Забыть Миссанрею
Шрифт:
В конце концов, мать опустила ремень.
— Это все равно ничего не изменит, — пропыхтела она. — Я уже дала согласие. Он станет мужем госпожи У-Доры…
Ушла, хлопнув дверью. Было слышно, как она, сердито всхлипнув, что-то говорит дочери. Потом послышался звон посуды.
Отец остался в комнате. Потоптался на месте, потом сел на постель, дотронулся до плеча. Ренн невольно вздрогнул.
— Не бойся, я осторожно, — руки у отца были мягкие, теплые. — Я только посмотрю… — он отвел в стороны руки сына. — Больно?
Ренн только кивнул. После первого крика — от неожиданности — он все время молчал, стискивая зубы так, что сейчас скулы словно окаменели.
— Ничего.
Откуда у него взялись тампоны и вода, оставалось только гадать. Отец принялся промывать ссадины.
— П-поч-чему… — только с третьей попытки Ренну удалось разжать челюсти.
— Не сердись на маму, — вздохнул отец. — Она так за тебя переживает… ей трудно. И больно. Больнее, чем тебе.
— Я н-не…
— Ренн, — рука отца замерла над самой большой ссадиной, на спине, — как думаешь, в чем главное предназначение мужчины в нашем мире?
— Нет, — он попробовал покачать головой и снова поморщился от боли.
— Главное предназначение мужчины — жениться и стать отцом. — назидательно молвил отец. — Ты не понимаешь и не веришь, но женитьба — это главное, о чем мечтают многие твои ровесники. Встретить женщину своей мечты и стать ее мужем, а потом и отцом ее детей — это высшее счастье, дарованное мужчине.
— Как у тебя? — превозмогая боль в спине, Ренн бросил взгляд через плечо.
— Как у меня, — спокойно подтвердил отец. — Не дергайся. Я наложу мазь.
— Но если я не хочу…
— Не хочешь стать мужем? — отец даже всплеснул руками. — Как же так? А на что ты будешь жить? Кто тебя будет содержать? Как ты станешь зарабатывать себе на жизнь? Чем?
— Не знаю, но… есть же профессии для мужчин.
— Есть. Но их очень мало. И они все опасны для здоровья. Ты пойдешь в слесари? Или автопогрузчики? А может, тебя привлекает роль подрывника или сталевара? Ты только подумай. Это тяжелая работа. И платят там мало, потому что везде все стараются автоматизировать. И где ты будешь жить? Здесь? Тебе придется уйти из дома. Наше общество не создано для одиноких мужчин. Тебе нужна женщина, жена. Можешь мне не верить, но многие юноши тебе бы завидовали. Госпожа У-Дора богата. Ты можешь не работать, только сидеть дома и заниматься хозяйством и детьми… если она согласится их родить. Дети — это счастье. Это, — отец мечтательно улыбнулся, — я так был рад, когда взял на руки нашу дочь… Она была вылитая мать… А потом родился ты. И наше счастье стало полным… И мне хочется, чтобы у тебя тоже все было, как у людей.
— Но разве без этого нельзя? Разве счастье только в этом?
— Так живут все мужчины, Ренн. Во всем мире.
Во всем?
Тогда он впервые задумался о других мирах.
Когда узнала о том, что началась война и объявлена мобилизация по всему сектору, кептена Элария Ким подавала прошение о переводе ее в действующую армию, но женщину вместо этого перебросили на вербовочный пункт, где ей пришлось заниматься бумажной работой. А именно, принимать заявление многочисленных добровольцев, просматривать их личные дела и выдавать допуск. У некоторых приходилось запрашивать оценочные листы или заставлять проходить дополнительные тесты — этот пункт добавили после того, как трое самых отъявленных прогульщиков решили таким образом раз и навсегда решить проблему своей успеваемости. Мол, война все спишет.
Работа казалась ей скучной и рутинной, пока однажды на вербовочный пункт не явился ее старый знакомый.
Кептена Ким только-только
Кладовщик как раз начал втолковывать что-то насчет запасного комплекта — мол, вдруг кому-то что-то не подойдет или выйдет из строя по причине износа — когда открылась дверь, и порог переступил второкурсник Айвен Гор.
Они не виделись несколько месяцев, с тех пор, как кептена Ким, выпустив последнюю группу, оставила педагогику. На первый взгляд он совсем не изменился. Но только на первый.
— Что вам надо, курсант Гор? — женщина слегка притопила кнопку вызова, ставя его на паузу.
— Я хотел узнать, принято ли мое прошение…
— Какое прошение? — кептена Ким моргнула.
— Прошение. Зачислить меня добровольцем.
— Как вы сказали? Добровольцем? — женщина привстала со стула.
— Да.
— Но вы… я не получала вашего прошения.
— Я отправил его автоматом. По внутренней связи с КПП вчера ночью.
Вчера весь день второй курс был в увольнительном, вспомнила она. И вернуться должны были около одиннадцати часов, согласно распорядку. Она к тому времени уже закончила работу и ушла к себе, где от расстройства чувств — ее-то оставляли в тылу. — до изнеможения насиловала тренажеры, так что сегодня даже проспала на целых десять минут больше, до того устала. И первую половину дня была как вареная. А потом… потом был этот звонок на склад и все остальное.
— Вы уверены?
— Я послал запрос. И было получено «добро». Мне хотелось бы узнать, на какой стадии проверки находится мое прошение, и с каким рейсом меня могут отправить на фронт.
— На фронт? Вы собрались на войну?
— Разве это запрещено? Я точно знаю, что с моего курса тоже берут добровольцев… правда, некоторым отказали… по причине низкой успеваемости… И мне хотелось бы знать, что решено насчет меня.
Голос его дрогнул. Едва ли не впервые за все время знакомства Айвен выказал неуверенность, и Элария Ким почувствовала себя хозяйкой положения. Она собьет наконец-то спесь с этого гордого красавчика.
— Я еще не знаю, действительно ли прошел ваш запрос, курсант Гор, — важно сказала она. — «Добро» могло означать лишь то, что ваша заявка зарегистрирована. Но до ее принятия должно пройти время… возможно, несколько дней. Роты формируются каждая в течение декады. За первые пять дней отстающим в учебе и физической подготовке дается шанс исправить положение… Каждому полагается одна попытка. Не смог сдать норматив — отправляешься ждать следующей группы. Проваливаешься вторично — и получаешь «красную метку». Это значит, что ты лишаешься права подавать прошение вплоть до окончания учебы… то есть, на ближайшие полгода. Вам понятно, курсант Гор? У вас, кажется, были проблемы со сдачей сессии? Вы не смогли сдать один из тестов…