Заклятые враги

Владислава

– Войны не будет, - голос его впервые за последние годы был лишён старческой дрожи. Галатье сжал пальцами зелёный бархат мантии и смотрел на пассивных советников.

Марисса тоже выпрямилась. Она сейчас больше всего напоминала змею - только почему-то выцветшую, потерявшую свою маскировку в качестве цветастой чешуи. Она даже перестала быть достаточно красивой - вероятно, плакала не одну ночь по своей дочери, но Галатье знал, что её грусть недостаточна, чтобы отказаться от амбиций. Ведь есть ещё сын, разве ж нет?

– Все вон, - проронила она.

Галатье

ждал, что советники загудят так в ответ на его слова - одобрительно, послушно, встанут на колени, как стадо овец. Он даже расправил плечи и стал куда выше, чем в последние дни.

– Нет, останьтесь, - упрямо возразил Галатье.
– Они должны всё слышать.

Советники сейчас должны были встать на колени перед ним или хотя бы послушно замереть там, где стояли. Да, он не ждал этого от Бонье - но тот выскользнул первым скорее из страха перед своей матушкой. Ему позволительно, он всего лишь ребёнок, пусть и в свои двадцать три или двадцать четыре.

Больно уколола мысль, что в двадцать семь Дарнаэл Второй сверг свою матушку с трона, силой вернул престол и рванул на затяжную Трёхлетнюю войну, вернувшую Элвьенту в границы, существовавшие при самом Первом.

Но не остался никто. Марисса даже не повернула голову, чтобы проследить за их уходом - все сделали это добровольно, без единой попытки возразить, вышли быстро, поспешно, переступили через порог и, очевидно, сказали что-то страже, потому что те поспешили закрыть дверь.

Внутри осталась только личная охрана Мариссы. За толпой министров их трудно было рассмотреть, но теперь Галатье понимал, что ничего сегодня с рук ему не сойдёт. Это была непозволительная вольность - он сыграл на том, чего нельзя было трогать.

– Войны не будет, - тем не менее, уверенно повторил король.
– И ты вынуждена мне подчиниться. В конце концов, это моя - и только моя страна.

Марисса вздохнула. Она не обернулась на своих стражников, но было видно - рассчитывает на их присутствие тут. На то, что в любое мгновение её смогут защитить.

– Марта - твоя дочь, - выдохнула она.
– Её убил этот ничтожный человек. Мы должны разрушить его страну. Воспользоваться его слабостью.

Она объясняла это, будто бы маленькому ребёнку. Галатье не понимал, почему - да и не осознавал до этого мгновения, что у Дарнаэла вообще могут быть какие-то слабости. В конце концов, король никогда не сдавался перед трудностями; он боролся и побеждал в любой из своих битв.

– Мы не будем нападать на Элвьенту. Это рискованно.

– Сейчас нет. Страна в глупом положении. Дарнаэл застрял у Лиары Первой, вероятно, в плену, - Марисса вновь терпеливо улыбнулась и подошла ближе. Впервые Галатье увидел в её глазах что-то настолько мягкое - наверное, она действительно пыталась заручиться его поддержкой.

– Значит, надо ему помочь!

Галатье выкрикнул это, не успев остановиться. Марисса замерла - с распахнутыми глазами, со взглядом, который из мягкого за несколько мгновений превратился в острый, ядовитый и злой.

А после она

ударила его по лицу - во второй раз за сегодня, но на сей раз грубо, наотмашь, потому, что не смогла сдержаться, а не потому, что так было нужно в воспитательных целях. Галатье было отшатнулся в сторону трона и привычно схватился за ткань мантии, чтобы не дать ей упасть, когда Марисса попытается её отобрать, но запоздало осознал, что сейчас жалкая зелёная тряпка не станет единственным, что она у него отберёт.

– Этот человек убил её. Мою Марту, - повторила она надсадно, и в голосе почувствовалось что-то вроде искренней ненависти.
– И ты пытаешься оправдать его. Более того, ты надеешься ему помочь. Ты - жалкий человек, Галатье. Стража!

Она повернулась к нему спиной и отошла быстрее, чем король успел что-либо спросить. Но это было лишним, всё случилось прежде, чем он успел сдвинуться с места.

Стражники - особо верные, очевидно, схватили его за руки и куда-то потащили.

– Король болен, - так и не обернувшись, проронила она.
– Ему надо будет отрезветь и отойти от своего страшного временного помутнения.

Галатье закричал. Впервые за долгое время ему стало действительно настолько страшно, но ничего уже нельзя было изменить - вопль сорвался с уст сам по себе и потонул в тронном зале. Никто ему не поможет. Он знал это. Знал, что ни один подданный не пошевелит пальцем, дабы его спасти.

И теперь мужчина осознал - слишком ярко и слишком поздно, - что это король определяет своих подданных, а не подданные короля.

***

Марисса бросила на карту лишь короткий, беглый взгляд. Пустота - в мыслях или в действиях, - давно уже не давала ей покоя. Каким бы никчёмным ни был её муж, всё равно он умел думать головой, даже если делал это не так уж и часто. Армия Торрессы малочисленна, много кто откажется воевать и дезертирует при первой же попытке королевы повести их в бой.

Подданные определяют своего короля. Подданные виноваты в том, что над ними стоит кто-то до такой степени слабый и глупый.

Она подняла взгляд на министров. Король определяет тех, кто окружает его. Король выбирает эту стаю глупых существ, которые не дали ей ни единого толкового прогноза за прошедший час. Что за управленческий аппарат, который позволил увести венценосного под конвоем в тюрьму, даже не увести, а уволочь?

Марисса и решилась на всё это только потому, что знала: сопротивления не будет и быть не может, они слабы и бессмысленны.

– Покиньте меня. Королеве нужно подумать, - она выпрямилась и одёрнула полы чёрного, как смола, платья. Кожа казалась мертвенно бледной, а волосы и вовсе обесцвеченными, но траур был важнее её красоты; Марисса отказалась даже от всяческих попыток украсить себе и вернуть былые краски. Она позабыла о днях, когда её глаза сияли - пусть и не так, как флаги Торрессы. Она была хороша, соблазнительна и привлекательна, но даже тогда, когда все эти фразы были правдой, а не лестью, казалась недостаточно красивой для многих мужчин.