Закаленные крылья
Шрифт:
Слова командующего заставили нас взволноваться. Ведь мы пока еще не услышали самого главного: кто остается в М. и кто переедет в К.?
– Командирами частей назначаются Величков и Симеонов.-И генерал Захариев тут же повернулся к сидящему рядом с ним Величкову: - Тебе придется перебраться в К. Знаю, знаю, что помимо романтики в нашей службе есть и нечто весьма неприятное. Это наш кочевой образ жизни: сегодня здесь разобьем табор, завтра - в другом месте. Что же делать? Такова судьба летчика!
После совещания Стефан Ангелов догнал меня в коридоре.
– Ну, поздравляю!
– обнял он меня.
– Нужно обмыть назначение, как и положено.
– Ты не сердишься, что придется переезжать в К.? Я
– Если и начнутся, то ты с ними справишься. Ты же будешь моим командиром, - засмеялся Стефан.
– Но и ты ведь парень не промах. Знаю, браток, что тебе будет нелегко. Раньше, когда мы жили холостяками, то не тужили, а теперь и о себе нужно думать, и о детях.
– Начинаешь читать мне мораль? Будь спокоен. Моя жена обещала, что никогда не станет жаловаться на нашу кочевую жизнь.
* * *
Деление нашей части началось сразу же, на следующий день. Нелегко было людям, прожившим вместе не один год, расставаться. А какая жизнь у летчиков?! Вместе с ними переезжают и семьи, и сразу же начинаются вечные неурядицы с квартирами, со снабжением. Но жены летчиков, видимо, именно поэтому и становятся женами летчиков, что умеют стойко и молчаливо переносить все невзгоды и безропотно следовать за своими мужьями.
Уже в первую неделю Стефан дал о себе знать из К. [83]
Он не жаловался, он вообще не имел привычки хныкать, но в своем письме нарисовал безрадостную картину, которую застало его подразделение на новом месте. Там ему пришлось заботиться о множестве вещей: о квартирах, магазинах, дорогах и бог знает о чем еще. «Голова идет кругом, браток, но все же как-нибудь справлюсь. Сейчас чувствую себя не командиром, а мальчиком на побегушках. А ты, безусловно, надерешь мне уши, если моя работа с «мигами» начнет хромать…»
Надеру ему уши! Я улыбнулся, читая это письмо, отнюдь не служебного характера. «А мне кто надерет уши?
– думал я.
– Разве мне здесь легче?» Работа так завертела меня, закружила, что никак не удавалось выкроить минутку свободного времени, чтобы ответить Стефану. Ну да ничего, скоро слетаю к нему, тогда и поговорим. Работа напирала, словно накопившаяся за плотиной вода. Хорошо, что рядом со мной был такой сведущий человек, как Елдышев, иначе я мог бы совсем запутаться. А мне предстояло в самом скором времени отправиться на совещание в министерство с предложением о материально-техническом обеспечении новых самолетов. Мы подсчитывали, вычисляли, сосредоточивая свое внимание на самых мельчайших подробностях. На совещании могли быть внесены и другие предложения, кое-кто мог попытаться оспорить наши.
Сначала нам показалось, что совещание пройдет без особых инцидентов. Сразу стало ясно: подготовились мы хорошо. Наши аргументы основывались на научных исследованиях. Мы четко наметили и перспективы в нашей работе, а это как раз и являлось главным. Никто не сомневался в том, что через какое-то время новые самолеты завладеют аэродромами, и нужно было все заблаговременно проверить и предусмотреть.
На совещании, как мы и предполагали, внимание было сосредоточено на предложении о тягачах. Говорили и о менее значительных вещах, но как-то между прочим. На любых заседаниях, где все вертится, вокруг одной главной оси, не обходится без людей, отнюдь не смущающихся своей некомпетентности. Важно, дескать, привести механизм в действие. О тягачах идет речь? Так это ведь совсем простое дело! Так, казалось, думал каждый, хотя, возможно, и не видел никогда в жизни вблизи реактивный самолет. [84]
– Товарищи, я не понимаю, почему мы так горячимся,
Все затаили дыхание, чтобы услышать, какой же это такой самый легкий способ.
– Есть ли смысл, - философски продолжал товарищ, - транжирить огромные средства на автотягачи? Ведь это ляжет тяжелым бременем на государственный бюджет. Ту же самую работу, например, могут делать всего лишь несколько десятков пар буйволов…
Это несерьезное предложение присутствующие встретили громоподобным смехом, пронесшимся, словно охлаждающий порыв ветра. Но товарищ ничуть не смутился, глубоко убежденный в том, что именно он единственный нашел правильный выход. Защищаясь, он запальчиво продолжал:
– Прошу вас, товарищи, прошу вас! В этом нет ничего смешного. Шестьдесят пар буйволов - это же сила, большая и дешевая. Кто-то до меня говорил здесь об экономии. Вот вам и экономия - вместо тягачей и бензина впряжем буйволов, будем кормить их сеном. Подсчитайте, сколько будет стоить государству наша авиация. Почти бесплатно… - Товарищ гордо посмотрел на присутствующих и, довольный собой, сел.
Генерал Захариев, не вставая, спросил:
– Вы действительно всерьез говорили все это?
– А как же!
– Тем хуже, - не сдержавшись, отрезал командующий.
Обстановка разрядилась.
Этот веселый эпизод еще много лет служил поводом для безобидных шуток в среде летчиков, когда они вспоминали, через какие трудности прошла наша реактивная авиация.
4
Военный аэродром в М. жил своей жизнью. Здесь поселились и семьи летчиков. Их жены и дети настолько привыкли к профессии мужей и отцов, что считали обыкновенным делом взлеты или посадки самолетов, в то [85] время как другим, непривыкшим, все это казалось крайне любопытным и окутанным какой-то таинственностью. Профессия одного из членов семьи, хотя она и считалась уже обычной, все же была связана с тревожным трепетом ожидания, когда муж или отец находился в воздухе. Самолетам присваивались человеческие имена, ласковые или насмешливые. Як-17 называли «бабкой Настей». Когда летчику приходилось лететь на самолете, прозванном «бабкой Настей», то даже дети понимали, что это не так уж трудно. Эта машина совсем устарела, и ей предстояло уйти на пенсию. Но разве вы, насмешники, забыли, как буквально онемели от изумления, когда прибыли первые «яки»? Ваши взоры теперь прикованы к «мигам», однако «бабка Настя» еще не раз заставит вас затаить дыхание! Да и что вы знаете о ней? Думаете, все? Вы привыкли к ее скоростям, однако, какое бы вы ни проявляли высокомерие по отношению к ней, решится ли кто-нибудь из вас полететь ночью? Вот когда вы опять онемеете и опомнитесь…
Весь авиагородок заговорил о ночных полетах. И возможно, люди не волновались бы так, если бы пришел официальный приказ, если бы это не было просто инициативой командира и Елдышева. Сильнее всего волновались жены, как это случилось и год назад, когда их мужья пересели с винтовых самолетов на реактивные.
Вопрос о ночных полетах был решен в кабинете командира. Никто не сомневался в том, что мы добьемся своего и выполним задуманное.
– Значит, все ясно!
– весь загорелся Иван Алексеевич.
– Завтра же надо закупить шестнадцать фонарей. Восемь поставим слева, восемь - справа. Посадку будем проводить, ориентируясь на свет фонарей. Не так ли? Возможно, когда-нибудь нашей находчивости будут удивляться, а может, даже сразу правильно поймут нас. Ночные полеты будут занимать важное место в будущей боевой деятельности ВВС, и, несмотря на известный риск, откладывать их нельзя, - добавил он.