Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Никто однакожъ не плъ, потому что м-ръ Бобъ Сойеръ считалъ пніе несообразнымъ съ профессіей ученаго джентльмена; но, награждая себя за это лишеніе, они говорили и смялись вдоволь, такъ что, вроятно, ихъ можно было слышать на противоположномъ конц улицы. Эта шумная бесда значительно сократила скучные часы для служившаго y доктора мальчика, который, вмсто того чтобъ посвящать вечернее время своему обыкновенному занятію: писать и стирать свое имя на конторк, заглядывалъ безпрестанно въ стеклянную дверь, улыбался, слушалъ и длалъ изподтишка превеселыя гримасы.
Уже веселость Боба Сойера достигла степени яростнаго
Душевное безпокойство и многочисленныя размышленія, пробужденныя воспоминаніями о прекрасной Арабелл, были причиною того, что пуншъ, выпитый въ значительномъ количеств, не произвелъ обычнаго вліянія на потрясенный организмъ м-ра Винкеля. Въ буфет "Зеленаго куста" онъ выпилъ содовой воды и отправился въ общую залу, взволнованный приключеніями этого дня.
Здсь передъ каминомъ сидлъ высокій джентльменъ въ сюртук и ботфортахъ. Больше никого не было въ общей зал. Вечеръ былъ довольно холоденъ для этого времени года, и джентльменъ отодвинулъ свой стулъ отъ камина, чтобъ дать мсто новому пришельцу. Каково было удивленіе м-ра Винкеля, когда онъ вдругъ увидлъ передъ собою лицо мстительнаго и кровожаднаго Даулера!
Первымъ движеніемъ злосчастнаго пикквикиста было ухватиться за сонетку; но, къ несчастью, сонетка была за головою м-ра Даулера. Онъ торопливо отодвинулся назадъ, воображая, что стремительное движеніе молодого человка не предвщало ничего добраго.
— М-ръ Винкель, сэръ, будьте спокойны. Не бейте меня. Я не перенесу этого, не стерплю, сэръ. Какъ! Поразить меня ударомъ! Нтъ, сэръ, этого вамъ не удастся, — говорилъ Даулеръ, бросая на молодого человка такіе взоры, въ которыхъ, сверхъ чаянія, никакъ нельзя было замтить особенной свирпости.
— Что вы говорите? — пролепеталъ м-ръ Винкель.
— Да, сэръ, я знаю, что говорю, — отвчалъ Даулеръ, — успокойтесь, сэръ. Садитесь, м-ръ Винкель. Выслушайте меня, сэръ.
— Сэръ, — началъ м-ръ Винкель, охваченный дрожью съ головы до ногъ, — прежде чмъ я соглашусь ссть подл васъ или передъ вами безъ всякаго посторонняго свидтеля, я долженъ напередъ выслушать ваши предварительныя объясненія. Вы, сэръ, употребили противъ меня такую угрозу… такую страшную угрозу, что… что…
М-ръ Винкель поблднлъ и остановился.
— Да, сэръ, — сказалъ Даулеръ, блдный почти такъ же, какъ его собесдникъ, — обстоятельства, согласитесь сами, были очень подозрительны. Теперь все объяснилось. Я уважаю вашу храбрость. Вы поступили благородно. Виноватъ одинъ я. Вотъ вамъ моя рука. Хватайте. Жмите.
— Однакожь, сэръ, — сказалъ м-ръ Винкель, недоумвая взять, или
— Я знаю, что вы хотите сказать, — перебилъ Даулеръ, — вы чувствуете себя оскорбленнымъ. Очень натурально. Я виноватъ. Прошу извинить меня. Будемъ друзьями. Простите меня.
Съ этими словами Даулеръ поймалъ руку м-ра Винкеля и, пожимая ее съ необыкновенной горячностью, объявилъ торжественно, что онъ считалъ его благороднйшимъ молодымъ человкомъ, какихъ только удавалось ему встрчать въ большомъ свт.
— Ну теперь садитесь, м-ръ Винкель. Разсказывайте все, по порядку. Какъ вы нашли меня здсь? Когда выхали изъ Бата? Будьте откровенны. Говорите все.
— Это произошло совершенно случайнымъ образомъ, — сказалъ м-ръ Винкель, озадаченный этой интересной и необыкновенной встрчей.
— Неужели?
— Увряю васъ.
— Очень радъ, — сказалъ Даулеръ, — a я проснулся поутру, какъ обыкновенно, и совсмъ забылъ вчерашнюю угрозу. Мн напомнили; я расхохотался. Какъ это можно? Мы будемъ друзьями, сказалъ я.
— Кому?
— М-съ Даулеръ. Ты пригрозилъ, — сказала она. — Ну, да, пригрозилъ, — сказалъ я. — Угроза была страшная, — сказала она. — Что-жъ изъ этого? — сказалъ я. — Ничего. Извинюсь. Помиримся. Гд онъ?
— Кто? — спросилъ м-ръ Винкель.
— Вы, — отвчалъ Даулеръ, — я побжалъ внизъ. Васъ не нашли. Пикквикъ былъ угрюмъ. Сердито качалъ головой. Выразилъ надежду, что не будетъ произведено никакихъ насилій. Я мигомъ смекнулъ, въ чемъ дло. Вы сочли себя обиженнымъ и ушли, вроятно, за секундантомъ. За пистолетами можетъ-быть. Горячая голова, — сказалъ я, — такихъ молодцовъ люблю и уважаю.
М-ръ Винкель кашлянулъ и, понимая теперь сущность дла, пріосанился и принялъ серьезный видъ.
— Я оставилъ для васъ записку, — продолжалъ Даулеръ, — сказалъ, что искренно жалю. Такъ оно и было. Дла, не требующія отлагательства, вызвали меня сюда. Вы не удовлетворились этой запиской, послдовали за мной и потребовали словеснаго объясненія. Вы имли на это полное право. Прошло теперь все. Дла мои кончились. Завтра ду назадъ. Хотите вмст.
Чмъ дальше подвигались вс эти объясненія, тмъ серьезне и степенне становилась физіономія м-ра Винкеля. Таинственное начало этой бесды объяснилось теперь совершенно. М-ръ Даулеръ столько же боялся дуэли, какъ м-ръ Винкель, и выходило на поврку, что этотъ бойкій джентльменъ былъ первостатейнымъ трусомъ. Измряя чувствованія м-ра Винкеля своими собственными опасеніями, онъ поспшилъ укрыться въ безопасное мсто, разсчитывая весьма благоразумно, что укротитъ со временемъ справедливый гнвъ раздраженнаго врага. Судьба весьма кстати привела ихъ въ одно и то же мсто.
Узнавъ такимъ образомъ вс подробности этого запутаннаго дла, м-ръ Винкель принялъ окончательно свирпый видъ и сказалъ, что онъ совершенно доволенъ; но эти слова были имъ произнесены ужаснымъ тономъ и м-ръ Даулеръ убдился какъ нельзя больше, что безъ этого мирнаго объясненія съ его стороны, встрча ихъ могла бы имть для него самыя страшныя послдствія. Великодушіе и снисходительность м-ра Винкеля выставлялись теперь съ самой выгодной стороны, и храбрые соперники, пожавъ другъ другу руки, удалились въ свои номера, обнаруживая готовность быть вчными друзьями.