Заколдованная Элла
Шрифт:
Через несколько секунд толпа отпрянула от нее. Жених с невестой вцепились друг в друга. Они плакали навзрыд. Уаакси о чем-то умоляла фею. Она встала перед ней на колени, чтобы лица у них были вровень, и заискивающе заглядывала ей в глаза.
Фея сочувственно погладила Уаакси по руке, но великанша скривилась от ее прикосновения. В конце концов великаны отвернулись и медленно двинулись к дому. Фея смотрела им вслед, блаженно улыбаясь.
Люсинда, точно Люсинда. Ошибки быть не может. Похоже, ее дар новобрачным оказался столь же приятным и полезным,
— Сударыня! — крикнула я с колотящимся сердцем.
Она меня не услышала. И растаяла в воздухе — ни тебе облачка дыма, ни переливчатых искорок. Да, теперь я уже не сомневалась: это Люсинда, единственная фея на свете, которая не стесняется исчезать при всем честном народе.
«Дура! Идиотка!» — ругала я себя.
Надо было пробиться к ней, едва я заподозрила, кто это. А сейчас она может быть где угодно — хоть в Айорте, хоть в небе над океаном.
Я вернулась в дом и обнаружила, что великаны помрачнели, однако существа поменьше по-прежнему веселятся. Я побродила по столовой и кое-чего пожевала, не забывая прятаться от отца. Куда мне теперь податься? Где искать эту Люсинду?
Правда, другие феи никуда не делись и, наверное, знают, где ее можно найти. Я ускорила шаг, обежала зал и довольно быстро нашла ту парочку — они стояли рядышком, и вид у них был такой же мрачный, как у великанов. Я ринулась к ним — и тут между ними материализовалась Люсинда: она по-прежнему сияла.
Я сделала вид, будто полностью поглощена задачей расколоть гигантский орех, который взяла с праздничного стола.
— Не стану впустую тратить время и силы на объяснения, почему тебе не следовало пропадать и появляться при всех, — сказал Люсинде сутулый господин. — Надеюсь, ты не намерена повторять этот фокус прямо посреди толпы.
— Что ты, Сирил! Неужели я покину место своей величайшей победы? — Голос у Люсинды был прямо музыка. На меня повеяло ароматом сирени.
— Каких ужасов ты посулила молодой чете? — сурово спросил господин.
— И вовсе не ужасы, а волшебный дар!
— Ну и какой же дар? — спросила толстенькая фея.
— Ах, Клодия! Я подарила им возможность сполна насладиться счастливым союзом!
Сирил поднял брови:
— Даже не верится!
— Мой дар — быть всегда вместе, никогда не расставаться. Они не смогут никуда пойти друг без друга! Разве не чудесно?
Я чуть не уронила орех.
— Кошмар, — выдохнул Сирил.
— А что такого? — Люсинда обиженно надула губки.
— Они через месяц друг дружку возненавидят, — ответила Клодия.
Люсинда рассмеялась — очаровательным серебристым смехом.
— Совсем наоборот. Их любовь станет лишь крепче.
Сирил помотал головой:
— Если они поссорятся — а ссорятся все влюбленные пары, — то не смогут разойтись по разным комнатам, остыть и подумать, кто прав, кто виноват.
— А вдруг он грызет ногти, а ей это не нравится? — всплеснула руками Клодия. — Или она во время разговора покачивается взад-вперед, а ему это не по душе — и им не удастся ни минутки передохнуть от ненавистного
— Мой дар не имеет отношения к ногтям и раскачиванию! А имеет отношение к сердцу, которое хочет быть рядом с любимым!
Позабыв об орехе и приличиях, я вытаращилась на эту умалишенную.
— Навести их через годик, — посоветовал Сирил. — Сразу увидишь, чего сердце хочет, а чего нет.
— Теперь все великаны будут жениться тайно — а то, не ровен час, ты заявишься в гости на свадьбу! — Клодия фыркнула.
— А вот и навещу! И окажусь права, и они скажут мне «спасибо»… На что это ты так смотришь? Да-да, ты! Ты, девочка! — И Люсинда развернулась ко мне.
Глава восемнадцатая
Наверняка еще одна твоя жертва пришла умолять тебя избавить ее от дара, которым ты наделила ее при рождении, — сказал проницательный Сирил.
— Только не превращай ее в бельчонка! Я этого не перенесу! — Клодия схватила Люсинду за руку. — С чего ты взяла, будто белки «ведут мирную, очаровательную жизнь и всем довольны»? Не сомневаюсь, она предпочтет остаться человеком!
В бельчонка?! Ну вот, теперь еще надо не допустить, чтобы она превратила меня в зверюшку.
— Абенса эке убассу иноукси Акиррия, — произнесла я — вдруг она понимает по-айортийски? Это я сказала, что не говорю по-киррийски.
Взгляд у Люсинды сразу смягчился.
— Прости, моя радость, — ответила она по-айортийски. — Я спросила, почему ты на меня смотришь.
— Вы такая красавица. — Пусть считает меня глупенькой.
— Прелестное дитя! Как тебя зовут, моя милая?
— Элле. — Элла, но на айортийский манер.
— Ах, Элле, красота — это не главное. Главное — что в твоем сердце. Ты это понимаешь?
— Да. Извините, что рассматривала вас.
— Не извиняйся, славное дитя. Ты ничего плохого не сделала.
От ее улыбки перед глазами плыло.
— Благодарю вас, сударыня. — Я присела в реверансе.
— Зови меня просто Люсинда. — Она приподняла подбородок. — Мои друзья не любят, когда я так говорю, — она махнула рукой в сторону Сирила с Клодией, — но я — фея.
— Фея! Вот почему вы такая красивая!
— Мои друзья…
— Мы лавочники, — решительно перебил ее Сирил, тоже по-айортийски. — Торгуем обувью.
— Маленьких размеров! — рассмеялась Люсинда.
— Для детей, — уточнила Клодия.
— О, спасибо, обувь мне не нужна, — сказала я. — Мне нужна помощь — помощь волшебника. Вы не поможете мне, Люсинда?
— Нет-нет, не поможет, — испугалась Клодия. — Пожалуйста, уходи, оставь ее в покое, пока не поздно.
— Буду счастлива помочь тебе. Видишь, Клодия, мы нужны людям! Поведай мне, Элле, в чем твоя беда?
— Видите ли, сударыня, мне хотелось бы быть потверже. Кто мне что ни прикажет, я выполняю, даже если мне этого совсем не хочется. Я такая с рождения, и мне это очень мешает.