Заклятые враги

Владислава

Это звучало резко и грубо - конечно, Дарнаэл, находясь на месте Галатье, усмехнулся бы, отозвался колкостью или грубостью, если б на спокойный ответ уже был не в силах. Но глаза короля Торресского архипелага только наполнились слезами.

– Моя армия не принадлежит мне больше, Дар, - устало прошептал несчастный король.
– Если ты хочешь, я отдаю тебе свои права на руководство ею - только дайте мне спокойно умереть здесь. Встретить свой последний час.

Наверное, Тьеррон должен был бы поразиться таким словам. Ужаснуться равнодушию к державе

и такому отчаянному желанию всё бросить - но разве он сам пошёл сюда не на верную смерть? Разве он надеялся на то, что встретит свой последний рубеж, последнего врага на пороге камеры короля, которого должен привести к его войску? И кому он обещал, что вернётся, кто ждёт его там?

Людям есть перед кем склонять колени. У людей есть те, на кого они могут смотреть, будто бы на богов. Можно сотворить себе идола из кого-то другого, а не с вечно ошибающегося, творившего отчаянные глупости короля.

Только не он - ему нечего делать в государстве, шептавшем, что династия его, последняя, по крайней мере, не свершила ничего злого. Ничего того, что привело бы страну к краху.

Может быть, так говорили обо всех.

Может быть, только о замыкающих звеньях цепи.

– Вставай, Галатье, - нетерпеливо промолвил он.
– Совсем скоро стража заметит, что в этом дворце кого-то убили. Я должен вывести тебя до этого.

– Зачем?

– Потому что после, - сухо ответил он, - мне выбраться будет сложнее. А ты не умеешь прыгать с валов, плавать и даже метать ножи. Ты пожилой человек - так что позволь мне увести отсюда тебя ступенями, пока не пришлось выбираться через окно.

В его голосе не было ни капли уважения к Галатье, и, наверное, никогда и не появится. Почему-то Дарнаэл слишком явственно осознавал, насколько слаб король державы вражеской не по его собственной воле.

Почему-то он ждал того мгновения, когда у Торрэсса подкосятся ноги, а после он опустит голову и сдастся, не позволяя себе делать больше ни единого шага в целях хотя бы элементарной борьбы.

Но он не надеялся на то, что это случится до такой степени быстро. Ведь есть же в человеке какой-то запас терпения, силы, что могла бы толкать его не сдаваться каждое мгновение, а идти вперёд и делать хоть что-то, чтобы справиться с собой.

Мир несовершенен.

Но не настолько.

– Я не пойду, - покачал головой Галатье.
– Я мученик и встречу смерть здесь.

– Ни один мученик не отгонял спасителя, когда тот предлагал ему руку помощи, - возразил Тьеррон.
– Поднимайся с колен, падший король, твоё войско ждёт тебя.

Галатье наконец-то смог посмотреть ему прямо в глаза. Дар чувствовал этот взгляд - мрачный, отрешённый, холодный и преисполненный отчаянной боли. Будто бы сейчас правитель отчаянно пытался защититься от чего-то неведомого для него самого, невообразимого и страшного. Казалось, ему даже умереть будет намного легче, чем попытаться править государством или остановить тех, кто подчинялся на самом-то деле не его приказам. Может быть, давно уже это случилось в Торресса - Дарнаэл не помнил, когда

вместо прежде не слишком сильного, но хотя бы разумного и способного править, у них появился кто-то до такой меры слабый, что даже слово от собственного имени казалось ему редкостным наказанием и адом.

Король должен встать. Король должен выпрямить спину, даже если он очень стар, посмотреть в глаза своему врагу и дать отпор - или принять помощь друга и наконец-то вновь вернуться к битве. К своему бесконечному сражению.

Но Галатье не выровнялся. Галатье не сумел встать с колен. Дарнаэл даже сделал шаг ему навстречу, намереваясь помочь подняться, чтобы правитель соседнего государства не был столь беспомощен, и только спустя миг понял, в чём была его ошибка.

Разве Галатье хотел вставать? Разве Галатье хотел жить?

Он рванулся вперёд так прытко, словно ему было не шестьдесят два, а двадцать шесть. И обхватил своими слабыми руками колени Дарнаэла.

– Убей меня, - прошептал он.
– Убей меня, Тьеррон. Вонзи нож мне в сердце. Напои меня ядом. Только не позволяй мне больше жить.

Дарнаэл гадливо отбросил его руки, отступил на шаг, почти что выскользнул через дверь.

Он вынул из-за пояса кинжал, подобранный после битвы, и швырнул его под ноги Галатье.

– Вот твоё оружие. Убивай себя сам.

– Но я не могу, - ошалело прохрипел тот.
– Я не могу причинить себе боль. Я даже яд заставить себя выпить не смогу. Смерть - это так ужасно… Убей меня! Избавь меня от муки!

Тьеррон только презрительно скривился. Истинный правитель? Тот, кто должен наставить свою страну на путь истинный? Да Галатье Торрэсса не способен ни на что из этого, если ни суицид, ни даже попытка бегства ему не по силам! Только последнее ничтожество будет молить о том, чтобы его лишили жизни - но не имеет смелости сделать это своими руками. Действительно, зачем кровью орошать свои руки, зачем на что-то решаться?

Но он не мог просто так уйти. Не после каждой глупости, которую совершил - не с пустыми руками. Не после того, как был готов убить весь этот дворец.

Чем он думал, когда пришёл в Торрессу? Думал умереть по пути? Он мог, разумеется, мог - но не вышло. А дворцовая стража, эти жалкие ошмётки - он не позволил бы себе драться вполсилы, а они никогда не победили бы его, пытаясь напасть по одному. Рано или поздно усталость взяла бы верх, конечно, но когда бы это случилось? И где, около горы трупов?

Он пришёл сюда, чтобы помочь своему государству - или чтобы сбежать. Он скрывался за тем, что должен вытащить из тюрьмы Галатье - и что получил? Кого тут освобождать, пустышку, короля бессмысленно глупого, пустого, мнимо заключённого?

– Почему я должен марать о тебя руки?
– прошипел Дарнаэл, даже не зная, выдуманы ли эти слова, или, может быть, он действительно так считает.

– И ты не будешь столь милостив, чтобы подарить мне облегчение? Ты не позволишь мне наконец-то покинуть этот отвратительный мир и почувствовать лёгкое дуновение свободы?