Зачем нам враги
Шрифт:
— Он эльф, — вполголоса сказал Глориндель на калардинском.
Эллен быстро обернулась, проверяя, не услышал ли его кто. В трактире было людно, но гул голосов был куда как тише, чем ей хотелось бы. Потом посмотрела в окно. Толпа немного поредела, и осужденный оказался на виду — как раз в тот миг, когда кто-то лениво бросил в него гнилой репой. Человек вздрогнул от удара, но головы не поднял. Был он светлокож, русоволос, среднего телосложения. Волосы облепляли его лицо так, что были видны только рот и всклокоченная борода. Он стоял неподвижно, только иногда вздрагивая, будто все его тело сводила
Внешне с Глоринделем у этого человека не было совершенно ничего общего.
— Не чистый, — все так же словно про себя продолжал Глориндель. — На четверть, не более. Но эльф. — Он умолк, а потом, будто что-то обдумав, добавил: — Я не понимаю.
Действительно, это было странно. Эллен не знала, откуда у эльфа такая уверенность, что он встретил сородича, но предпочла довериться его мнению. Однако казалось странным, что этот эльф делает у позорного столба — если тальварды действительно разыскивали Глоринделя, они должны были тщательно проверять любого, кто походил на эльфа…
«А когда убедились бы, что это не он, отдали бы его некромантам, — подумала Эллен. — Продали бы. Им сейчас нужны эльфы. Много-много эльфов. Небеса, хотела бы я знать зачем».
— Вы полагаете, он...
— Я не понимаю, — будто не слыша ее, повторил Глориндель. — Пусть даже он только на четверть эльф. Никто, в ком течет эльфийская кровь, не позволит так с собой обращаться. Прежде он убьет любого, кто к нему прикоснется. А потом перегрызет себе вены, если не будет другого выхода. Но уж точно не станет стоять и...
Он вдруг поднялся так неожиданно, что Эллен, запоздало поняв, что думал он вовсе не о том, о чем она, лишь изумленно вскинула голову.
— Куда вы?!
— Я должен посмотреть.
— Сядьте! — взмолилась она, вцепившись в его рукав. На них уже оборачивались. Глориндель не сел, но и не двинулся с места: его взгляд все так же был прикован к осужденному. Внезапно он опустил глаза и встретился взглядом с Эллен.
— Знаешь, что на его табличке написано?
Она только мотнула головой, все так же цепляясь за его руку.
— Там написано: «Тот, кто пойдет назад, избежит этого, а тот, кто пойдет прямо, займет его место».
Эллен только недоуменно моргнула. Взгляд Глоринделя отяжелел.
— Он здесь вместо путевого камня. Олицетворяет запрет пересекать границу. Поняла теперь?
— Так он... ничего не сделал?! Он здесь просто для устрашения?
— Не знаю. Не важно. Он терпит это. — Глориндель стряхнул ее руку и наконец оторвал взгляд от ее лица. — И, проклятие, я намерен выяснить почему.
— Милорд, нет!
— Ваш заказ, добрые господа, — сказала служанка. Очень странно сказала. Так, будто это уже не имело значения.
Эллен поняла, что она слышала их, и эльф, без сомнения, понял тоже, но даже не взглянул на тальвардку.
— С нами нельзя так поступать, — сказал он. — С вами можно, а с нами — нельзя.
И быстрым шагом вышел
Эллен встала, чувствуя, что вот-вот откажут ноги под пронизывающим взглядом служанки и примолкших посетителей. Вышла вслед за эльфом. Еще не дойдя до порога, перешла на бег, чувствуя, как медленно поднимается к горлу спертый ком мучительно щемящего предчувствия. Но самое удивительное, что это предчувствие не было дурным.
Эллен выбежала за порог, бросила взгляд на Глоринделя, шагающего к виселице, на осужденного, на человека, идущего к виселице с другой стороны площади... и на светловолосую девочку, которая бежала за ним, а потом застыла — так же, как напротив нее застыла Эллен.
Глориндель остановился, не дойдя до виселицы пять шагов. И на том же расстоянии от нее остановился мужчина, на которого он теперь смотрел. Эллен знала этого мужчину. Она часто видела его во сне. И еще чаще им была. Не только в снах.
Они — все четверо — замерли, будто насаженные на единую ось, а центром этой оси был то ли человек, то ли эльф, имени которого они так никогда и не узнали, потому что он выполнил свою роль в их жизни, и это уже было не важно.
Натан стоял посреди дороги, крепко прижимая Рослин к себе. Ее маленький острый подбородок впивался в его предплечье почти до боли. Она не пыталась вырваться — а он боялся этого почти до одури. Впрочем, почему «почти». Он в самом деле одурел, если сделал то, что сделал. Хотя страх, вынудивший его на это, сам по себе был безумием — но Натан ничего не смог с собой поделать. Как только увидел эту заставу... и лениво зевавшего солдата, сидевшего на бочке у ворот. Тальвардского солдата, невероятно похожего на калардинца, которого далеко-далеко отсюда убил Глориндель. На заставе. Совсем не похожей на эту. Столько было дорог и столько застав... но Натану навечно врезалось в память лицо купца, у которого Глориндель отнял сначала честь, а потом жизнь.
«Миледи Рослин, вы ведь не сделаете этого снова, правда? » — подумал он как в бреду, а сам уже стискивал ее плечо, будто пытаясь предотвратить то, что вот-вот должно было случиться Она не сопротивлялась, напротив, как-то сразу обмякла в его руках, покоряясь любому его решению, пусть и не понимала — правда же не понимала? — что происходит.
И сейчас она застыла в его руках, положив тоненькие пальчики ему на предплечье, и дышала тихо, ровно, не боясь, доверяя.
А он боялся, так боялся, что его трясло, будто в лихорадке. Не Рослин, нет. Этого ощущения. Этой уверенности, которая его охватила. Безумной уверенности, что Рослин и Глориндель — один человек.
На мгновение ему захотелось провести ладонью по ее левому уху и проверить, цело ли оно. Он бы так и сделал, если бы его руки не были заняты.
— Ты ведь не бросишь меня? — тихо спросила Рослин.
Натан посмотрел на нее сверху вниз. Она запрокинула голову, и ее перевернутое личико казалось совсем маленьким. Она теперь все время его об этом спрашивала. Как будто надеялась, что если он повторит свое обещание снова и снова, то все-таки сдержит его. А Натан не мог ей сказать, что любые обещания для него ничего не значат. Давно уже. Что значение имеет только долг, и уж от него-то Натану не сбежать.