Залив Полумесяца
Шрифт:
– Ну же, поведай мне, – мрачно произнес паша.
– Потому что открыто заявила о своих желаниях, – усмехнулась Фюлане Султан. – Всем было известно, что она жаждет власти и кого считает своими врагами. Она забыла об осторожности. Но я не повторю ее ошибки, паша. Никто не будет даже догадываться о том, чего я желаю. Никто не будет знать, кого я считаю другом, а кого – врагом. Для всех у меня и врагов-то не будет. Никто не посчитает меня угрозой, а в это время я буду шаг за шагом, осторожно и неспешно, идти к своей цели. И, будьте уверены, дойду. С вами или без вас.
Ахмед-паша хмуро смотрел на жену
– И что ты намерена делать?
– Для начала нам нужно избавиться от главной помехи на нашем пути, – спокойно, словно говорила вовсе не о жизни человека, ответила Фюлане Султан и мило, но при этом как-то пугающе улыбнулась. – Коркут-паша.
Глава 3. Сияние надежды
Вечер.
Дворец Эсмы Султан.
В нетерпении ожидая прибытия брата, Эсма Султан лично занималась подготовкой к грядущему ужину. Под ее чутким руководством холл дворца должным образом привели в порядок и с изыском накрыли к трапезе стоящий в нем длинный обеденный стол. Нермин за всем этим наблюдала с любопытством и волнением. Она плохо знала своего дядю, которого видела лишь пару раз в детстве и, разумеется, помнила его смутно. Чтобы произвести на него приятное впечатление этим вечером, Нермин надела самое любимое из своих платьев: нежно-зеленое, с цветочной белой вышивкой на лифе и жемчужными пуговицами – простое, но в то же время по-своему изящное. Русые волосы красиво лежали на хрупких плечах, а ее лицо, когда девушка заглянула в зеркало, лучилось свежестью и добротой.
Спустившись в холл, Нермин застала свою матушку сидящей на тахте с письмом в руках, которое она с дрожащей улыбкой внимательно читала. Тут же взволновавшись, Нермин поспешила к ней и, поклонившись, с трепещущим сердцем воскликнула:
– Это от отца? С ним что-то случилось?
Эсма Султан, оторвавшись от письма, глянула на нее с откровенной радостью, и девушка успокоилась.
– Нет-нет, это письмо моей доброй подруги Михримах Султан. Ты помнишь ее? Она как-то приезжала к нам несколько лет назад со своим маленьким сынишкой. Вы, помнится, с ним поладили и часто играли вместе. Мехмет.
– Нет, не припомню… – тщетно пытаясь выудить из памяти воспоминания об этом, растерянно ответила Нермин.
– Конечно же, не помнишь, – с пониманием кивнула Эсма Султан, складывая письмо. – Вы были слишком маленькими для того, чтобы запомнить друг друга. Ну что же, вскоре вам удастся познакомиться заново. Михримах пишет, что хочет, наконец, прибыть в столицу, дабы представить сына двору. Они жили в усадьбе в дальней провинции Эрзурум, где родилась султанша. Теперь Мехмету надлежит получить от повелителя достойную его должность. Скорее всего, он станет беем какого-нибудь небольшого санджака. Все-таки сын султанши династии.
– А где же они остановятся?
– У нас, конечно, – с улыбкой ответила Эсма Султан, словно это было само собой разумеющимся.
Нермин, присев на тахту, удивленно посмотрела на довольную мать. К новым знакомствам она относилась с робостью, да и не ожидала, что покой их семьи нарушит неожиданный приезд гостей.
– Простите мое любопытство, матушка, но почему же они жили так далеко, в Эрзуруме, да еще в какой-то усадьбе? Раз Михримах Султан принадлежит династии, ей надлежало бы жить в столице или хотя бы в каком-нибудь санджаке вместе с мужем в достойных ее положения условиях.
Эсма Султан удрученно вздохнула и ответила дочери с нотками сожаления:
– Много лет назад у Михримах казнили мужа, отца Мехмета, и она очень тяжело переживала свою утрату. Она стала вдовой, еще нося сына под сердцем, а, как родила, решила уехать из своего дворца, где ей все напоминало о покойном муже. Как бы я не умоляла ее остаться, она не слушала. И уехала в Эрзурум, где родилась и где похоронена ее мать Севен Султан. Как принято, все богатства ее мужа после его смерти были переданы в казну, и у Михримах осталось не так много золота, потому она смогла позволить себе лишь усадьбу. Зная об их с Мехметом положении, я часто помогала им золотом с позволения твоего отца. Признаться, я к Михримах очень привязана и дорожу нашей дружбой. Ты сама убедишься, что в мире нет человека добрее и сердечнее.
Их разговор прервал приход Фидан-калфы, которая с волнением сообщила о прибытии шехзаде Мурада во дворец. Эсма Султан, заулыбавшись, тут же встала на ноги, и Нермин поспешила подняться ей вслед. В холл через миг вошел высокий и стройный темноволосый мужчина с аккуратной бородой, у которого была очень теплая улыбка и такие же карие глаза, как у ее матери. Они были чем-то похожи, как и полагается родным брату и сестре, но у шехзаде кожа была смуглой, а у султанши – бледной, как у ее матери, да и черты их лиц были не слишком-то сходны.
– Эсма.
– Брат, добро пожаловать, – взяв его за руки, сердечно воскликнула султанша. Она обернулась на скромно стоящую за ее спиной дочь и с улыбкой подозвала ее к себе. Порозовевшая Нермин покорно приблизилась и поклонилась своему дяде. – Вот, это наша Нермин. Она тебя, верно, плохо помнит.
– Здравствуй, Нермин, – кивнул шехзаде Мурад, коснувшись племянницы нежным взглядом. – Ты так подросла, да хранит тебя Аллах. Я, помнится, видел тебя, когда ты была совсем еще малышкой, лет трех от роду.
– Шехзаде Хазретлери, – робко отозвалась девушка, поклонившись.
Ужин прошел спокойно и мирно. Эсма Султан и шехзаде Мурад за столом не касались личных тем, обсуждая лишь минувший военный поход и то, что происходило в столице в то время, что он длился. Нермин, конечно, понимала, что после ужина ее матушка с дядей уединятся и поговорят по душам, чему сейчас мешало именно ее присутствие. Она для них была еще ребенком и, по мнению взрослых, не должна была участвовать в подобном разговоре. Закончив трапезу, она учтиво попрощалась и ушла к себе, сославшись на усталость.