Зачем богу дьявол к 2

Январёв Леонид Иванович

Не пройдёт и месяца, как на въезде в поселения делегатов появятся знаки Птицы, что станет означать - это территория Правителей. Вопрос о статусе власти отпадёт нерешённым. Правители! И понимай как хочешь, но соблюдай их правила. Если не по нутру - земля большая, пытай счастья в другом месте. Будет создана курьерская почта. По благоприятному стечению географического расположения дороги между поселениями нигде не пересекаются с транспортными схемами крестов. Мелкие шайки в окрестностях, промышлявшие разбоем, совместными усилиями будут уничтожены. Поезди в гости станут относительно безопасными, а главное - понятные, как к ним не относись, правила поведения на местах. В

будущем первое объединение назовут - "Благодатный четырёхугольник". Но путь в это будущее к действительному объединению будет традиционно цивилизационным - трагическим и кровавым.

Лавина начинается с камешка. Совершенно не эпохальный факт личной жизни четырнадцатилетнего Витька и двадцатипятилетнего бойца Влада стал причиной событий, которые привели к фундаментальным последствиям.

К детям в Селе относились хорошо и по-другому было бы странно. Другое дело, что дети очень избирательно относились к сельчанам, иных на дух не переносили. Это не удивляло, потому что сами сельчане между собой находили уйму причин для взаимонепонимания: только червонец всем нравится! Всё своё время дети проводили с бойцами. А Ванюшка, так тот вообще стал ребёнком Правителей. Если бы ни одна комната в избе, то и жил бы с ними, а то приходилось на ночь идти домой, но с утра - как штык! Николай учил его грамоте и арифметике, Никита - жизни.

Неприятно удивил сельчан слух о том, что бойцы трахаются с мальчишками. Слух оказался преувеличенным, но основательным. Витек и Влад закрутили такой роман, что скрыть его стало невозможно. Более того, они даже не пытались скрывать своих отношений! Куда это годится?

Первая реакция Самуиловича - негодование! Но, к своему счастью, он сдержался, иначе до конца жизни проклинал бы себя за топорное вмешательство в судьбу мальчика. Только инерция мышления возмущала разум, но недолго. Прошлые мерки остались в ядовитой Несчастной стране. Там сейчас благочестиво лечат младенцев бесовской кровью, ходят в церковь поклониться своему богу, рассуждают о демократии, удивляются звёздному небу над головой и моральному закону внутри себя. Нет, не напрасно в новом мире кресты вызывают физиологическое отвращение, отвратительно всё что они делают, отвратительно как они думают, отвратительно думать, как они.

По здравому размышлению назвать Витю и ребят несмышлёнышами, язык не поворачивается. Детство этих мальчиков закончилось, когда они спасались как звери в норах, когда спасали Ванюшку, который чуть не умер от простуды, когда хоронили своих друзей. А как они выхаживали бойцов! Это сейчас медпункт обустроился, а тогда что было и вспомнить жутко. Не у всякого взрослого нервы выдержали бы. И выходили! Сказать, что Влад развратный дядя, который совратил ребёнка... Глупость какая! Эти двое без ума друг от друга. Радоваться за них нужно, а не суд им устраивать. Самуилыч для себя решил: ни Витю, ни Влада он в обиду не даст!

Борьбу с педофилией начала Мать. Кто бы сомневался! Никто! Она ходила по дворам, уговаривая сельчан на народный сход. Пришли человек двадцать, но больше из любопытства, чем по существу: Мать последнее время такие представления устраивала, что одна заменяла собой отсутствие театра. Кирилл - дядька в возрасте, но старым ещё не назовёшь, оказался на сходе случайно: шёл с подработки. Он из очень новеньких в Селе. Жил в палатке на окраине. Недавно он познакомился с командой Детины и приглянулся им своим здравомыслием, независимостью суждений, жизненной опытностью. Они и помогали работу находить, а то дольше бы маялся в самостоятельном поиске. Для бойцов Кирилл считал себя староватым, а вот сбросить лет десяток, тогда не раздумывая

вступил бы.

Не досуг было разбираться в тонкостях сельской политики, да и желания такого не возникало, поэтому Кирилл не собирался задерживаться, но пламенно-клеймящая речь Матери, его изумила: всё приплела и даже Серая смерть по вине Правителей разразилась!

– Вы совсем охуевшие!
– сказал собравшимся Кирилл. Голос у него хороший, здоровый, вкусный - как не услышать? Кирилл продолжил: - Вы по земле ходите, или только с неба спустились? Вы вообще-то, знаете, что в этом мире творится? Нашли о чём ор устраивать!
– Кирилл показал пальцем на Мать: - А по тебе, ведьма, костёр плачет. Из-за таких как ты, мир прахом и пошёл.

Никогда не получавшая подобного отпора Мать, стояла с выпученными глазами, и от возмущения не могла говорить.

Не только Кириллу не по душе пришлось участие в хаятельном собрании.

– Действительно, Мать, ты заебала своими нотациями!
– сказал один из участников схода.
– А теперь Правителей ещё и в педофилы записала. Да на них от твоей ругани уже места живого нет. Сколько можно?

Другой участник оказался категоричней:

– Ты глупая, старая сука! И в правду, ведьма. Не приходи больше ком мне, а то я на тебя собак натравлю.

На этом неудавшийся сход и завершился. Народного негодования по вопиющему факту педофилии не случилось. Мать переживала фиаско до сердечных колик. Всеобщей поддержки не было. Но были сторонники - это обнадёживало. Один из таких, исподтишка, поздно вечером подкрался сзади к Владу и огрел дубиной, хорошо огрел. К счастью собаки почуяли неладное и лай подняли, а то неизвестно сколько пролежал бы на сырой земле боец.

Ванюшка примчался к Правителям быстрее донесения. Николай объявил общую тревогу. Расследование провели на месте, не откладывая. Молчун не сомневался - искать нужно в старых общинах, которые считали себя исконными в Селе. Особым мракобесием, выпячиванием крестьянской натуры и народности отличались две. С них и начали. Злоумышленник даже дубину толком спрятать не успел. Николай приказал утопить всех, а не разбираться персонально. Оказалось, что все за одного - это не про идейных борцов за нравственность. Сдали. Приговорённый не сопротивлялся, он только кричал:

– Антихристы, Антихристы!

Глава общины божился, что ничего не знал. Никита присмотрелся к нему. Николай вспомнил, что похожий взгляд он видел у Алексея, когда тот захотел покопаться у него в голове.

– Он врёт.
– уверенно сказал Никита и пристрелил лжеца.

Двое общинников, поняв, что им тоже не отвертеться, бросились бежать, были схвачены, а потом утоплены.

На другой день Николай навестил Мать на торговой площади, где она обычно проповедовала:

– Мне безразлично, что ты обо мне думаешь и говоришь. Говори на здоровье. Но если будешь подбивать людей на подлости, я повешу тебя за ноги.

Мать ответила гордым, презрительным взглядом. Следом за Николаем пришли дети. Они ничего не сказали, молча стояли: те, кому в будущем не посчастливиться услышать их молчание, будут вспоминать об этом с ужасом. Мать не исключение. От её внешнего достоинства не осталось и следа: неуклюже убегая, она упала, забыв, что происходит, её взгляд стал диким, неразумным. Поднимаясь и падая, ошалело оглядываясь по сторонам, Мать то бегом, то ползком выбралась с площади. Вечером к ней позвали Самуилыча, и он пришёл, но далось ему это с трудом: перед глазами стоял зарёванный как маленький ребёнок Витя, а в ушах звучал его полный недоумения и обиды голос: "Почему? За что? Что плохого мы им сделали?"