто очень плохой подделкой
Миллер снова пьет, и когда его стакан пустеет, бармен тут же меняет его на полный.
— Я так боялась признаться себе, что могу влюбиться в женатого, в слишком взрослого, в проклятого бабника, что «придумала» любовь к Андрею. Потому что, когда он исчезал с горизонта моей жизни — это хотя бы не было так больно, как было бы с тобой. Тренировалась, проходила курс молодого бойца под названиваем: «Когда тебе уже сделали больно, потом уже все равно». Да, конечно, глупо. Но откуда у дерзкого зайца мозги?
— Алиса…
— Нет! Не смей, слышишь, Миллер? Не смей меня перебивать! Ты дважды не дал мне сказать, решил за нас по-взрослому. Но, знаешь, я уже не маленькая папина дочка и могу сама решить, где у меня болит!
Горло жжет от слишком горьких слов.
Но на этот раз я не отступлю и не спрячу голову в песок.
— Знаешь, почему я вытребовала развод и замуж? Потому что стала превращаться в Милу. Я тоже начала слишком сильно в тебя вляпываться, Миллер. Я тоже начала становиться зависимой от твоего взгляда, запаха, твоей улыбки, сообщений и звонков. Бежала от этого так сильно и быстро, что не заметила беготню по кругу и в конце концов со всего размаху расшибла лоб об свой самый страшный страх — зависимость от тебя. И когда Андрей… подвернулся, это был слишком сильный соблазн отмотать назад, чтобы я им не воспользовалась.
В тот день, когда Март рассказывал мне, как любит и не может без меня жить…
Если бы Бармаглот не рубанул и не решил за нас обоих…
Я бы…
— Я тебя до сих пор люблю, Бармаглот. Это слишком глубоко во мне. Так глубоко, что отложилось в хромосомах. Но я… Понимаешь, Сумасшедшая Алиса наломала дров. Со всех сторон — куда ни посмотри. И щепок тоже. И даже разрушила красивый Барби-домик, который ты для нее построил. Но, знаешь… Сумасшедшей Алисе хотелось, чтобы ты хотя бы раз… Хоть бы один чертов раз в своей жизни свернул со своих накатанных рельс и не бежал утешаться к другой так быстро, будто от этого зависела судьба человечества. Я, может, и не заслужила прощения. Я его уже и не прошу. Но я заслужила хотя бы каплю твоей душевной боли по мне. Чтобы знать, что «мы» были по-настоящему пусть даже всего на одну минуту.
Он снова молча пьет.
Я сползаю со своего стула, чувствую себя израненной собственными душевными страданиями. Как те люди, которым так больно внутри, что они намеренно наносят себе увечья, лишь бы хоть чуть-чуть облегчить агонию души.
— Я всегда была для тебя просто трофеем, Бармаглот. Куколкой, игрушкой, Заей, которая успевала сбежать быстрее, чем ты набрасывался из засады. И я сама виновата. Потому что мне хотелось тебя провоцировать. По той дурной глупости, которая торчит в головах всех милых
Миллер прикрывает глаза всего на секунду, но мне этого достаточно, чтобы пересилить себя, подойти к нему уже без страха и даже без дрожащих коленей.
Кладу руку ему на плечо.
Прижимаюсь губами к его колючей щеке.
Слезы градом, но они уже не душат.
Мне почти легко.
Знакомое покалывание любимых колючек на тонкой коже немного обветренных губ.
Бармаглот даже не пытается повернуть голову в мою сторону.
Не предпринимает попыток дотронуться.
— Спасибо, что вы у меня были, Марк Игоревич, — искренне благодарю я.
И сейчас это намного больше, чем все те «люблю», которые я сказала раньше.
Глава сто восьмая: Сумасшедшая
Я знаю, что на этот раз он не будет меня останавливать.
Не скажет ни единого слова. Не протянет руку. Не посмотрит вслед.
Маленькой мечтательной Алисе очень хочется, чтобы этот уютный мир Самообмана, к которому она так привыкла, не рассыпался как карточный домик. Но он все равно ломается. С каждым шагом вперед — мост позади сгорает.
Это — правильно.
Но все, что правильно, почти всегда причиняет боль.
Я возвращаюсь в номер уже без намека на туман в голове. Только странно легко. Даже трясу руками, чтобы убедиться, что на них теперь нет невидимых цепей, которые я сама же на себя и одела.
Сажусь за ноутбук и заказываю билет на самолет.
Собираю вещи.
Бережно упаковываю все свои воспоминания об этом странном отдыхе длинною всего в два дня, а как будто — в целую полярную ночь.
Когда-нибудь, когда у меня будет другая жизнь, я обязательно вернусь в эти горы, вдохну морозный воздух и подумаю, что я просто пыталась жить. Как умела и как могла. По крайней мере, никогда не пряталась от совершенных ошибок.
Я даже не сплю — не хочется.
Успокаиваю себя тем, что пока доберусь до самолета, вымотаюсь настолько, что по крайней мере усну в полете и, если вдруг мы разобьемся, какой-то спасатель найдет меня с безмятежным лицом. Ну, или то, что от меня останется.
В восемь раздается стук в дверь.
Это Костя, и я встречаю его улыбкой и предложением поговорить.
Он быстро оценивает взглядом мой совсем не подходящий для лыжной прогулки вид и как будто уже понимает, что разговор будет не о том, в силе ли наши планы погулять и взять те самые вершины.
— Что-то случилось? — Он присаживается на диван, и я устраиваюсь рядом. — Ты меня немного… беспокоишь.
— Все хорошо, мои руки и ноги в порядке, — пытаюсь добавить хоть каплю мягкости, потому что даже не представляю, хватит ли мне сил закончить еще один серьезный разговор. — Просто… Я взяла билет домой. Через час нужно выезжать в аэропорт.
Он минуту просто молча смотрит на мои руки, которые от нервов не знаю куда и деть.
И со стороны наверняка выгляжу какой-то неуравновешенной.