Закаленные крылья
Шрифт:
– Товарищ Симеонов, - догнал меня в коридоре генерал Шинкаренко, - вы мне все обещали, что мы слетаем на аэродром в М. Когда же, наконец?
– Теперь вам должно быть ясно, почему я все время откладывал это, - ответил я. [241]
– - Ясно. Именно поэтому мы должны еще сегодня слетать туда, - настаивал Шинкаренко.
– Нам нечем будет утешить летчиков, товарищ генерал!
– грустно сказал я.
– Найдется, чем утешить!
– улыбнулся Шинкаренко и дружески похлопал меня по плечу.
– Все происшедшее - меньшее из зол. Наши оппоненты смелее уже не будут, а это значит, что наша точка зрения восторжествует.
– Приятно слышать от вас эти слова. Полетим сегодня. Для собственного
Через полчаса мы уже были на аэродроме. По дороге туда мы перестали говорить о том, что произошло на совещании, как будто опасались показаться друг другу мелочными и злопамятными. Я верил, что недоразумения вскоре уладятся и победит здравый смысл.
– Симеон Стефанович, - задушевно заговорил Шинкаренко, когда мы вышли на поле аэродрома, - давайте погоняемся в небе друг за другом!
– Что-то вам очень весело, дружище!
– А я никогда не работаю только по настроению. Вам могу признаться: я летаю не ради самого полета, а чтобы усовершенствовать свое боевое мастерство. Этому обучаю и других. Вот почему кое-кто считает меня педантом. Шинкаренко, твердят они, добился всего, чего же он еще хочет? А я считаю, что Шинкаренко ничего не добился и должен работать и учиться до седьмого пота.
– Другими словами, вы хотите доказать, что возможности человека безграничны?
– Да, хочу доказать это. Уверен, что наши конструкторы создадут еще более совершенные машины и мы уже сейчас должны готовить себя и других к тому, чтобы овладеть ими. Человек потому и человек, что он может претворить в жизнь самые фантастические, казалось бы, идеи, да и сам способен стать безгранично сильным существом.
– Значит, в небе нам предстоит драться на дуэли?
– спросил я.
– Ничего не скажешь, интересно начинается наша дружба!
– Уважаю своих честных соперников, даже если они и нанесут мне укол шпагой. Презираю тех, кто пытается нанести удар в спину. [242]
2
В Москве мне было так же хорошо, как и в родном доме в Шейново. Мне кажется, что любовь к братушкам{6} я впитал вместе с молоком матери. А возможно, я родился как раз на том поле, по которому в 1878 году шел в атаку русский солдат. На полянах, в лугах, в овраге я играл с целой ватагой дружных ребят из нашей слободы - там, где похоронены останки русских солдат. Я люблю Советскую страну, куда неоднократно приезжал в качестве гостя на несколько дней или на более продолжительный срок, люблю ее, как свой родной край. Сейчас, когда я ношу генеральские погоны, мне кажется, что я люблю русских людей так же горячо, как любил их босоногим мальчишкой. Люблю не только за их величие, но и за все те страдания и испытания, которые им преподносила история.
Когда я поступил в академию, наша авиация была еще на очень низком уровне развития.
За время учебы я подружился с генералом Восагло из Чехословакии. Мы оба были примерно одного возраста, да и внешне походили друг на друга. Генерал-лейтенант Восагло, командующий военно-воздушными силами Чехословакии, стал моим соседом по квартире. У него всегда было пильзеньское пиво, к которому он испытывал неодолимую страсть. Но очень скоро Восагло пристрастился к болгарскому салу и чесноку, и уже ни одна наша встреча не могла обойтись без пива и сала. Нередко мы приглашали к себе и наших советских друзей. Но чаще всего оставались с ним вдвоем. С первых же дней знакомства мы установили, что между нами существует не только физическое сходство, но и духовная близость. Это делало нашу дружбу еще более прочной и горячей.
В наших разговорах постоянной и любимой темой была судьба России, великой и многоликой, с ее прошлым, настоящим и будущим. Эта тема настолько захватывала
– На тебя не производит впечатления тот факт, - спросил как-то Восагло, - что германский генеральный штаб подготавливал неплохие планы наступления, но они потерпели крах? Ведь и римские легионы в военном отношении были обучены не хуже варваров, но, несмотря на это, Римская империя пала. А за много лет до этого Ганнибал, один из самых выдающихся полководцев, несмотря на всю свою гениальность, не смог выиграть войну. Вот почему я склонен думать, что каждый народ вместе с укреплением своей военной и экономической мощи вырабатывает в себе и особую духовную устойчивость. Если эта устойчивость достаточна, то народ играет роль солнца, вокруг которого вращаются планеты.
– Может быть, именно поэтому наши враги называют нас сателлитами?
– рассмеялся я.
– Они так утверждают потому, что лишают это понятие его философского значения. Те, кто вращается по своей орбите, тоже имеют свое лицо. Ну например, возьмем наш народ, - все более увлекаясь, говорил Восагло.
– За все время своего существования ему удалось устоять против ассимиляции с немцами. И не только нам, но и всем западным славянам. Если бы ты знал, как я горжусь тем, что мы как народ оказались устойчивыми! Это значит, что, хотя нас и не много, нам есть что дать человечеству, но это возможно только в том случае, если мы не сойдем с нашей орбиты вокруг солнца. Да и у вас, болгар, насколько я знаю, та же судьба.
– Дорогой друг, да ты спутал профессию! Тебе бы лекции читать в Пражском университете!
– Как раз наоборот, - улыбаясь ответил на мою шутку Восагло.
– Я уверен, что раз мы вращаемся вокруг солнца, то необходимы и люди моей профессии, чтобы оберегать нашу чехословацкую звезду и чтобы она не отклонилась со своего пути. Надо признаться, что есть люди, мечтающие увести ее к другим, темным созвездиям.
– Ты здорово сказал все это… о солнце.
– Мне приятно, что ты согласен со мной. А ведь я встречался с такими, которые после подобных слов выходили из себя: и на солнце, дескать, есть пятна, - значит, мы не можем поклоняться ему как божеству. [244]
Да, есть, отвечал я, больше того, там постоянно происходят взрывы, вспышки, но все же это солнце, и мы рождаемся и живем благодаря ему. Знаешь, недавно у нас мне повстречался один такой Мефистофель. Он начал меня искушать и ведь знал, демон проклятый, как взяться за свое черное дело: сразу угодил пальцем в рану. Над солнцем издевался! Иногда я задаю себе вопрос: а не хотят ли эти люди вообще увести нашу чехословацкую звезду с орбиты солнца? Для меня солнце всегда останется солнцем.
– Друг мой, тебе, должно быть, довелось в жизни много страдать, раз ты воспитал в себе такую устойчивую силу и такую огромную любовь к Советскому Союзу?
– Да, многое пришлось пережить! Побывал я и в германском плену. За сотни лет немцы не смогли нас сломить, а во время последней войны мы дошли до края пропасти и чуть не исчезли в ней. Солнце спасло нас от физической и духовной смерти. Вот почему я тоже идолопоклонник и горжусь этим. Меня никогда, никогда не будут смущать взрывы на солнце. Равно как наивное и смешное отрицание роли авиации…
– Именно так - наивное и смешное! Если бы мы могли побороть эти взгляды…
– А так и будет!
– И Восагло, размахивая руками, начал быстро шагать по комнате.
– Мы уже заканчиваем академию, и нам предстоит работать над дипломом. Мы можем попросить руководство академии дать нам авиационную тему.