Закат Солнца

Фаблер Лана

– Это ваше, – подойдя к безутешному старику-ювелиру, Тамерлан протянул ему горсть украшений, которые могли бы целиком покрыть все его долги. – И впредь будьте осторожны.

Ахнув от облегчения, тот забрал у него свои изделия и удивленно-затравленно посмотрел ему в глаза, выражая этим свое недоверие. Ализе помогала отцу стоять прямо после безуспешной попытки догнать вора, которая забрала у старика все силы.

– С-спасибо… – просипел тот. – Я не знаю, как вас отблагодарить.

С ленцой усмехнувшись, Тамерлан легко похлопал его ладонью по сгорбленному плечу и обратил темные глаза к

его дочери, которая, как и все прочие женщины, смотрела на него опьяненным, мечтательным взглядом. Эмир, пока они с Ферхатом стояли в сторонке, наблюдая за этим, с досадой выдохнул. И как ему это удается? Тамерлану и делать ничего не нужно – лишь улыбнется, и женщины теряют головы.

– Вот, возьмите, – престарелый ювелир выбрал среди возвращенных ему драгоценностей красивую золотую брошь в виде летящей бабочки и протянул ее своему спасителю. – Это в знак моей благодарности.

– Не нужно, – покачал головой Тамерлан.

Но старик заупрямился и, взяв его за руку, вложил брошь ему в ладонь, после чего без слов пошел прочь. Ализе помедлила, с трепетом смотря на золотоволосого красивого юношу. Она смущенно улыбнулась, когда он снисходительно подмигнул ей и, подбросив брошь в воздух, ловко ее поймал. Тихонько вздохнув, девушка с минуту стояла и смотрела, как он, не оборачиваясь, уходит, а затем грустно поплелась за отцом.

Насыщенный событиями день братья провожали в кабаке, попивая дешевое вино и обнимая таких же дешевых куртизанок. Со смехом осушая один кубок за другим, Тамерлан почти не обращал внимания на сидящую у него на коленях Эмеллину – изящную венецианку с черными волосами, фарфоровой кожей и прекрасными зелеными глазами. Она была самой красивой женщиной в борделе и, конечно же, всегда доставалась ему. Молодые, еще горячные братья были частыми гостями в этом месте, и Эмеллина стала его любимицей, которую он баловал своим вниманием и подарками. Что не удивительно, девушка была безумно влюблена в него.

Время близилось к ночи, когда Тамерлан неспешно одевался уже в маленькой комнатке на втором этаже кабака, посередине которой стояла широкая кровать. Эмеллина возлежала в постели, прижимая к себе простынь, и с печальной задумчивостью наблюдала за его сборами.

– Ты не останешься? – раздался ее тихий голос.

– Нет, – спокойно ответил Тамерлан, натягивая кожаный камзол поверх рубашки.

Эмеллина покосилась на столик возле кровати, на котором стояли два кубка, из которых они пили вино, и еще золотая брошь-бабочка, которая сразу же ей приглянулась. Правда, Тамерлан не спешил дарить ей это украшение, и она словно бы невзначай воскликнула, скользнув пальчиками по золотому крылышку:

– Кому ты ее подаришь?

Застегивая пуговицы камзола, он промолчал. Лишь выразительно на нее взглянул, и Эмеллина поникла. Не ей. Она помолчала, справляясь с болью и разочарованием, после чего вскинула на него уязвленный взор и спросила:

– Ты ее любишь?

Устало вздохнув, Тамерлан закончил одеваться и подошел к столику, забрав с него красивую брошь. Бережно убирая ее за пазуху, он безжалостно произнес:

– Люблю больше жизни. Она – главная женщина в моей жизни.

Эмеллина чуть не расплакалась и обиженно поджала губы, но Тамерлан не обратил на это внимания,

сухо поцеловал ее куда-то мимо рта и оставил ее одну. Спустившись вниз, Тамерлан увидел своих братьев все еще сидящими за столиком, кивнул им на двери, и они, оставив на столике горсть монет, побрели за ним к выходу.

До дворца они добрались уже к полуночи, и Ферхат, спешившись с коня, с укоризной поглядел на братьев, когда на крыльцо вышла их мать, кутающаяся в белую шаль. Он первым направился к ней и с беспокойством сказал:

– Матушка, не стойте на ветру. Простудитесь.

– Да вы хоть знаете, который час?! – Нергисшах Султан напустилась на них со всей страстью. – Я с самого утра места себе не находила! Дважды отправляла за вами людей, но вас так и не смогли отыскать. Где вы были?! Чем вы там занимаетесь, скажите мне на милость? Ферхат, я же просила тебя, чтобы ты присматривал за братьями. Неужели я…

– Мы снова вас расстроили, – Тамерлан оттолкнул плечом старшего брата и взял ее за руки, поочередно поцеловав обе. – Простите, что заставили тревожиться за нас. Уверяю вас, причин для этого нет. Мы просто прогуливались, зашли в пару лавок. Ничего такого, о чем вам стоило бы беспокоиться.

– В самом деле? – недоверчиво усмехнулась Нергисшах Султан, но она заметно смягчилась и снова говорила спокойно. – Сынок, я же просила, чтобы вы не задерживались в городе. Тем более до темноты. Это опасно! Мало ли, что может случиться? Я ведь не переживу, если с вами что-то случится…

– Этого больше не повторится, мама, – терпеливо увещевал ее Тамерлан, пока братья помалкивали, зная об особой слабости матери перед ним. – Идемте во дворец, здесь прохладно.

Позволяя ему обнимать себя, Нергисшах Султан покорилась и вошла внутрь. В холле их встретила Хафизе-хатун, глаза которой тоже полнились тревогой. Что это с ними? Раньше они куда спокойнее относились к их затянувшимся «прогулкам».

– Садитесь, – Тамерлан помог матери сесть и сам примостился рядом, нырнув рукой за ворот камзола. – Смотрите, у меня для вас кое-что есть.

Нергисшах Султан изумленно поглядела на золотую бабочку, которую он протянул ей. Почему-то ее лицо побледнело, и она словно бы провалилась мыслями куда-то бесконечно глубоко в свою память.

– Где… где ты это взял?

– Если расскажу, вы вряд ли поверите, – по-доброму усмехнулся Тамерлан и, когда мать с трепетом забрала у него брошь, заметил: – Я знал, что вам понравится.

Она окончательно растаяла и изнеможенно вздохнула, как бы признавая свое бессилие перед ним.

– Да, это прекрасная брошь, – но отчего-то голос ее звучал печально. Она подняла голову и с лаской погладила его по щеке. – Спасибо, дорогой.

– Уже поздно, матушка, да и мы устали, – он поднялся с тахты и, бессовестно улыбаясь, поцеловал ее руку. – Спокойной вам ночи.

– И тебе, сынок. Ступайте.

Все это время Хафизе с тонкой улыбкой наблюдала за ними и, когда братья вышли из холла, с удрученным пониманием взглянула на султаншу, которая сумрачно разглядывала брошь в своих руках.

– Он так похож на него.

Очнувшись от ее пронзительных слов, Нергисшах Султан сжала брошь побелевшими пальцами и со страданием во взгляде посмотрела перед собой.