Законы подлости

Руд Дарья

Когда хозяин бедного растения появился на пороге гостиной, я уже совсем успокоилась, поэтому за истерику мне было немного стыдно, но домой возвращаться абсолютно не хотелось. Интересно, Себастьян разрешит мне остаться на ночь на этом мягком диванчике?

Видимо, сохраняя приличия, насколько это было возможно в нашей ситуации, де Фоссе надел рубашку. Что ж, сгореть от смущения мне теперь не грозило. Гостеприимный Себастьян в одной руке нес фарфоровую чашку, а в другой - блюдце с квадратными дольками темного шоколада.

Неловко подвинувшись на край дивана, я протянула

руки, чтобы взять чашку. Скажу, лучше было бы сидеть на попе ровно.

Наши пальцы соприкоснулись, и я, не ожидая, что чашка окажется такой тяжелой, не удержала ее одной рукой. В комнате раздался мой сдавленной крик, прежде чем чашка упала на пол, разбившись, а горячий черный чай пролился прямо на штаны и голые ступни Себастьяна. Я вздрогнула, как будто бы это мои ноги только что ошпарили кипятком.

Медленно подняв глаза на де Фоссе, я увидела, как у на шее у него напряглись мышцы, а на скулах заиграли желваки.

– Себастьян, прости… прости, - зашептала, почти скатившись с края дивана и потянувшись за осколками.

Когда де Фоссе вдруг рассмеялся, я так и замерла. Ненормальный, он еще и смеется? Я его совсем ошпарила? Или это истерика перед тем, как меня начнут убивать?

– Селина, как же я тебя люблю, - произнес он, продолжая тихо посмеиваться.

Самый большой фарфоровый осколок, который я успела поднять с пола, снова выпал у меня из рук. В комнате повисла тишина. Выпрямившись, посмотрела на Себастьяна снизу вверх. Кажется, он сам был весьма удивлен своим словам. По крайней мере, на лице у него было написано замешательство, а зеленые глаза так выжидательно смотрели, что мне стало не по себе. Я молчала, долго, безуспешно пытаясь найти подходящие слова. Он тоже не произносил больше ни слова, пока я не отвела глаз, вновь уставившись на его ноги.

– Пойду, налью еще чая.

Я так и осталась сидеть в гостиной над разбитой чашкой. Он меня любит? Любит. Меня. Кажется, и я. И я его люблю. Чувствовала себя последней идиоткой. Когда тебе признаются в любви, разве не следует сказать хоть что-то? Извиняло лишь одно - Себастьян застал меня врасплох.

Когда он снова появился в комнате, уже в сухих штанах, я была спокойна и собрана. Так мне думалось, по крайне мере. На самом деле, стук сердца отдавался в ушах.

Себастьян, наученный горьким опытом, поставил чашку чая на стол, не смотря в мою сторону. Щелкнул пальцами, и лужа под моими ногами исчезла, а осколки - собрались в маленькую горку мусора.

– Не трогай, сам уберу, еще порежешься, - предупредил де Фоссе, видя, как я вновь потянулась к фарфоровым осколкам.

Я послушно кивнула, смотря, как то, что осталось от чашки, рассыпается мелкой пылью и улетает куда-то за дверь. Да, бытовая магия хорошо работает. Клара бы за такое расцеловала Себастьяна. Мама то не особенно баловала нас волшебством. Уборка проходила с помощью банальных тряпок, совка и метлы.

– Селина, расскажи мне, что случилось?
– попросил Себастьян, присаживаясь рядом на диван, и даже не покачнулся, как я первый раз, завалившись на подушки от неожиданно мягкого сидения.

Осторожно взяла чашку

чая и подула, задумавшись, с чего же начать. С ответа на признание? С просьбы повторить три заветных слова? С того, что объявился мой настоящий отец? Но де Фоссе принял мое молчание на свой лад.

– Тебе станет легче, когда расскажешь.

Приняв решение, я выпалила:

– Мне очень нравятся твои поцелуи!

Что? Я, вообще-то, не это хотела сказать! Дурная моя головушка, и язык пора отрезать. Краснея, я быстро сделала большой глоток чая и обожглась. Ну вот и расплата. Сморщилась и посмотрела на шокированного Себастьяна. Он кашлянул в кулак, видимо, пряча улыбку.

– И поэтому ты плакала? Знаешь, не такого эффекта я ожидаю от своих поцелуев. Или ты всегда плачешь, когда тебе что-то нравится?

Я глубокомысленно промолчала.

– Тогда стоит принять твои слезы за комплимент?
– не унимался этот вредный… глава Тайного сыска.

– Извини за то, что я сказала на балу, - покаялась, пряча глаза.

– Селина, тебе не за что извиниться. Это я должен объяснить, почему ушел так стремительно.

– Не надо. Я понимаю, работа. И я верю тебе. Просто это была… ревность.

– Поверь, я не испытываю глубоких чувств к своим сослуживцам. Таких, как к тебе.

– Нет-нет, - покачала головой, ловя взгляд зеленых искристых глаз, - на балу я, кажется, встретила твою бывшую… любовницу. И еще в Авьенской Хронике писали… о предстоящей свадьбе. Знаю, что это глупо, простые слухи.

– Бывшую?
– повторил Себастьян тихо.

– Я не знаю ее имени.

– Не важно. Это абсолютно не важно, - покачала головой де Фоссе, - Селина, я не могу уничтожить свое прошлое, но поверь, в моем настоящем есть только ты.

Я улыбнулась, а сердце подскочило куда-то к горлу. Себастьян погладил меня по щеке, наклонился и накрыл губы в легком поцелуе.

– А Хронику, демоны ее дери, давно пора сжечь. Но слухи всегда могут стать реальностью, если захочешь - мое будущее все твое.

Это что сейчас было? Предложение? Или он шутки шутит? Не успела я осмыслить сказанное, как Себастьян снова сменил тему:

– Так ты из-за этого расстроилась?

– Да, но нет… потом, - говорить было сложно, - после бала я кое-что узнала.

– И что же это?
– спросил острожно Себастьян, когда так и не дождался продолжения.

– Профессор Ольберг Фольцимер - мой отец, - выпалила на одном дыхание, запивая новость, произнесенную вслух, чаем, словно мы говорили о погоде.

Де Фоссе молчал, внимательно меня рассматривая. Я не выдержала, вскочила с дивана, прежде правда отставив чашку, а то подозреваю, что после еще одного разлитого чая меня выгонят на улицу, и пояснила:

– Самое ужасное, что узнала я это, подслушав разговор мамы и Клары. Дорогая матушка даже не соизволила сообщить мне эту новость. Хотя, и незваный батюшка тоже хорош! Прошу, госпожа Ладье, вот вам новейшая лаборатория, ведь ваши исследования так интересны. Хотите расскажу сказку про вашего отца? Как он ужасно несчастный бросил вашу любимую маму? Умер? Ну да, умер.