Залетела от Братвы
Шрифт:
В том, как он это говорит, есть что-то, что заставляет меня нервничать, но я не показываю этого. Я отказываюсь доставлять ему удовольствие. — Я всегда стремлюсь к лучшему.
Он наклоняется вперед, кладет локти на стол, его взгляд прикован к моему. — Знаешь, Дженнифер, такие люди, как ты… ты можешь пойти далеко. С правильной… поддержкой, кто знает, где ты можешь оказаться?
Мой пульс учащается, но не в хорошем смысле. Его смысл ясен, и я чувствую, как дискомфорт ползет по моему позвоночнику. Этот разговор изменился, и мне нужно уйти отсюда. Сейчас
— Я ценю вашу поддержку, мистер Рассел, — говорю я отрывистым, но вежливым тоном, — но я верю, что моя работа скажет сама за себя. Если больше ничего не нужно, я хотела бы вернуться к ней.
На мгновение его улыбка гаснет, и я понимаю, что он не привык, чтобы его отвергали. Затем он так же быстро восстанавливает самообладание. — Конечно, — говорит он, откидываясь на спинку стула. — Я бы не хотел отрывать тебя от работы. Ты свободна.
Слова обрушились на меня, как холодная волна облегчения, и я быстро собрала свой блокнот, стараясь не выглядеть так, будто я убегаю. — Спасибо, — бормочу я, вставая и направляясь к двери так быстро, как только могу, но не срываясь на бег.
Как только я выхожу из комнаты, я судорожно вздыхаю. Напряжение в груди начинает ослабевать, но беспокойство все еще цепляется. Мои пальцы сжимают блокнот, когда я возвращаюсь к своему столу, прокручивая в голове разговор. Почему такие люди, как Рассел, думают, что им сойдет это с рук? Почему всегда кажется, что нам приходится ходить по этим минным полям, просто чтобы выполнять свою работу?
Я падаю в кресло, потираю виски, пытаясь стряхнуть затянувшийся дискомфорт. Мне нужно сосредоточиться, нужно вернуться к работе и перестать позволять этому беспокоить меня. Как бы я ни старалась, это не мистер Рассел продолжает вторгаться в мои мысли, а Тимур.
Как бы я ни старалась, я не могу перестать думать о нем. Как ощущалась его рука, когда он коснулся меня, как его губы коснулись моих той ночью. Это бесит. Я не должна думать о нем. Я не должна хотеть ничего из этого вспоминать. Мое тело предает меня, посылая дрожь по мне каждый раз, когда я вспоминаю, как грубо он держал меня, жар в его глазах.
Я потираю затылок, пытаясь отогнать воспоминания, но они продолжают вторгаться в мой разум. То, как его пальцы скользили по моей коже. Как он рычал мое имя, притягивая меня ближе, владея мной, словно я принадлежала ему. Я сжимаю колени вместе, жар поднимается к моим щекам, когда я заставляю себя сосредоточиться на таблице передо мной.
Это не помогает. Мне нужно отвлечься от него, от того, как он заставил меня чувствовать себя так, как никто другой. Может быть, это просто факт, что я никогда не испытывала ничего подобного раньше. Может быть, это потому, что он отличается от всех остальных парней, которых я когда-либо встречала. Он сильный, притягательный, его невозможно игнорировать. И тот факт, что он ведет себя так, будто его ничто не может смутить, только заставляет меня хотеть понять его еще больше.
Я качаю головой. Этого не произойдет. Это была всего лишь одна ночь, ошибка, которую мне нужно забыть. Но как бы я ни старалась,
К концу дня мой разум все еще кружится, разрываясь между стрессом от рабочей встречи и мыслями о Тимуре. Когда я иду домой, я прокручиваю в голове все, что произошло, от слишком теплых комментариев мистера Рассела до того, как Тимур посмотрел на меня, когда он меня высадил. У него есть эта манера действовать мне на нервы, и я ненавижу, что позволяю ему это делать.
Когда я наконец прихожу домой, Мейв сидит на диване и смотрит телевизор. Она поднимает взгляд, когда я вхожу, приподнимая бровь. — Ты выглядишь так, будто у тебя был тяжёлый день.
— Преуменьшение года, — бормочу я, бросая сумку у двери и падая на диван рядом с ней.
— Рабочие дела? — спрашивает она, убавляя громкость.
Я киваю, снова потирая виски. — Да, и… прочее.
Мейв ухмыляется. — Другие вещи, да? Эти другие вещи как-то связаны с определенным сексуальным русским?
Я стону, бросая в нее подушку. — Прекрати. Я не хочу говорить о нем.
— Конечно, нет, — поддразнивает она, но затем ее выражение смягчается. — Но если серьезно, что случилось?
Я колеблюсь мгновение, прежде чем вздохнуть. — Я не знаю. Просто… он у меня на уме. Я не могу от этого избавиться.
Мейв усмехается. — Это потому, что ты не хочешь его трясти.
— Возможно, — признаю я, но это не меняет того факта, что мысли о Тимуре только усложняют ситуацию.
— Я просто не знаю, что делать, — наконец признаюсь я, слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить. Мейв смотрит на меня, ее выражение смягчается, когда она замечает искреннее беспокойство, отразившееся на моем лице. Мы сидим на диване, тяжесть всего давит на меня, как грозовая туча, которая отказывается уходить.
Мейв хмурится. — Что ты имеешь в виду?
Я колеблюсь, с трудом сглатываю, прежде чем прошептать слова, которые преследовали меня. — Я беременна.
Глаза Мейв расширяются, и на мгновение она теряет дар речи. — Что? — наконец выпаливает она, в ее голосе слышится смесь удивления и беспокойства. — Дженнифер, ты серьезно?
Я киваю, чувствуя, как знакомый узел в животе стягивается. — Да… Я узнала пару недель назад. Я никому не сказала. Даже ему.
Мейв откидывается на спинку дивана, обдумывая то, что я ей только что сказала. — Ты имеешь в виду Тимура?
Я снова киваю, закусив губу. — Не знаю, стоит ли ему говорить. Я имею в виду, он имеет право знать, верно? Но в то же время… я даже не знаю, хочу ли я, чтобы он был в этом замешан. Он… сложный.
Мейв придвигается ближе, беря мою руку в свою. — Это огромное дело, Джен. Не могу поверить, что ты прошла через это одна. Почему ты не сказала мне раньше?
— Наверное, я просто не хотела с этим разбираться. Я не хотела, чтобы это было правдой, — признаюсь я, мой голос тихий. — Тимур… Я даже не знаю, как он отреагирует. Он не совсем тот тип папы, понимаешь? У него своя жизнь, свои дела и кто знает, что еще.