Заклятые враги
Шрифт:
Скользнул по застёжке - и тонкая ткань, для крестьянина стоившая бы целое состояние, равно как и для стражи, стоявшей перед ним, тоже, медленно сползла с его плеч.
Шпага сверкала странными пламенными языками при свете факелов. Стражники сначала покосились на неё, словно считая, что основная опасность - в оружии, ещё не орошенном кровью, - и только после посмотрели ему в глаза.
Наверное, ему было бы уместно заколдовать их. Обратить в камень или пепел, заставить равнодушно отступить или, может быть, просто, неожиданно сделать выпад и перерезать горло, безо всяких чар. Но
Может быть, наступила чёрная полоса.
Он шагнул им навстречу, и стражники не смогли заставить себя спокойно сомкнуть мечи пред ним. Боялись? Не бросились в рассыпную, но осторожно отступили, словно от неизвестного, боясь растаять. Трусость - это ведь Торресса! Кого он жалеет! Жалкий народ, утонувший в собственных желаниях? Он имел бы право перерезать весь этот дворец за то, что они посмели на него напасть. Но воин - не убийца. Воин - это благородное оправдание.
Дверь распахнулась от одного короткого толчка, и только тогда они одумались. Дворец без засовов, ненадёжный, напасть - и осыплется пеплом от одного только удара вражеской армии. Армии, которой у него сейчас не было.
Удивительное совпадение.
– Он один!
– будто оживление в чужом голосе, и Дарнаэл не остановился, упрямо шагая вперёд.
– Да чего же ты стоишь! Он один! Без армии!
Он обернулся - стражник стоял с луком - где только успел взять? Или у него он был? Целился - прямо в сердце, ведь противник без щита, без защиты, без доспехов.
– А сразиться?
– Дарнаэл отбросил шпагу в сторону, раскинул руки, словно ожидая выстрела.
– Страшно?
– Какой ненормальный сразится с элвьентским монстром?
– руки его дрожали. Не юный, не добрый, трусость - вот она, Торресса. Будто бы в Элвьенте не так.
– Стреляй, - с мягкой улыбкой ответил Дарнаэл.
– С каждым моим словом ты думаешь, что уже пора, верно? Что если я вдруг начну давить тебе на жалость, - он опустил руки, - то ты посмеешь оступиться и пропустить выпад монстра. Правда? Ты боишься, что проиграешь в честном бою, что вас - десять на одного, и то мало. А ещё, - он улыбнулся широко-широко, - ты знаешь, что в этом коридоре за дверью ещё пятеро или шестеро, и они успеют перерезать мне горло до того, как я сделаю хотя бы шаг, верно?
Лучник не ответил. Королям вообще не отвечают, их режут - будто бы свиней. Но короткая вспышка, будто бы взрыв - и лук раскололся на две части, а плечо обожгло болью и кровью.
Дарнаэл обернулся, с неожиданной яростью одним взмахом перерезая противнику горло; брызнула кровь, растекаясь тонким слоем по лезвию кинжала, и он вдохнул привычно медный запах, с невообразимым равнодушием принимая очередное убийство, на которое не должен был бы идти.
Ему не надо было смотреть, чтобы знать: тот, за его спиной, опускается медленно на колени, зажимая больную руку. Касается окровавленной в неверии шеи. Не понимает, что случилось, почему так жжёт - ни лезвия нигде, ничего.
Иногда так хорошо, когда страны не слишком развиты, правда, король?
Это
Он не помнил - как и когда, только видел кинжал, по лезвию которого стекала кровь, видел чужой меч - в своих руках, удивительно, верно? И вдыхал тяжёлый воздух, пропитанный кровью, зная об испуганном взгляде за спиной, об опущенном оружии и сломленных луках. О том, что, прежде чем они догадаются, как лечить, один из стражников истечёт кровью. Как близко к сердцу левая рука, державшая лук! Как испуган второй, что бросает оружие и тоже падает на колени, глядит на него, будто бы прося помилование!
Дарнаэл и взгляда на них не бросил. Он просто чувствовал; рождённый для боя знает, что происходит с его противниками. Как давно они мертвы или как скоро отправятся к своим богам - к Первому, к Эрри, да хоть в самую бездну!
Последний отшатнулся. Рухнул на спину - и тоже застыл с молящим, смешанным с дикой ненавистью, взглядом. За спиной - звериная покорность, впереди - человеческая подлость, спрятавшаяся в глубине расширившегося зрачка.
– Я безору… - он не договорил - Дарнаэл с силой вогнал меч в сердце, будто перехватывая последний глоток его жизни.
– С-собака…
– Царская, - мужчина вырвал своё оружие и наконец-то посмотрел на того, что прежде стоял у второй двери, дрожащего, не способного и лук взять в руки.
– Похоронишь.
От синевы его глаз не осталось и капли моря.
***
В бесконечном лабиринте коридоров было тихо. Слуги, изредка пробегавшие мимо, не обращали внимания на силуэт в тени - мало ли, сколько десятков, сотен, тысяч жалких людишек может блуждать по королевскому замку? Меч в ножнах - ножнах, снятых с мертвеца, - уже не отливал кровью. Он был вполне нормальным, если не присматриваться, и даже какая-то девочка улыбнулась лучезарно, пробегая мимо с подносом.
Дар протянул руку, останавливая её, и она содрогнулась; дворянин или военный, если судить по дорогим тканям и выправке, мало ли, чего он может возжелать, что девица и отказать не вправе? И сколько потом предложит за молчание - златом, женитьбой, кинжалом в сердце?
– Где король?
– голос Дарнаэла звучал хрипло, и все дарнийские, эрроканские, элвьентские нотки, слышимые чуткому уху, смешались воедино.
– В Элвьенте, Ваша Милость… Королева с сыном…
– Где король Галатье?
– оборвал он её.
– В башне…
– Это я знаю, - она отпрянула, не в силах выдержать взгляд.
– Мне нужно знать, как туда добраться.
– Так ведь… - она запнулась.
– Не знаю, могу ли я говорить, - она и пожалела, что запнулась, дожидаясь не мешка с деньгами у ногах, а ножа у горла, но мужчина не шевельнулся и не ослабил хватку.
– Можно прямо, но там много переходов, а можно как стража ходит - сначала дойти до входа в башню, а там уж просто, в сторону завернуть, маленькая дверца, и ступеньки будут вести вверх, по кругу, пока не выйдут на единственную площадку - там один только выход, к королевской камере. А вы палач, Ваша Милость?