Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул
Шрифт:
1) Der zweite Merseburger Zauberspruch, 2) Jordan-Segen, 3) Drei gute Bruder, 4) Longinus-Segen, 5) Sie quellen nicht, 6) Blut und Wasser, 7) Gluckselige Wunde, 8) Sangvis mane in te, 9) Adams Blut, 10) Der Blutsegen von den drei Frauen, 11) Drei Blumen 12) Ein Baum, 13) Der ungerechte Mann.
Классификация не всегда удачно проведена. Местами допущено смешение мотивов. Смешение произошло, кажется, оттого, что исследователь не давал себе ясного отчета в том, что именно надо класть в основу различия самых мотивов. Эти м только и можно объяснить, то обстоятельство, что, напр., рядом с мерзебургским мотивом он поставил заговоры с мотивом рецепта, как особую его редакцию. Сходство в них только то, что в обоих случаях упоминается о свихе, и один мотив начинается рассказом о поездки бога, а другой - хождением Христа с апостолами. Как мы дальше увидим, мотив рецепта самостоятелен. Эберман же смешал их, с одной стороны, под влиянием сходства вступления, а с другой стороны -
Каким же путем дошли до этой классификации? Мы видели, что русские ученые производили разнообразные опыты, чувствуя настоятельную потребность в научной классификации. И все таки они до нее не дошли. Классификация по мотивам родилась из классификации по болезням. Следы этого мы видели у Эбермана. Недаром все крупные собиратели заговоров отдавали предпочтение именно этой классификации. Характер болезни накладывает особый отпечаток на характер заговора, применяющегося против нее. Заговор то крови, напр., никогда нельзя смешать с заговором от бессонницы.
Таким образом, при классификации по болезням естественным путем подбирались друг к другу сходные формулы и сходные мотивы. Но чего-то еще не хватало, чтоб принцип деления перевести с названий болезней на самые формулы. Прежде всего этому препятствовало то, что с каждою болезнью связано несколько заговорных мотивов. Классификация по мотивам, как самая мелкая из известных до сих пор, не могла прийти в голову, пока у собирателей было всего по 2--3 образца на каждый мотив, а то и менее. Поэтому-то до такого деления и не доходили, а останавливались на предшествующей ступени, пока не накопился достаточный запас различных редакций и вариантов известных мотивов.
Словом, классификация по мотивам была невозможна, пока не было доступа к широкому сравнительному изучению заговоров. Этим и объясняется то обстоятельство, что ввел классификацию мотивов Эберман. Он начал работать со старой классификацией по болезням. Стал изучать заговоры от крови и свиха на всех языках немецкого корня и в этой обширной области естественно нашел более мелкие группы. Ветухов тоже занялся сравнительным изучением не только славянских, но и германских заговоров. Однако к одинаковому результату с западным ученым не пришел. Почему? Мне кажется, потому, что затерялся в громадном материале, который взялся разрабатывать. В то время как Эберман занялся методическим изучением маленького специального уголка, Ветухов прямо углубился в дебри всех врачебных заговоров (даже и не только врачебных). И, конечно, заблудился.
В качестве иллюстрации того, что такое международный мотив, я приведу классический второй мерзебургский заговор от свиха. Однако, в моих глазах, мерзебургским мотивом является не вся эпическая часть памятника, как для Эбермана, а только одна часть его, именно: ben zi bena, bluot zi bluoda *171. и только. Почему я считаю только эти слова основными, объяснится при исследовании происхождения мотива в IV главе. Формула эта бывает и распространеннее:
Bein zu bein, blut zu blut,
Ader zu ader, fleisch zu fleisch *172.
Английский вариант: bone to bone, sinew to sinew, blood to blood, flesh to flesh... *173.
Шведский: ben till ben, led till led... *174.
Датский: Jesus lagde Marv i Marv, Jesus lagde Been i Been, Jesus lagde Kiod i Kiod... *175.
Румынский: l'os a l'os, moelle a la moelle... *176.
Чешский: Maso k masu, Kost k kosti, Krev k krvi, Voda k vode... *177.
Русский: тело с телом, кость с костью, жила с жилою... *178.
Латышский: "Сустав к суставу, Косточка к косточке, Жилка к жилке" *179. Еще пример. В заговорах на сон грядущий по всей Европе распространен следующий мотив, который можно назвать "Святые на страже". Никола в заголовках, Богородица в ногах, Справа Иоанн Богослов, Слева друг Христов *180. Лица, стоящие так на страже, в различных вариантах меняются.
Польский: Matka Boska ze mna, Pan Jezus prede mna, Stroz Aniol przy mnie, Krzyz sw. na mnie *181.
Французкий: Quand je couche, je me couche au nom du bon Jesus. Quatre-z-anges sont dans n'te jit, deux a nout tete, deux a noute pies, la Sainte Croix pr'e l'mitan"... *182.
Английский: Matthew, Mark, Luke and John, 'Bless the bed that I lay on, Four angles guard my bed, Two at head and two at feet, And two to watch me while I sleep *183.
У
На основании таких-то вот общих мотивов и должно строить научную классификацию. Пока только одна она может дать надежный подбор материала для изучения заговора. Но она требует и более осторожного к себе отношения, чем другие классификации.
Магическая сила слова.
Познакомившись с тем, что такое заговор, рассмотревши его типичные формы, попытаемся теперь проследить, какими же путями развивался этот оригинальный вид народного творчества, откуда взялась та могучая сила, которую народ приписывает слову. Какой пут исследования для этого выбрать? Откуда и куда двигаться? Кажется, более удобным будет путь обратным тому, какой заговор, вероятно, прошел в своем развитии: начать с тех форм, в каких сила слова выступает во всей своей полноте, с тех случаев, когда для достижения желанного результата ничего более не надобно, кроме произнесения магической формулы. Слово здесь своею силой ни с чем не делится: ни с действием, что приходится наблюдать в других случаях, ни с пением, ни с музыкой и вообще с ритмом, что также бывает.
Начавши с этого вида и постепенно переходя от него к формам, в каких уже можно усмотреть наличность и других элементов, берущих на себя часть магической силы, посмотрим, не дойдем ли мы до таких ступеней, где слово, продолжая участвоват в чарах, уже не играет той роли, какую на высшей ступени, а исполняет ту же самую функцию, что и в нашей обыденной жизни.
Ярче всего, конечно, вера в силу слова выражается в абракадабрах. Действительно, что может быть удивительнее: произнес одно таинственное слово и - застрахован от всяких бед и напастей. Но, к сожалению, для решения этой задачи абракадабры ничего не дают. Эти блуждающие у разных народов таинственные слова принадлежат глубокой древности. Смысл их давно утерян. Почему они обладал магической силой в глазах их творцов, вряд ли удастся когда-либо открыть и придется ограничиваться только гипотезами. Лучше, оставивши непонятные абракадабры, искать ответа на свой вопрос в формулах ясных, еще не утративших своего первоначального смысла. Вот перед нами один их поэтических образчиков заговорной литературы.
"На велик день я родился, тыном железным оградился и пошел я к своей родимой матушке. Загневилась моя родимая матушка, ломала мои кости, щипала мое тело, топтала меня в ногах, пила мою кровь. Солнце ясное, звезды светлые, небо чистое, море тихое, поля желтые - все вы стоите тихо и смирно; так была бы тиха и смирна моя матушка по вся дни, по вся часы, в нощи и полунощи... Как студенец льет по вся дни воду, так бы текло сердце родимой матушки ко мне своему родному сыну..." 1.
Параллелизм, проникающий от начала до конца весь заговор, дает ключ к психологическому пониманию зарождения подобного заговора. Свеже сохранившийся сближает его скорее с песней, чем с большинством сухих заговорных формул. В воображении так и рисуется образ тихого парня, забитого суровой матерью. Он не протестует, не ропщет, а удаляется к студеному ключу, в поля желтые. Над ним небо чистое, солнце ясное. Окружающая тишина и спокойствие вызывают с новой силой воспоминание о только что пережитой бур ой сцене с матерью, еще более обостряют пережитую горечь. В наболевшей душе является естественная жажда синтеза, примирения двух противоположностей. И вот вырывается чистая импровизация, искреннее горячее пожелание, чтобы матушка была так же тиха, см рна, как это небо чистое, солнце ясное. Перед нами не то заговор, не то песня, не то молитва. Если бы после этого в жизни парня ничего не переменилось, то импровизация, может быть, забылась бы так же естественно, как и возникла, или же отлилась бы в лирическую песню. Но если случилось, что матушка вдруг притихла на некоторое время? У человека, живущего в атмосфере заговоров, знающего не одного колдуна, много слышавшего о разных заповедных словах, естественно явится тенденция приписать происшедшую перемену влиянию своих слов. И это тем более возможно, что небо чистое, солнце ясное, звезды светлые, ключ студеный, в общение с которыми как бы вступил парень, в его глазах представляются далеко не тем, чем в наших. Он в них видит какую-то сознательную жизнь. Он часто к ним прибегает в своих бедах. Масса коротеньких формул-просьб, с которыми простой человек обращается к ветру, к звездам, к месяцу, земле, дереву, воде, рассеянных по сборником заговоров, показывают, как близко все это простому человеку, показывают, что человек чувствует свою зависимость от них. Он боится оскорбить воду. Ветру приносит жертву 2. С просьбой к светилам небесным прибегает человек, когда желает приобрести чью-нибудь любовь. Так в Германии девушка, к которой милый р внодушен, говорит перед молодым месяцем: