Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Познанский Николай Федорович

„Jaunisse je tadjure de descendre au fond de la mer ou dans les entrailles de la terre¹).

Только одно слово adjure даетъ поводъ предположить, что эта формула была когда-то заклинаніемъ. И дйствительно, вотъ заклинаніе въ боле сохранившейся форм:

Je tadjure et te commande, au nom du grand Dieu… etc. de descendre au fond de la mer ou dans les entrailles de la terre. Ainsi soit-il. Amen²).

Таковы главнйшіе виды заговоровъ. Существуютъ и другіе виды, но они не пользуются такою распространенностью, какъ разсмотрнные.

Остановлюсь еще лишь на одномъ вид. Онъ очень неопредленъ, крайне расплывчатъ, но тмъ не мене иметъ существенное отличіе отъ всхъ другихъ. Въ то время, какъ сила заклинанія, напр., покоится на религіозныхъ представленіяхъ, или въ то время, какъ заговоры-параллелизмы, какъ увидимъ, опираются на обрядъ, заговоры послдняго рода опираются исключительно на вру въ „заговоръ“.

Они возникли потому, что уже до нихъ были въ большомъ ходу всевозможные заговоры, наговоры, шептанія и т. п. Самый процессъ „шептанія“, „вымовленя“ получилъ въ глазахъ народа какую-то таинственную силу. И вотъ на этой-то вр въ силу „шептанія“ и образовался цлый рядъ особыхъ заговоровъ. По вншней форм они отличаются тмъ, что въ нихъ нтъ ни разсказа, какъ въ эпическихъ, ни угрозы, ни приказанія, ни заклятія, ни сравненія. Въ то же время они и не безсмысленныя абракадабры, a вполн понятныя формулы. Во всхъ этихъ формулахъ знахарь только говоритъ о себ, что онъ „заговариваетъ“,

74

„вымовляетъ“, „вышептываетъ“, „высылаетъ“ болзнь изъ паціента, и боле ничего.

„Заговарую я, замовляю я улеки и спужаньня и мужчиньскія и жаночча, и хлопечча“ и т. д.¹).

Ik still dei Raus’:

Sei sall nich swillen,

Sei sall nich sprillen,

Sei sall nich spreken,

Sei sall nich breken²).

Описанныя формулы далеко не всегда встрчаются въ чистомъ вид. Очень часто он смшиваются въ одномъ и томъ же сложномъ заговор, составленномъ изъ двухъ и боле самостоятельныхъ формулъ.

На этомъ я покончу обзоръ главнйшихъ видовъ заговора. Теперь очередь за тми стереотипными пріемами и формулами, изъ какихъ заговоры создаются. Ни въ одномъ вид народной словесности, не господствуетъ въ такихъ размрахъ шаблонъ, какъ въ заговорахъ. Въ этомъ отношеніи онъ ближе всего подходитъ къ былинамъ. Большинство заговоровъ создано по разъ установившейся схем, опредленными пріемами. Существуетъ масса заговоровъ, состоящихъ исключительно изъ однхъ такихъ шаблонныхъ фразъ. Однако, прежде чмъ перейти къ ихъ обзору, слдуетъ нсколько остановиться на отношеніи заговора къ молитв. Выше мы познакомились съ мнніемъ Потебни на этотъ счетъ. Онъ утверждалъ, что „значительная часть заговоровъ иметъ съ молитвою лишь то общее, что вытекаетъ изъ желанія, чтобы нчто совершилось“³). Такъ ли это въ глазахъ народа, культивирующаго заговоры? Какъ народъ ихъ называетъ? Рядомъ со словами „заговоръ“, „Besprechung“, „zam'owie'nie“, „incantation“ мы находимъ — „молитва“, „Segen“, „modlitewka“, „pri`ere“, „oraison“. Очевидно, въ этихъ названіяхъ выразилось то, что въ глазахъ народа заговоръ и молитва различаются слабо. „Сію я молитву творить стану“ — начинается солдатскій

75

заговоръ¹). Смшеніе заговора и молитвы отразилось и въ томъ обстоятельств, что заговоры читаются и записываются рядомъ съ молитвами. Русскіе заговоры часто сопровождаются молитвами: „Отче нашъ“, „Богородица“ и т. п. То же и на Запад: „Pater Noster“, „Ave Maria“, „Paterunser“ etc. Смшеніе заговора и молитвы выразилось не только въ одинаковомъ ихъ названіи, но и въ томъ, что нкоторыя настоящія церковныя молитвы пріобрли въ глазахъ народа заговорный характеръ. Такъ, напримръ, у Виноградова въ сборник заговоровъ приведена церковная молитва ангелу хранителю въ нсколько искаженномъ вид²). Романовъ сообщаетъ въ вид заговора искаженный псаломъ 90-ый³). Въ Польш „Отче Нашъ“, прочитанное извстное число разъ опредленнымъ образомъ, иметъ цлебную силу. У насъ читаютъ „Отче Нашъ“ наоборотъ⁴). Здсь уже молитва получаетъ магическую силу оттого, что подвергается извстному измненію. Чтобы ясне показать всю близость заговора къ молитв, приведу здсь описаніе чтенія заговора надъ ребенкомъ бойковскимъ знахаремъ. „Вошли въ низкую избушку. Темно. Въ переднемъ углу и на стн слабо выдляется по темному образу. Со всхъ четырехъ сторонъ окна, какъ во всхъ бойковскихъ хатахъ, нарисованы мломъ кресты. Подъ образомъ старикъ посадилъ бабу съ ребенкомъ, самъ, сложивши руки, сталъ поодаль… Тихо, спокойно, но съ силой, твердо вычеканивая слова, началъ молиться старецъ:

„Помолюся Господу Богу, всемогущому, пресвятій пречистій Діві Маріі i Тройці святій единій i всім святим тайнам; — я вам ся молю i вам ся поклоню: будьте мені до помоци, до поратунку із сего Івана крещеного ізогнати всякого врага i супостата, всю нечистоту i біду ізогнати із сего крещеного, родженого Івана, із его частей, із его члонків, i із усіх чувствів поганого болища, нечистого, паскунного плачища i всіма силами божыми, i духами святими.

76

I так ми Боже допоможи, во Тройці, Святій i пресвята Діво Mapie, свята Магдалина, свята Варвара i всі Святіі“… — Долго призывалъ онъ такъ всякихъ святыхъ, ангеловъ и архангеловъ и всякія небесныя силы на помощь себ, говоря: „що вас выкликую, що вас прыкликую, що вас молю, що вас прошу 'i вам ся кланяю“ — и перешелъ посл этого къ молитв элементамъ: „Помолюся i покланяюся Небу, Землі, Зьвіздам i Сонцю правенному, Вітрови святому i всім святым силам Божым i всім святым духам небесным; тобі, Отче святый, всемогущий,

всевышний, покланяемся тобі i слугам твоім святым — будьте мені до помоци i поратунку із сего крещоного родженого Івана ізогнати поганого болища (въ другой разъ), — гістища, нечистого руматуса, кервище паскунну i всілякого болища невідомого i незнаёмого — ізогнати ёго i заклясти ёго всіма силами божыми i духами святыми“… Искренней, горячей, свободной врой въ Бога и его силу, въ возможность единенія его, стараго человка, съ Всевышнимъ вяло все время отъ этой молитвы. Вря въ ея чудодйственную силу, старикъ обратился прямо къ Плачу, чтобы его окончательно прогнать и заклясть: „Ты, поганый плачищу, нечистый плачищу, паскунный плачищу! Я до тебе говорю — говорю до тебе всіма силами божыми: відки ты прійшов, із чогось прійшов на сего крещеного, родженого Івана — ци ты із скалів прійшов, ци із степів, ци з вертепів, ци водами, ци дорогами, ци розпутіями, цись прійшов из громів, ци з блискавиць, ци з огне, ци з воды, відкісь прийшов — там піди; ай ніхто тя не видів колись прийшов, абы тя ніхто не видів, колись ізійшов. — Јзійди, потим не увійди, запрічаю тя, i проклинаю тя всіма силами божыми… Роса сходит со небес благословенна, падет на землю благу благословенну — сонце огріє, вітер подує, вона ізгине від сонця i від вітру. Як роса погибає від сонця i від вітру, так поганий болище-плачище… від божественныхъ молитов, від святих слів, від вгонників Христових, від усіх сил небесных погинеш, почорніеш, яко уголь розсиплешся на порох, від нешного дне аж до віка. — Пропавесь, i препадеш, есь проклятий i заклятий, во вік віков амінь“¹).

77

Эта близость къ молитв положила отпечатокъ и на самый заговоръ. Громадное количество заговоровъ, особенно врачебныхъ, начинается молитвеннымъ вступленіемъ. „Помолимся Господу Богу, пресвятой Богородзицы“¹). „Господу Богу помолюся, святой Тройцы поклонюся“²). Очень часто заговоръ прямо начинается молитвой „Во имя Отца и Сына и Св. Духа“³). У блорусовъ эта молитва въ начал заговора иногда замняется однимъ словомъ „Вотча“⁴). Латышскіе заговоры обыкновенно начинаются такъ: „Боже Отецъ, Боже Сынъ, Боже Св. Духъ“, и прочитывается „Отче Нашъ“⁵). Въ нмецкихъ заговорахъ эта молитва встрчается еще чаще. In dem namenn des vaters vnd des suns vnd des hailgen gaist amen⁶). Ho обычно тамъ она приставляется къ концу заговора, а не къ началу, какъ у насъ. Обычна она и для другихъ христіанскихъ народовъ. Того же самаго характера вступительныя молитвы встрчаются и въ еврейскихъ заговорахъ. „Au nom du Dieu vivant et durable, Dieu d’Isra"el“… Дале слдуетъ эпическая часть⁷). Мусульманскій заговоръ начинается: „Au nom de Dieu le tr`es-mis'ericordieux, le tr`es-compatissant“⁸). — Такимъ образомъ, эта молитва оказывается вросшей въ заговоръ.

Но у заговоровъ есть и своя собственная вступительная формула, къ молитв не имющая никакого отношенія, свой зачинъ. Онъ непосредственно слдуетъ за вступительной молитвой, или заговоръ прямо съ него начинается. Образецъ зачина: „Господи, Боже, благослови! Стану я, рабъ божій (и. р.), благословясь, пойду перекрестясь, изъ избы дверьми, изъ дверей воротами, въ чистое поле за воротами, изъ чистаго поля во темный лсъ…“⁹). Иногда

78

къ такому вступленію присоединяется другая формула, говорящая о чудесномъ одваніи знахаря мсяцемъ, звздами, тучами и т. п. Тогда получается что-нибудь въ такомъ род: „Стану я р. Б. и. благословесь и пойду перекрестесь, пойду по матери по сырой земли, небомъ покроюсь, зорею подпояшусь, звздами отыцусь“..¹). Подобный зачинъ чаще всего встрчается въ заговорахъ сверной, сверо-восточной Россіи. Въ западной Европ попадаются только рдкія отдаленныя параллели. Тамъ заговоръ начинается съ обрыва. Амманъ сообщаетъ заговоръ, начинающійся слдующими стихами:

Heut steh’ ich auf und neig’ mich gegen den Tag,

In meinem Namen, den ich empfangen hab’²).

Въ русскомъ зачин говорится иногда о поклоненіи или хожденіи на востокъ, въ «подвосточную» сторону. Можетъ быть, что отголоскомъ русскаго зачина является конецъ одной редакціи зибенбургской формулы, приведенной Эберманомъ: „d^a giengen wir under dem himel und giengen auf erden im N. G.³) Къ заговору это окончаніе приклеено чисто механически. Мотивъ чудеснаго одванія иметъ на Запад также отдаленные и искаженные отголоски: „Der Himmel ist mein Gut, Die Erden sind (?) meine Schuh’“⁴). Другіе варіанты будутъ приведены при разбор этого мотива въ IV глав. На Запад они крайне рдки и при томъ явно представляютъ изъ себя какіе-то обрывки въ сильно искаженномъ вид. Въ Россіи же эти мотивы пользуются громадной популярностью и, какъ дальше увидимъ, на русской почв можно объяснить ихъ возникновеніе.