Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2
Шрифт:
Падающие на лицо влажные комья. Липнущая к коже грязь. Руки и ноги сдавливают тугие ремни. Нельзя пошевелиться, нельзя даже забиться в страхе и агонии, земля давит, давит, и чем её больше сверху, тем сильнее. Ты совершенно беспомощен, ты можешь только ждать, когда слой земли на лице станет таким толстым, что сквозь неё невозможно будет дышать. Этот миг всё не наступает, но каждый следующий вдох даётся тяжелее предыдущего…
Сколько он тогда так пролежал вместе с остальными, с натугой втягивая в себя воздух вместе с песчинками и комочками глины? Проклиная невозможность заставить свои лёгкие перестать работать, чтобы приблизить конец. Не больше стражи, а казалось —
Проклятое воображение, должно быть, всё из-за него. Когда несколько лет назад ученики изучали главы древней летописи, посвящённые деяниям прошедших лет, Гусунь невольно в красках представлял себе, что должны были чувствовать люди, оказавшиеся в такой ситуации. Те несчастные строители, вдруг обнаружившие, что остались в гробнице навсегда. Или воины Чжао, сдавшиеся Мяснику Бай Ци, и закончившие так же, как Гусунь — только вот их спасти оказалось некому**. Слова Сун Жулань пробудили воспоминания, а те потянули за собой печальный опыт самого Гусуня.
— Ваше высочество?
— Да? — Гусунь поднял глаза. Оба заклинателя смотрели на него.
— Что-то случилось? — спросил Ши Чжаньцюн.
— Нет. Просто я устал. Разведчики ещё не вернулись?
— Нет, ваше высочество.
Гусунь кивнул, уставившись в наполовину полную чашку. А ведь любая другая женщина на месте госпожи Е принялась бы кудахтать, суетиться, забросала бы его вопросами, что случилось. Ваньи бы точно так и поступила. И только Сун Жулань не стала усугублять вред, который сама же по незнанию причинила. Просто молча подождала, пока он успокоится, и сделала вид, будто ничего не произошло. И за это Гусунь был ей благодарен.
Может быть, это и имел в виду Хэн Линьсюань, говоря об истинной красоте? Госпожа Е вела себя не как обычная женщина.
— Мастер Хэн, — повинуясь внезапному порыву, Гусунь встал и поклонился, — я ведь так и не поблагодарил вас за спасение своей жизни. Но этот недостойный надеется когда-нибудь вернуть долг. Если он однажды сможет быть вам полезен — не стесняйтесь обратиться.
— Благодарю, ваше высочество, — заклинатели, конечно, тоже встали. — Но я всего лишь поступил так, как велит человеколюбие. Уверен, любой на моём месте сделал бы то же самое.
— И всё же — если когда-нибудь вы придёте ко мне с просьбой и в моей власти будет её выполнить, я сделаю всё, что в моих силах.
— Великодушие вашего высочества глубиной подобно морю, — опередив подчинённого, сказал Ши Чжаньцюн. — Но пока ещё рано говорить о просьбах, сперва нам нужно послужить вашему высочеству и победить. Возможно, тогда мы вернёмся к этому разговору, а пока мы не заслужили такой чести.
Остаток ужина прошёл в молчании, но не натянутом, а скорее задумчивом. Когда еда закончилась, Гусунь снова послал узнать, не вернулись ли разведчики, и снова оказалось, что нет. Это уже начинало настораживать: не настолько далеко находились Мэи, чтобы нельзя было обернуться за стражу. Если, конечно, мастер Хэн верно указал их местоположение, но если неверно, посланные просто вернулись бы ни с чем.
Оставалось только послать ещё людей и лечь спать, велев будить себя, если новости окажутся тревожными. Перед завтрашним боем в любом случае надо было выспаться. Должно быть, тот, кто принял вернувшихся ночью разведчиков, рассудил так же, потому что доклад поступил только утром. Неприятный, но для армии в целом не опасный.
Передовой отряд Мэев действительно стоял неподалёку, и, похоже, не подозревал о близком соседстве повстанцев. Это требовало некоторого пересмотра
— Злобный дух? — выслушав доклад, Гусунь вопросительно посмотрел на Чжаньцюна.
— Скорее всего, — кивнул тот. — Есть такие, которые черпают силы в чужих смертях и с этой целью морочат людям головы, заставляя совершить самоубийство. Как минимум семеро — сегодня у него был пир…
— То есть, в ближайшее время он убивать больше не будет?
— Не обязательно, возможно, как раз войдёт во вкус. В любом случае, нужно кого-то отрядить с ним разобраться.
— Если не возражаете, — подал голос стоящий рядом Хэн Линьсюань, — им займусь я. Раз уж я всё равно здесь, вам не придётся никого отрывать от боевой задачи. Надеюсь, этот лесок не станет для вас полем боя?
— Если всё пойдёт как надо, то нет, — качнул головой Гусунь. — Мы его обойдём. Глава Ши?
— Согласен, — кивнул Чжаньцюн. — Шиди, я дам тебе талисман, он поможет тебе сохранить сознание ясным. Скорее всего, эта тварь выйдет к тебе в облике женщины или ребёнка. Будь осторожен… и решителен. По себе знаю, иногда бывает трудно нанести удар, особенно если видишь перед собой кого-то знакомого.
Линьсюань кивал, и Гусунь подумал, что эти советы, которые глава даёт опытному заклинателю, не один десяток призраков уничтожившему, похожи на советы заботливой матери, следящей, чтобы сыночек в дорогу непременно надел плащ потеплее. Скрыв улыбку, он отвернулся. Его ждали военачальники для последнего совещания, а эти двое между собой пусть сами разбираются.
— Если мы победим, то после битвы займём Хэйма, — сказал он. — Туда и приходите, когда разберётесь с призраком. Удачи вам, мастер Хэн.
— И вам, ваше высочество.
*Китайское выражение, означающее близкого друга, понимающего с полуслова. Восходит к истории о сановнике, подружившимся с дровосеком, после того как дровосек угадал, о чём сановник думает, играя на цитре.
**Бай Ци — полководец царства Цинь, известный казнями пленных. После битвы при Чанпине (260 г. до н.э.) Бай Ци заблокировал в ущелье армию княжества Чжао. Осаждённые после безуспешных попыток прорыва сдались под клятву сохранить им жизнь, но Бай Ци нарушил слово и закопал пленных живыми в землю. По свидетельству древнекитайского историка Сыма Цяня, армия Чжао численностью в 400 тысяч человек была истреблена полностью, за исключением 240 солдат, отпущенных, чтобы те своим рассказом навели ужас на жителей княжества.
Глава 17
Лес выглядел вполне подходящим местом обитания для призрака — немного сказочный, немного зловещий. Не сказать, чтобы густой, идти было достаточно удобно даже без тропинки. Старые толстые деревья, деревья помоложе и потоньше, деревья со многими стволами, торчащими из общего корня, почти все они были обвиты плющом или закрыты панцирем мха. Мох пружинил под ногами. Трава здесь была редкой, многие участки земли и вовсе оказались голыми, лишь шуршал под подошвами слой несгнивших листьев. Голые корявые ветви причудливо сплетались над головой на фоне пасмурного неба, с них свисал всё тот же пресловутый мох, порой почти касаясь земли.