Закаленные крылья
Шрифт:
Мне сказали, что звонят с командного пункта «восточных», Я взял трубку. Со мной заговорил один из заместителей министра народной обороны.
– Алло, алло!
– гулко звучал его голос.
– Слышите меня? Кто сейчас в воздухе?
– Ангелов, товарищ генерал! А в чем дело?
– Если бы вы находились здесь, то не спрашивали бы!
– Не понимаю вас, товарищ генерал!
– недоумевал я.
– Что случилось?
– Ничего особенного. Просто так спрашиваем. Это не похоже на маневры, это уже настоящий воздушный бой!
– Товарищ генерал, майор Ангелов летает отлично. В чем же дело?
– позволил я себе переспросить.
– А в том, что здесь все в восторге. Хотят знать фамилию
Вечером, когда бой затих, я не выдержал и связался с Ангеловым. [104]
– Эй ты, сорвиголова, сегодня все лавры достались тебе. Ну как там у тебя?
– Да что может случиться? Мои летчики готовы хоть спать в самолетах. Даже силой не могу их оттуда вытащить. Все убеждены, что снова будет бой.
– А в остальном?
– А в остальном все по-старому: те, кого не включили в полеты, просто бесятся.
– Смотри, как бы они тебя не искусали!
– засмеялся я.
– Положительно, надо иметь нечеловеческие нервы, чтобы выдержать такое. Ты бы видел, какие они насупленные и сердитые!
– Держись и не вздумай капитулировать, а то придется тебя наказывать.
«Восточные» оборонялись упорно, «западные» наступали с остервенением и все никак не могли прорвать фронта. Во время разбора, который вскоре состоялся, руководство отметило, что маневры протекали не так, как это предусматривалось предварительным планом. И этот факт командование оценило положительно. Масса людей в шинелях и мундирах внесла свои поправки. «Западным» нужно было прорвать оборонительные системы «восточных» и глубоко вклиниться в их тылы, а это как раз им и не удалось сделать. Высокую оценку получили действия «мигов», которые сорвали все планы «западных». Но бои пока продолжались, и до разбора еще было далеко. А может быть, поворот в событиях наступит в последний момент? Мы с нетерпением ждали высадки воздушного десанта «западных».
Пока продолжались маневры, на аэродроме в М. разыгралась такая сценка. Летчики сажали свои самолеты на бетонированную взлетную полосу и быстро готовили их к повторному полету. Техники сразу же окружали их, чтобы лично из уст летчиков услышать, как прошел предыдущий «бой». И те рассказывали, как смешно и беззащитно выглядели и «яки» в небе, и пехота на земле. На пехотинцев не производили впечатления ни артиллерийский огонь, ни танки, но как только показывались в воздухе самолеты, они, словно парализованные, становились не способными на какие-то действия.
Калудов шагал по рулежной дорожке, окруженный толпой слушателей, жестикулировал и, опьяненный всем [105] пережитым, взахлеб рассказывал о воздушном «бое». Он умел разжигать в людях любопытство, но в тот раз даже не подозревал, что подобные разговоры только подливают масла в огонь. Из всех летчиков наиболее болезненно реагировал лейтенант Игнатов. Он размахивал рукой и говорил громко, чтобы все его слышали:
– Выходит, что одни могут вести бой, а другие, видите ли, не дозрели!
– Ну хватит, хватит, ведь это не последние маневры. Довольно тебе ворчать, - успокаивал его Драганов.
– Да, это не последние, но ведь вы не знаете, что делается в моей душе! Чего стоит летчик, которому не доверяют? Из него ровным счетом ничего не получится.
– Игнатов, мы не знали, что ты настолько честолюбив, - вмешались другие летчики.
– Все проглотили горькую пилюлю и примирились, а ты все об одном твердишь.
– Честолюбив?
– поморщился тот.-Пусть будет так. А почему не скажете другое: Игнатов не трус!
Уже три дня товарищи слышали от него одну и ту же песню. Другие летчики, которых тоже не допустили к участию в маневрах, примирились с этим, а он оказался неутомимым, ходил то к одному, то к другому, то к третьему, настаивал, чтобы ему разрешили вылет. Ему отказывали, но Игнатов не отчаивался. В конце
– Вот видите, они продемонстрировали уже высокую политическую сознательность людей. Случай с Игнатовым весьма характерен. Почему бы нам не пойти на небольшой компромисс?
– настаивал Венчев.
– Хорошо, пусть летит, - разрешил командир части.
А в районе занятий командный пункт уже сворачивался. Мы вскочили в газик и направились в О., где сосредоточивались войска, танки и артиллерия. «Западные» в тот день должны были продемонстрировать взятие города, и именно поэтому «восточные» спешили сконцентрировать свои силы. Шофер гнал машину по неровной и петляющей дороге. Мы хотели вовремя добраться [106] к окраине города, чтобы занять удобное место и оттуда наблюдать за одним из интереснейших моментов маневров. Но «битва» за О. разгорелась еще до нашего прибытия. Машине пришлось свернуть с дороги и ехать через поля и луга. Как только мы прибыли на наблюдательный пункт, перед нашими глазами раскинулся весь район, где развернулось «сражение». На О. наступали танки и пехота. Мощные взрывы сотрясали землю. «Западные» бросили сюда все свои силы, чтобы сломить оборону. Штурмовики засыпали бомбами позиции «восточных», а транспортные самолеты уже высадили в нескольких местах десантников.
– Ты ничего не слышишь?
– обратился ко мне командующий войсками.
– Это не твои «миги»?
– В самом деле, слышу шум моторов, но это не мои. Я не отдавал приказа вылетать.
– Как это не твои? Вот же они! Идут с востока.
Без моего приказа, не поставив меня в известность, взлетело звено. Как и в предыдущие дни, реактивные самолеты стремительно налетели на вражескую авиацию, и завязался ожесточенный «бой». Застигнутые врасплох, штурмовики и транспортные самолеты нарушили строй и перешли к обороне. «Миги» пустились преследовать их. Я мучительно пытался, понять, откуда и по чьему приказу могли появиться истребители. Мой взгляд остановился на одном истребителе, который бешено преследовал своего противника. Чтобы выйти из опасного положения, противник набирал высоту и делал разворот. Летчик на «миге» не отставал. Он атаковал с завидным упорством. Последнее, что увидели люди с земли, было черное облако дыма. Самолеты столкнулись… Побледневший от пережитого напряжения, я стоял, словно прикованный к месту. Кто этот несчастный, который заплатил жизнью двух экипажей за свой безумный поступок? Неужели Игнатов?
– Такого финала я не ожидал! Поедем на место происшествия!
Газик помчался к месту катастрофы. Подавленный, я за всю дорогу не промолвил ни слова. Молчали и другие. В нашей бешеной гонке, в сущности, не было никакого смысла. Когда мы вышли из машины на широкую поляну, то увидели только разбросанные вокруг мелкие обломки самолетов. [107]
И вдруг послышался чей-то голос:
– Товарищ полковник, разрешите доложить. Задачу не выполнил.
Я повернулся и увидел - передо мной стоит лейтенант Игнатов.
– Гриша, ты ли это? Живой!
Напрягая все силы, перепуганный и бледный как мертвец, летчик пытался стоять навытяжку.
– Как ты спасся, человече?
Игнатов, потрясенный случившимся, стоял передо мной словно оглушенный, ничего, казалось, не понимая.
– Ты слышишь меня, Игнатов? Как ты спасся?
– Я катапультировался, товарищ полковник.
– Как это катапультировался? Ты сам не знаешь, что говоришь! Просто ты вылетел из самолета.
– Не знаю, товарищ полковник. Ничего не помню, - бормотал Игнатов.