Зачем я пошел в армию
Шрифт:
– А у нас сегодня в части волк с утра украл зайчат! А у вас?
– А у нас обанаврот, вот!
Творческий подход Горячего к обеспечению боеготовности проявлялся везде и во всем. Так, с началом революции гидности на всеми любимой Украине, с центра пришло указание усилить бдительность на складах боеприпасов, находящихся возле ненькиной границы в селе Колбасное. Специально для этого отрядили резервный взвод военнослужащих.
По приезду в Колбасное с нами провели короткий инструктаж на тему что можно и что нельзя. Можно круглосуточно патрулировать периметр, нельзя подходить к псарне. Собаки там большие, злые и были случаи. Первый же патруль направился к псарне, с намерением на личном опыте убедиться, почему нельзя подходить к собакам. Побродив вокруг да около, патрульные разочаровались непоколебимым спокойствием овчарок, и тогда один из солдат начал петь. Судя
А потом солдат начали тренировать.
Из одной хорошей, любимой мною с детства книги будущих командиров, я узнал, что ярчайшим примером успешного введения в бой резерва в месте прорыва фронта являлся примененный еще Гаем Юлием Цезарем прием, в битве при Фарсале. С тех пор это простое и весьма эффективное действие в критический момент использовал любой ленивый и не очень полководец. Но генералиссимус Горячий не искал легких путей. Совмещая в себе гений Суворова и Лобачевского, он придумал свою науку побеждать. Резервный взвод равномерно размазали по десятикилометровому периметру, приказав солдатам в случае прорыва немедленно купировать его своей никчемной жизнью. Одиноко стоя в поле, пронизываемый холодным февральским ветром перемен, дующим со стороны всеми любимой Украины, я вдруг понял истинное предназначение российского миротворца на гостеприимной приднестровской земле. После чего дал себе обещание больше в Колбасное не ездить.
Первое время все происходящее казалось мне апогеем какого-то махрового идиотизма и бессмысленности. Я часто изводил себя вопросом: Зачем вообще все это надо? Но, привыкнув и успокоившись, меня вдруг осенило. Взглянув со стороны, я смог по достоинству оценить гениальность этой системы. Никто всерьез и не рассматривает российский контингент как силу, способную в случае военного конфликта внести существенный вклад в победу. Как показывает опыт недавней войны с Грузией, миротворцы нужны лишь для того, чтобы их начали убивать. Тогда появится повод для ввода войск и принуждения вражины к миру. А раз так, то и отношение к миротворцам как к расходному материалу вполне себя оправдывает. Все эти тупые работы и занятия - всё для того, чтобы разучить солдата думать. Нет ничего страшнее для отцов-командиров, чем умный солдат. Во-первых, он их дискредитирует, во-вторых - с ним тяжело во всех отношениях. Также, данным процессом достигается и вторая, не менее важная цель - чем дольше человек служит, тем глупее он становится. И куда потом идти военному после пяти лет службы? Правильно, особо некуда. Поэтому, армейский тупизм на самом деле является субстанцией высокой и незаменимой, как темная энергия, пронизывающая все мирозданье. Перефразируя одного известного ученого можно смело утверждать: "Есть две бесконечные вещи - вселенная и армия". И не надо думать, будто это так просто. Те формы, тот полет фантазии и способы воплощения этих самых фантазий в реальность, живо свидетельствуют о поистине неисчерпаемом, творческом потенциале командиров всех уровней. Одна беда - в попытке инициации и передачи творческого импульса, сталкиваясь с инертной, темной массой рядового состава, эта потенциальная энергия гасится множеством субэлементарных солдатских частиц. Однако, сам факт столкновения столь противоположных начал рождает причудливые и невероятные ситуации на горизонте событий, рассказывая о которых можно исписать не одну тысячу страниц. Сущность всех этих историй полностью постигнуть нельзя, ее можно лишь прочувствовать, и только тогда ощутить ту бездну дихотомии между солдатом и командиром. Но главный парадокс, благодаря которому каким-то чудесным магическим образом существует армия можно сформулировать фразой: "Они такие разные, и все-таки они вместе!".
Прежде чем перейти к самим историям, отражающим скрытое глубинное взаимодействие между двумя противоположными началами одного целого, следует эти две противоположности сформулировать и обозначить.
Офицеров обычно присылали с большой земли по двум направлениям: одних в миротворческий контингент, других - на командирские должности в пехотные батальоны. По странному стечению обстоятельств, офицеры из состава миротворцев в большинстве своем оказывались вполне толковые и вменяемые, имелись, конечно, исключения, но, в общем и целом, ничего особенного. В пехоте же находились в большинстве своем альтернативно адекватные. Служба в ПМР для офицерского состава являлась весьма выгодным мероприятием: повышенная выслуга лет плюс статус горячей точки без особо риска для жизни. Поэтому звездоносцы изыскивали любые способы задержаться здесь подольше. Злые языки утверждали, будто по закону находиться за пределами Российской Федерации офицер
Все пехотные офицеры делились на две группы: кадровых, то есть типа обучавшихся чему-то, и десятимесячных - прошедших специальные курсы. О командующем группе генералиссимусе Горячем вкратце я уже поведал, могу лишь добавить про его однажды высказанное отношение к личному составу: "Эти молдавашки за тридцать штук будут у меня землю жрать!". Так как Горячий являлся самым главным, то он не боялся ничего, кроме проверок с большой земли. Первое время проверяющие раз через раз заезжали к нам на огонек. Начинался большой кипиш, солдат тут же прятали на полигоне, по нарядам, ленинкам и коптеркам. Следили за ними строго и даже запрещали работать! В эти редкие и благодатные дни хозработы по части выполняли невесть откуда повылазившие работники ООО "Славянка". Злые языки утверждали, что в дополнение к этому коньяк, баня и прости... Господи продажные женщины убеждали проверяющих, что у нас тут все хорошо, и можно со спокойной совестью улетать обратно. Когда же молдавские коллеги перекрыли сообщение с большой землей, то Горячий расправил крылья во всю длину и ощутил себя настоящим латифундистом.
К счастью, командующие группой менялись в среднем раз в полтора года, чего нельзя сказать о замах, прописавшихся в части надолго. Кроме Машки особо радовал личный состав начштаба Калякин. Страдая приступами риторики, он любил нести всякую ересь, временами угрожая забить в голову ржавый гвоздь всем тем, кто на его взгляд не это самое. К замполиту и начштаба солдаты относились как к Машке и Петрушке: снисходительно и настороженно - в любой момент эти два персонажа могли выкинуть непредвиденный фортель. Боялись замы только командующего и проверок. Перед каждой проверкой Калякин толкал душещипательную речь о боевом братстве, Машка же упирал на слезодавилово, рассуждая о гордой миссии защитника Родины. Впрочем, все кардинально менялось, когда проверка уезжала.
Дальше по важности и старшинству шли комбаты. Обычно солдаты их уважали и старались лишний раз на глаза не попадаться. Комбаты боялись начальника, его замов, проверок и больше никого. Замы комбатов в дополнение к перечисленной категории боялись еще и самих комбатов. Но, правда, не все. Служил у нас как-то, на должности начальника штаба батальона, капитан Конь. Прозвище свое он получил за потрясающее визуальное сходство с одноименной шахматной фигурой. Осанка и выражение лица у него были соответствующие. В свои двадцать шесть Конь, несомненно, благодаря только природным талантам сделал неплохую карьеру. Но злые языки утверждали, будто мать Коня имела какие-то отношения с Генштабом, поэтому Конь часто фыркал и храбрился. Однажды его решил поставить в стойло сам генералиссимус, на что Конь ответил:
– Товарищ полковник, вы предвзято ко мне относитесь. Я пожалуюсь маме!
У Горячего тут же нашлась уйма других дел, и Коня больше никто не дрессировал.
После шли командиры рот. Они боялись всех, так как отвечали за все, и всегда оставались виноватыми. На последнем месте этой пищевой цепочки звездоносцев находились взводники. Обычно эту должность занимали присланные после учебки молодые лейтехи или обученные на курсах контрабасы. Взводники ближе всего стояли к солдатам, поэтому, как и солдаты, или не боялись ничего и ко всему относились наплевательски, чаще же наоборот, дрожали от каждого шороха.
Отдельной кастой являлись офицеры группы контроля. В целях повышения своего ЧСВ они любили проверять пехоту с пристрастием: после их визитов солдатам частенько прилетали выговора. Злые языки утверждали, будто генералиссимус жестко сношал контролеров, не принесших с проверки дело на выговор. Это, по его мнению, являлось доказательством того, что проверяющий не выполняет свои обязанности, со всеми вытекающими. В общем, офицеры старательно подтверждали свое армейское прозвище: "шакалы". По отношению к ним солдаты проявляли особую любовь и заботу. Так, например, когда еще будущий начфиз лейтенант Ослеев заступал старшим на миротворческие посты, он озадачивал солдат мытьем своей грязной посуды. Солдаты же перепоручали по команде это ответственное дело постовому псу Петровичу. Вылизывая до блеска тарелки Ослеева, Петрович, в качестве вознаграждения, получал доп пай за отлично проделанную работу.
Придя однажды в казарму с проверкой, Ослеев долго и нудно бродил в поисках недостатков, и не найдя ничего достойного своего внимания, спустился в туалет, интуитивно чувствуя, что там уж точно найдется какое-то дерьмо. Чутье Ослеева не подвело - сортиры оказались засранными. С радостью ухватившись за этот недостаток, он начал отчитывать дневального, почему тот не поддерживает чистоту. Дневальный молча слушал, а потом посоветовал Ослееву идти в известном направлении. Ослеев возмутился, и начал кричать: