Закаленные крылья
Шрифт:
– Это и мое сокровенное желание. Значит, и ты так думаешь?
– И уже давно. Рад, что мы во всем находим общий язык. И все же я убежден, что на сей раз на наши головы свалится много неприятностей.
– Не беспокойся! Здесь, в академии, есть люди, которые поймут нас правильно.
Так и получилось.
Восагло получил диплом в красной обложке и золотую медаль. В тот же вечер мы, его друзья, пили пильзеньское пиво и ели болгарское сало. Через два дня торжество повторилось - успешно была защищена и вторая дипломная работа на авиационную тему. [245]
3
За время, проведенное
Говорят, что генералам не разрешается волноваться, они обязаны хладнокровно все оценивать и принимать, разумеется, всегда правильные и смелые решения. А я был из тех генералов, которые еще не успели поседеть - мне едва исполнилось тридцать шесть лет. Меня обрадовало не новое звание, а моральное удовлетворение, которое я получил. Я и не скрывал, что страдал и мучился сомнениями по поводу будущего авиации. Хотя боль немного и притупилась, но давала о себе знать до того самого момента, когда я вошел в кабинет начальника генерального штаба. Я не знал, отдают ли другие себе отчет в том, что произошло. Вот почему я воспринял все последующее как искупление чужих грехов. А для этого требовались честность и смелость. Я радовался тому, что в течение всего периода отрицания роли авиации нашлись такие люди, как маршал Скрипко и - на еще более ответственных постах - как маршал Гречко, которые не позволили ее похоронить. Нашлись такие люди и в Болгарии. Не щадя своего спокойствия, они противостояли нападкам и защищали военно-воздушные силы страны. Может показаться странным, что эти люди, не будучи летчиками, жили их болью и, как настоящие военные специалисты, не теряли равновесия.
Я буквально набросился на работу. Еще когда я находился у начальника генерального штаба, мне дали указание принять участие в предстоящих в скором времени [246] больших командно-штабных учениях с использованием средств связи на местности. А они начались так скоро, что на приказе о составе штаба чернила едва успели высохнуть. На учения мы отправились вчетвером: офицеры Миланов, Бабалов, Марин и я.
Наша совместная работа началась с неудачи. Мы плохо показали себя на одном из занятий.
Когда мы вернулись к себе, я надолго заперся у себя в кабинете. Обдумывал, как убедить отдельных товарищей и весь личный состав в том, что неудовлетворительная оценка, полученная нами, справедлива и вполне заслуженна. И в то же время я думал о том, как общими усилиями создать спокойную, дружную и оптимистическую обстановку, в которой созрели бы условия и предпосылки для наших будущих успехов. В сущности, путь был ясен: надо опереться на помощь политотдела и комитета партии. В партийных организациях прошли откровенные и бурные собрания, на которых коммунисты самокритично говорили о своей роли и месте в решении стоящих перед нами задач. Благодаря такому критическому подходу к слабостям и недостаткам закладывались основы будущих успехов этого молодого, но достаточно энергичного, сплоченного и упорного в работе
– Товарищ Бабалов, когда вы учились в школе, вы получали двойки?
– внезапно спросил я.
– Случалось.
– Со всеми случалось, - вставил Марин.
– Представляю себе, как вы негодовали! По характеру вы самолюбивы больше чем надо.
– Я после этого всегда брался за ум, не спал ночами и исправлял двойку.
– И сейчас надо бы не спать ночами. При том положении, в котором мы оказались, это реальная необходимость. Товарищи, мы же не имели необходимой подготовки. Не в наших интересах изображать из себя обиженных и оскорбленных. Пусть нам не придется ложиться спать. Когда знаешь, что получил двойку, надо работать до седьмого пота, не есть и не пить, но доказать, на что ты способен.
– Вы решили исправить двойку?
– приободрился Миланов.
– А неужели не сможем? [247]
– Сможем, но я не совсем четко представляю себе, что мы должны делать.
– И он попытался рассказать, что нам предстоит.
– Ну и мрачную же картину вы нам нарисовали!
– подошел я к нему.
– Товарищ генерал, но вы, может быть, смотрите на будущее через розовые очки?
– спросил Миланов.
– Извините, у меня прекрасное зрение, и мне, я надеюсь, не придется пользоваться очками.
– Ну что ж, тогда попробуем исправить двойку.
Вскоре мы переехали на новое место. Застучали пишущие машинки, зазвонили телефоны, потянулась вереница утомительных дней и ночей. Когда меня срочно вызвали в министерство, никто не сомневался, что это к лучшему.
Заботы и неприятности, возникшие вначале, уже забылись. На передний план вышла большая и сложная задача: подготовка военных летчиков первого и второго класса. Мы предложили организовать два курса. Подобное решение казалось нам самым целесообразным и эффективным. Все товарищи, знакомые с характером нашей работы, поддержали нас.
Энтузиазм, с которым проводились занятия по подготовке летчиков на курсах, напоминал о том времени, когда для овладения высшим пилотажем и ночными полетами люди делали даже больше того, на что они физически способны.
– Путь расчищен, товарищ генерал, - сказал Станков, когда мы вдвоем обсуждали результаты работы курсов.
– Очищенное от снега шоссе гладкое, но очень скользкое, - предупредил я.
– Будьте спокойны, мы не поскользнемся. Похоже на то, что мы, летчики, сделаны из особого теста. Можем жить без удобств, не зная покоя. А те, кто выступал против курсов, сейчас даже не заглядывают туда, словно их не интересует, что там делается.
Курсы работали с огромным напряжением. Курсанты совершали полеты, используя буквально каждую благоприятную минуту. Результаты были налицо, и они радовали, укрепляли коллектив, придавали ему новые силы. Мы встречали огромные трудности, но они нам [248] представлялись тем барьером, который мы обязаны преодолеть.
– Мы похожи на искателей жемчуга. Я читал, что им не хватает воздуха, кровь идет из носа, а они все-таки продолжают нырять в воду.
– Только мы ищем жемчужины в небе.
– Ищем самих себя, - продолжал Станков.
– Я много думал об этом. Спрашивается, почему нас так притягивает небо? В каждом человеке в большей или меньшей степени заложена способность к самоотречению. Чем сильнее эта способность, тем крепче и дух человека. Думаю, мы принадлежим именно к этой категории. Среди летчиков редко встречаются мелочные и злобные людишки. Если бы я был поэтом, то непременно добавил бы, что мы породнились со звездами. Это и есть те жемчужины, которые мы ищем в небе, и в этих поисках во имя всеобщего блага жертвуем всем!