Зачистка территории
Шрифт:
Экзамены Аркадий, конечно же, завалил, но как-то особенно и не огорчился. Только мать расстроилась: "Ах, ах! В армию заберут!" -
"Ну и что, – хмыкнул Аркадий, – подумаешь: заберут, так заберут".
–
Ему было, в общем-то, все равно – в Любимове практически все ребята после школы шли в армию. Так было принято. Отмазываться от срочной службы считалось делом крайне неприличным. В Любимове даже теперь не было вездесущего общества "Солдатские матери", занимающегося активной отмазкой от армии, хотя в Н. оно существовало и вполне успешно функционировало. У Инги Львовны (матери Кости Маленького, с которым Шахов имел контакты по компьютерным делам) там работала родная сестра, сама хотя, в общем-то, никакая не солдатская мать, поскольку сын у нее был
Из службы в армии Аркадию запомнилась проходившая через всю службу совершенно необъяснимая вражда их роты с соседней ротой связи. Она передавалась от одного поколения солдат к другому и тянулась неизвестно сколько лет. И еще запомнился постоянный голод.
В армии Аркадий почему-то все время хотел есть, хотя вроде и кормили неплохо, хотя и одноообразно. На всех оставшихся от армейского периода фотографиях, исключая разве что первую официальную, снятую сразу после присяги, он был с какой-то едой – то с мороженым, то с пирожком, потом еще с чем-то – все чего-то жрет и жрет. Как только удавалось выйти за ворота части – тут же начинался обход магазинов, пельменных и ларьков – булки, пирожки и прочее, если, конечно, были деньги. Однажды ел в какой-то забегаловке жареную камбалу, и кость попала ему в горло. Он потом, после армии, на дух не переносил уличной еды.
После демобилизации Шахов учился в институте целлюлозно-бумажной промышленности – было такое высшее учебное заведение, которое в народе называли не иначе как "промокашка", и занимался он там прикладными информационными технологиями, используемыми на производстве бумаги и прочей сопутствующей продукции. Официально это называлось факультетом автоматизированных систем управления технологическими процессами. Понятно, в армии он все, чему учили в школе, забыл начисто и поступил в университет лишь только потому, что председателем приемной комиссии там был один профессор-уроженец
Любимова. Этот профессор земляков всегда поддерживал, да и к тому же ему еще и позвонил дед Шахова, Александр Михайлович, который лично знал отца этого председателя. В конечном итоге, Аркадий не только поступил, но и получил там общежитие и стипендию. Естественно, все время учебы приходилось подрабатывать. Никакой постоянной подружки он себе за период учебы так и не нашел, хотя искал постоянно. Две студентки так говорили о нем: "Он, конечно, хороший парень, но ты же понимаешь – это не вариант!" – "Да, конечно!" Аркадий это как-то услышал и запомнил, а когда одна студентка однажды сказала ему на вечеринке: "Я тебя люблю!" – Аркадий подумал, что это у нее такая злая шутка.
Женщины, как ему тогда казалось, вовсе им не интересовались; он даже предположил, что возможно, у него в организме напрочь отсутствуют феромоны – особые приманочные вещества. Поначалу он предполагал, что это было от армии – там всегда стояла страшная вонь. Кстати, место, где стоит самый ужасный запах – это тюрьма.
Далее по степени вони следует психиатрическая больница и уж только потом армия. Аркадий как-то нашел в шкафу свой старый форменный китель и понюхал его – даже после многих лет в нем еще ощущались остатки той армейской вони. Его даже передернуло. Но все же, вероятно, тут он ошибался, поскольку другие ребята, служившие с ним вместе, заводили вполне удачные знакомства и женились на красивых девушках, а значит, очень даже исправно
Тогда Шахов подумал, что он наверно просто изначально родился без феромонов, ведь в детстве его тоже никто не любил. Запомнилось, что как-то в классе, наверное, в пятом, в летнем детском лагере он участвовал в конкурсе рисунков на асфальте, и сделал действительно хороший рисунок. Это был один из его скрытых талантов. Он слышал, как буквально изумленные взрослые зрители кричали судьям: "Вот, посмотрите на этот рисунок!" – но судьи-воспитатели, которые лично знали Шахова и тоже за что-то его не любили, отдали первые призы другим детям за гораздо худшие рисунки. Аркадий же получил утешительный приз – воздушный шарик. Кстати, тогда в лагере был родительский день, но к нему, как обычно, никто не приехал. Одна родительница посмотрела на шатающегося в одиночестве мальчика, подозвала его и угостила пирожком, и он запомнил эту женщину на всю жизнь.
С самых юных лет Аркадий Шахов, который никогда не был избалован вниманием, чрезвычайно ценил любой интерес к себе. Обычно же никто не обращал на него никакого внимания, исключая разве что мошенников и торговцев с рук, назойливо предлагавших купить ему какую-нибудь дрянь. Иногда он у них даже что-нибудь покупал.
После окончания университета Шахов работал в небольшой компьютерной фирме, где одновременно был и одним из ее учредителей и поначалу основным работником. Дела фирмы поначалу шли ни шатко ни валко.
Первый опыт Шахова в более или менее реальной семейной жизни случился вскоре после окончания университета, когда, он какое-то время жил (или дружил, или еще как можно сказать) с разведенной
(впрочем, как потом оказалось, полуразведенной, то есть еще не разведенной, а только с поданным в суд заявлением) молодой женщиной с ребенком. Звали эту женщину Лиза. Это была какая-то совершенно странная полусемейная жизнь, поскольку Лиза постоянно находилась в беспрестанном, можно даже сказать, "броуновском" движении: вечно она куда-то бежала, уезжала, приезжала, ребенок ее был то у бабушки, то у нее, то еще где-то. К тому же у нее были какие-то свои, непонятные
Шахову проблемы, охватывавшие все сферы ее жизни. Он даже и не пытался вникать. Жили и жили. Спали вместе. Потом снова возник, поначалу было окончательно пропавший, муж – отец ребенка, с которым у Лизы сохранялись тоже какие-то очень сложные непонятные отношения и, конечно, самое главное – их связывал общий ребенок. За всем этим стояла какая-то очень старая история: школьная любовь, ранний брак
(в восемнадцать лет), почти сразу же – рождение ребенка, взросление супругов в браке, возникающие при этом проблемы и, как это нередко бывает, традиционный семилетний кризис. Связь бывших супругов и родителей общего ребенка при любом раскладе естественно была куда более прочная, чем у Лизы с Аркадием, которого иначе, чем
"сожителем", в данной ситуации и назвать-то было нельзя. Он даже на звание "гражданского мужа" не тянул. Они же, Лиза с мужем, несмотря на поданное в суд заявление, постоянно вели друг с другом какие-то переговоры и продолжали выяснять отношения. Роль же Шахова тут была странная: сбоку с припеку, хотя иногда, к его удовольствию, он с успехом утешал Лизу в постели. Но в конечном-то итоге, все это кончилось ничем. Позднее Шахов об этом периоде жизни никогда никому не рассказывал, да и сам старался не вспоминать. Рассказать об этом, например, Павлу было бы просто немыслимо и невозможно. Павел, например, просто таких отношений бы не понял: опять же сытый голодного не разумеет. Шахов в тот период никакого опыта семейной жизни не имел вовсе, а потому и не смог ничего понять, что происходит. Летом, когда Аркадий уехал на заработки, Лиза вдруг забеременела, причем точно от мужа, и их прежние семейные отношения внезапно восстановились. Когда Шахов вернулся, она, открыв ему дверь, как-то сразу даже не смогла понять, кто это такой и чего ему надо. Раздалось как бы "щелк" и Аркадий снова оказался на улице – выскочив из одной жизни и очутившись в другой, где его опять никто не любил.