Заклятые враги

Владислава

– Кто я такой?
– белозубая улыбка показалась пирату почему-то знакомой.
– Скажи ему, Галатье, - он обернулся, - кто я такой. Скажи.

– Перед тобой восходит элвьентское солнце, - зачарованно прошептал Галатье.

Корабль отчаливал. Пират не стал возражать против лишнего путника - но элвьентским солнцем мог оказаться кто угодно.

– И кто же, - он прошёлся по палубе, наступая на семена, что были готовы превратить его корабль в щепки, - на самом деле посмел получить столь наглое звание, при живом-то короле?

– Ты себе не представляешь, - сапфировые глаза полыхнули чем-то

опасным.
– Живой-то король.

========== Глава семьдесят девятая ==========

Костёр они разводить не решились. Ночь была холодной и слишком тёмной, как для осени - может быть, просто они оказались слишком далеко от привычной местности, а может, виноват в этом был лес, его высокие деревья, пышные кроны так и не пожелтевших до сих пор листьев.

До армии Торрессы было рукой подать, и вести себя приходилось тихо. Пусть даже Дарнаэл Первый был уверен в том, что они сумели бы победить, всё же, сам Шэйран сомневался - не проткнёшь же очередным кустом целую армию?

Да и убийство, впрочем, никогда его не прельщало. Он бывал там, за гранью, уже дважды, и заталкивать кого-то другого за широко распахнутые врата хотелось меньше всего на свете, хотя, впрочем, Рэй сомневался, что выбор у него был.

Дарнаэл - его отец, а не божество, - никогда не сомневался на войнах. Пожалуй, в мирное время он тоже был способен отдать приказ о казни или резким ударом шпаги пронзить чьё-то сердце. Жалости в нём было не так уж и много - порой Рэю хотелось быть таким же, порой - напротив, изменить даже своего отца. Он знал, что ни первое, ни второе никогда не будет возможным - с них и правители получились бы абсолютно разные. Жаль только, что и одному, и другому рано или поздно придётся на трон взойти и трон покинуть.

– Холодно, - голос Анри звучал как-то смутно и размыто, словно издалека. Они всё равно сидели - кто-то, впрочем, успел уже разлечься на траве, - кругом, вокруг чёрного пятна на небольшой поляне. Тут когда-то разводили костры, только не сегодня. Не тогда, когда Тэллавар, способный отреагировать на любую полыхнувшую в воздухе магию, находится так близко.

Что-то изменилось. В воздухе, в душах, в самих людях. Даже прежде пышная зелень нынче поникла, не реагируя на Шэйранов зов.

И армия - под странным пологом подчинения, такого мрачного, холодного и страшного, что словами не передать.

Было понятно - Дарнаэлу Первому даже не пришлось об этом упоминать, - что Тэллавар держал всё войско Торрессы в своих стальных тисках. Страшным только казалось то, что у него и вправду получалось управлять тем, что ему не принадлежало.

Кэор одной рукой, молча, обнял Сандриэтту за плечи. Лицо дарнийца в гротескном свете луны казалось особенно наострённым, уставшим - и глаза, будто бы у бывалого воина.

Они, наверное, друг другу подходили. Люди, не представляющие своей жизни вдалеке от короля и верной службы ему. Или, может быть, только одному, конкретному правителю.

Порой Рэй забывал о том, что Кэор был ему двоюродным братом, в конце концов, одним из претендентов на престол, сразу же после Рэя, Эрлы и его собственной матери. И в его жилах текла королевская - не стража, не слуги, не воина, - кровь.

– А что будет, - Шэйран бросил взгляд на Монику, - если мы всё-таки проиграем?

– Это

не игра, это битва, - возразила тут же Эрри, так рвано и дико, словно это её бедой было поражение.
– И все, кто не побеждает, обязательно умирают. Страны, короли, придворные. Маги. Это не имеет значения - как… Может быть, изнутри выгорают от того, что победить у них не получалось, а может, кто-то просто среди ночи, из жалости или из злобы, всяко бывает, перережет горло. Подневольные страны - это жутко. И права быть тем, кто падает на колени, у тебя нет.

Эрла содрогнулась. Слова богини - той, в которую она даже верила не до конца, - ранили, наверное, больше всего её. Она ведь не готова сражаться, как и узнать о том, какое из пророчеств правдиво и где её место в этом мире.

И имеет ли она право, вопреки преисполненным осуждения взглядам сжимать протянутую Марсаном руку, или, может быть, должна отскочить от него.

Сколько минут она притворялась матерью, чтобы теперь так запутаться в своих и её мыслях? Сколько часов уговаривала себя быть смелее, чтобы теперь искать пристанище для своей слабости?

– В конце концов, - промолвил Кэор, - у нас сильная армия. У нас сильный король. И ваша мать… Сколько ведьм в Эрроке?

– Недостаточно для того, чтобы можно было остановить способного призвать Змей. Нэмиару, Грету… Сколько их вообще сейчас есть?
– Тэравальд тоже сжался.
– И эльфы - если они встанут на сторону Тэллавара…

– Не могут же прославленные эльфы так легко перепрыгивать от одного божества к другому!
– в сердцах выдохнула Моника.
– Они ж вам не Мизель!

– Нет, разумеется, - покачал головой Дарнаэл.
– Но я б не делал эльфийскую кровь такой сильной в словах. Они такие же люди, как и вы. Живут только дольше, и всё.

Тэравальд раздражённо вскинул голову, но не проронил ни слова. Он и сам был эльфом - пусть только на четверть. И разве когда-то кровь помогала ему быть смелее? Весельчак и королевский шут, почти человек - тот, кто не способен сражаться в полную силу за своего короля только потому, что его религия не соответствует богам, в которых он верит.

Он не посмел проронить ни слова, потому что те прозвучали бы, будто какое-то предательство, а в очередной раз, так привычно и скромно, промолчал. Только как-то немного устрашающе, словно пытаясь придать какого-то яркого окраса собственным тревожным и возмущённым взглядам, покосился на Эрлу и Эльма - мол, не одобряет.

Но у тех, впрочем, было кому выражать предельное недовольство. Собственные чувства и родители - всегда серьёзные конкуренты, с которыми довольно трудно сражаться.

А особенно если в сердце царит неуверенность.

– Как мы окажемся по ту сторону?
– Моника закрыла глаза. Ей тоже хотелось вытянуться на мягкой траве - как Рэй, а может, даже и рядом с ним, но поддаваться соблазну девушка не могла. Слишком уж презрительным тогда станет взгляд богини.

Она никогда не думала, что примет Эрри за что-то беспомощное и бессильное. За женщину, что действительно не способна ни вмешаться, ни помочь чем-то, по крайней мере, сейчас. А что она сделает? Вскинет руку с мечом, попытается напасть на того, кто выступит вперёд, а после падет, потому что в распоряжении у неё нет ни щита, ни магии.