Забытые боги: Пепельное солнце
Шрифт:
«Ну же Ма Онши, не будь большим идиотом, чем ты есть сейчас! – не унимался Он Ха. – В конце концов, только мы с тобой знаем, что такое Война, им не понять! Хоть раз подумай о последствиях, подумай о самом себе! Ты готов вновь пережить тот ужас, с которым мы столкнулись когда-то?»
В памяти возникло лицо, пропитанное страхом. Поседевшие виски, распахнутые в ужасе глаза цвета морской глубины, пожелтевшая кожа, холодный пот, стекающий по шее. Моё лицо. Увиденное лишь раз, но огнём выжженное в подсознании. Я больше не хочу видеть это снова.
В
Я всегда всё делал наперекор. Даже самому себе.
«Отвратительный план, – я будто видел мимолётное облегчение на лице Он Ха, но рано он успокоился, ибо: – Хотя бы потому, что нет подходящего кандидата на роль жертвы. Где я вам найду смертного в темнице? Насколько мне помнится, сейчас здесь находятся, помимо меня, конечно, дружок Он Ха, странный некто, даровавший мне силу и…»
Погодите-ка…
Джун.
Протяжный злобный вдох Он Ха означал, что и он вспомнил о нашем незаметном спутнике.
«Даже не думай!» – прорычал Он Ха, но я его уже не слушал.
Смертный. Вот он и пригодился наконец.
Нет, конечно, помощь Джуна в пещерах Великанов нам с Ючке очень пригодилась, без него мы бы ещё тогда, в подворотне, попали в лапы жрецов, и на этом моя жизненная история закончилась бы. Но… Джуна никто об этом не просил, так что как помощь и не засчитывается, ведь так?
Да и поздно думать о морали. Бог нуждается в жертве и глупо отказываться от неё из-за былых приключений, о которых и вспоминать-то не хочется.
Я не стал дожидаться, пока Он Ха вновь начнет изливать на меня недовольство, а потому сконцентрировал своё внимание на теле и позволил ему принять новую форму, божественную.
Для тех, кто не знает, она особо не отличается от смертной оболочки, разве что ослепительным сиянием, которое мы непроизвольно излучаем. Вот и сейчас, едва я придал телу конечную форму, как оно заискрилось голубоватыми лучиками, осветившими деревянную темницу, конца которой не удавалось увидеть даже с божественным сиянием.
А дядя неплохо постарался, не стоит отрицать.
Пока я беседовал с занимательными существами в своей голове, в реальности прошло не более секунды, поэтому, когда темница внезапно озарилась светом, Наркю от неожиданности отшатнулся и воскликнул:
– Ох, напугали! Затихли так внезапно, а тут так резко явили себя.
Я молчал. Молчали и голоса в голове. «Незнакомец» тоже не подавал виду, будто спрятался в темноте, куда не доходило моё сияние, чтобы не раскрыть себя. Предусмотрительно.
– Так что делать теперь будете? – вопрошал Наркю, прикрывая лицо рукой. – Как надумали выбираться? Может, помочь чем?
Помощь мне его не требовалось. Я всё сделаю сам.
– Да почему вы молчите-то? Что-то не так?
Сияние померкло, ведь большая часть сил ушла на зов.
– Да что ж такое? Ответьте, будьте так добры!
Но все вопросы Наркю отпали, когда он отнял руку от глаз. Бледное лицо
– Верховные боги, – упавшим голосом прошептал Наркю, сдерживая фантомные рвотные позывы, – что он вам сделал то?
Ничего. Он просто родился смертным.
Тело Джуна безвольно раскинулось на деревянном полу, лишь голова, с огненно-рыжими вихрами, покоилась на моей ладони с застывшим беззаботным лицом навсегда уснувшего человека.
Легкая смерть. Быстрая. Едва заметное движение рукой и голова с лёгкостью оторвалась от тела, заливая горячей алой жидкостью деревянный пол, которую тот жадно впитывал.
Война не любит столь заурядные жертвы, но выбора нет. Кровь пролита – обряд совершён.
Руки насквозь пропитались багрянцем жизни. Но каплей больше, каплей меньше – значения не имеет, я давно впитал её каждой клеточкой своего тела.
– Приготовься, скоро она будет здесь.
Да, она всегда отвечает на мой зов.
Ответа Наркю я не услышал, его перекрыл гул, накатывающий отовсюду. Дрожало все, даже самый воздух, пропахший железом и солью. Горькой солью ушедшей жизни.
Война приближалась, под громкий смех «незнакомца», доносящегося из теней темницы, под дрожь всего сущего. И этот гул не дал мне осознать сразу – душа Джуна, погибшего от моей руки очередного смертного, так и не явила себя миру.
Глава 14. Беги, дорогая, беги
Дилфо коротко вскрикнул, и Тайсвен поднял голову.
– Что произошло? Ты что-то увидел? – жрец подскочил к мальчику и крепко схватил того за плечи. Дилфо не ответил. Лицо мальчика походило на похоронную маску кочевых племен из Фу-Хо-Га: бледная желтоватая кожа влажно поблескивала в приглушенном свете комнаты, широко распахнутые закатившиеся глаза сверкали красноватыми белками, рот распахнут в немом крике, а руки судорожно цепляются за мочки ушей. Тайсвен ужаснулся такой схожести, несколько отпрянул от застывшего мальчика и чуть не наступил на глаз бога, беззаботно покоившийся на полу. Жрец осторожно поднял око и внимательно его оглядел – никаких изменений, всё тоже насмешливо-меланхоличное выражение, застывшее в золотистой радужке, и абсолютное безмолвие.
– Благие боги, что за чудеса… – задумчиво проговорил жрец, вертя в пальцах глаз.
– Боль… – послышался глухой грудной голос. Жрец поднял взгляд на Дилфо, но губы того были неподвижны, а голос доносился будто отовсюду. Тайсвен покосился на черные окна: мгла за стеклом пришла в движение, сгустки вихрились и едва слышно гудели. Оконные рамы задрожали, стекла звенели, грозя вот-вот лопнуть от нарастающего напряжения снаружи.
– Боль и страх… – продолжал хрипеть голос. – Тьма несёт свет… Кровь застынет, время остановит свой ход… Грядет единство… Многое станет одним… Единый станет многим… Небо упадет на головы, Солнце умрёт и станет светом… Грядет Он и Он будет страшен…