Заговор в начале эры
Шрифт:
– Это так похоже на него, – ответила Юлия.
– В Риме мало равных ему, – согласилась Атия, – разве только Помпей.
– Помпей, – удивилась Юлия, – но он намного старше моего отца. Я родилась в год победы сулланцев над марианцами, и уже тогда Помпей получил имя Великого.
– Но тогда ему было всего двадцать четыре года. Ты ведь знаешь, мой отец близкий родственник Помпея, и тот дважды бывал в нашем доме.
– Странно, – задумчиво сказала Юлия, – я считала Помпея намного старше.
– Нет, – засмеялась Атия, – просто он многого добился в своей жизни. Он чем-то похож на твоего
– Наглая ложь, – вскипела Юлия, – это все слухи, распускаемые недругами Цезаря.
– Может быть, – сразу согласилась Атия, морща маленький лоб, – я никогда особенно не верила слухам. Но про жену твоего отца тоже рассказывали всякое.
– Это другое дело, – сказала Юлия, ненавидевшая мачеху. – Помпея не понимала и никогда не любила Цезаря. Она просто жила в его доме.
– Рассказывают, что она заперлась в доме и никого не принимает. – лукаво промолвила Атия. – А как твои дела, Юлия? Тебе уже много лет, почему ты не выходишь замуж?
– Не вижу достойного, – вздохнула девушка, – мне нужен человек, похожий на моего отца. А в Риме таких людей нет.
– Но все говорят о твоей будущей помолвке с Сервилием Цепионом. Это правда?
– Он чуть умнее Эмилия, но так же глуп, – вздохнула Юлия. – Аврелия хочет, чтобы я поскорее вышла замуж.
– Ты его не любишь, – поняла Атия. – Аврелия не признает таких слов, и тебе придется выйти замуж за Цепиона. Если, конечно, Аврелия и твой отец не найдут более достойного жениха. Но о твоих чувствах они спрашивать не будут.
– Отец обещал мне спросить мое мнение, – возразила Юлия, – но я чувствую, что Сервилий ему не понравится.
– Твоему отцу в Риме могут понравиться только два человека – Красс и Помпей. Они оба великие римляне и достойны величия Юлиев, но они мало годятся тебе в женихи.
Юлия, помнившая Помпея по детским воспоминаниям, вдруг подумала, что он совсем не старый, сорокашестилетний человек.
В это время в аристократическом квартале Карины, расположенном между Целием и Эсквилином, в доме консуляра Квинта Лутация Катула проходила встреча виднейших оптиматов, и в этом доме также где-то упоминалось имя Гнея Помпея Магна.
Среди приглашенных были Цицерон, Агенобарб, Бибул, Лукулл, Катон, два брата Марцелла, младший Сципион, сын Суллы – Фавст Корнелий и один из консулов нынешнего года, Марк Пизон Фруги.
Конечно, трапезы Катула не могли сравняться с пиршествами Лукулла, однако все необходимое для доброго застолья было подано на стол, а фалернские и цекубские вина развязали языки присутствующим.
Разговор шел об утверждении указов и законов Помпея на Востоке. Ревнивый Лукулл, аполитичный к любой форме государственной деятельности, сразу занервничал, услышав имя своего вечного соперника. Лукулл не мог никогда простить Помпею, что именно он сумел покончить с Митридатом и завершить победой долгие войны на Востоке.
По мнению Лукулла, что в немалой степени было верно, именно он сумел сокрушить Митридата, а Помпей лишь воспользовался плодами его успехов.
– Никогда сенат не утвердит указов Помпея, создающих условия для диктатуры, – горячился Лукулл, – наделение всех ветеранов землей и аграрные законы Помпея – это шаг к его личной диктатуре.
– Но он достойно провел кампанию на Востоке, – возразил сидевший напротив Лукулла Катон. Он, не любивший застолий, поддался уговорам женатого на его сестре Агенобарба, придя в дом Катула. Однако вина он почти не пил и вместе с немощным Катулом был немногим из сохранивших абсолютно ясный, трезвый ум.
– Катон, – испуганно закричал Цицерон, – ты опять говоришь об отвлеченных вещах.
– Помпей действительно великий полководец и верный гражданин Рима, – медленно произнес Катул, – но его распоряжения дают ему слишком большую власть. Нам нужно подумать, следует ли утверждать все законы Помпея.
– Согласен, – кивнул Бибул, – великий Марс не только бог, но и хранитель гражданского коллектива. А для нас выше всего должно быть благо Рима, – напыщенно закончил он.
Катон с усиливающимся чувством неприязни следил за ним. Его старшая дочь уже была обручена с Бибулом, и он постоянно видел никчемность своего будущего зятя. Катон знал, что младшая дочь Порция влюблена в сына его сводной сестры Сервилии – Марка Юлия Брута. Но Катона отталкивала от Брута именно мать юноши, долгие годы находящаяся в любовной связи с Цезарем. Порядочный и проницательный Катон не только в государственных делах, но и в личной жизни придерживался строгих правил морали.
– Нужно утверждать все законы Помпея, – говорил Марк Клавдий Марцелл, – это будет сильный враг популяров. По своей популярности Помпей не имеет равных в Риме.
– За исключением Цезаря, – заметил Цицерон.
– Нет, – резко возразил Марцелл, – включая Цезаря. У Юлия нет армии, а за Помпеем стоят легионы его восточной армии.
Рабы вносили новые урны и конгии с вином. [152]
– Благословенны времена ушедшие, – вздохнул Катул, – уже семнадцать лет, как ушел от нас Сулла Счастливый, а мы до сих пор помним его деяния. Во времена Суллы мы не думали, что полезно, а что невыгодно государству, сенаторы никогда не задавали себе вопроса – утверждать или не утверждать его распоряжений. Он делал все для блага Рима.
152
Урна – четыре конгия, примерно 13 литров.
– Он был кровавым диктатором. И многие тысячи римлян проклинают его до сих пор, – резко возразил Катон, – этот римлянин узаконил убийства, расправы без суда, вводя систему проскрипций. Граждане, не разделявшие его взглядов, уничтожались – разве такой идеал подходит Риму и нашей республике?
Лукулл усмехнулся. Опровергая Катона, почти криком одновременно заговорили Катул, младший Марцелл и Пизон Фруги.
– Это был великий римлянин! – кричал Гай Марцелл простуженным голосом.
– Он обеспечивал стабильность в государстве, – горячился консул.