Замуж за монстра, или Любви все чудища покорны
Шрифт:
А то моя милая роза уже представила, как будет рвать тело Гастона на куски.
Чтобы успокоить питомца, сказала, чтобы цветочек не обращал внимания на выпады этого глупца, ведь у Гастона сложное задание, он мне нужен здоровым, целым и живым.
Гастон нервничает, и свой нервоз проецирует на распрекрасный, расчудесный и весь такой замечательный розовый кустик, который я обожаю, и в обиду никому не дам.
Кстати, моя роза выглядит как подросшее деревце фикуса. Едва в повозке поместился.
— Меня не волнуют королевские сады, — ответила невозмутимо, вспомнив строгое
Зло усмехнулась и произнесла:
— Лучше извинись перед розой, скажи, что ты погорячился.
— Ты серьёзно? — удивился Гастон и хохотнул. — Аврора, ты иногда очень странная.
Кто бы говорил.
— Это я странная? — возмущённо проговорила я. — Как ты можешь такое говорить женщине? Не вздумай с леди Бэлл общаться в той же манере, а то запорешь всё дело с самого начала… Впрочем, без разницы. Говори с ней как хочешь, в любом случае она будет от тебя без ума. Какое-то время…
Гастон беспокойно заёрзал, сидя напротив меня. Нахмурился и открыл уже рот, чтобы ответить.
Не сомневаюсь, что он собирался ответить в своей неповторимой пафосной манере.
— Я не буду с тобой разговаривать до самого приезда во дворец, — предупредила его. — Иначе мы с тобой поругаемся.
Мужчина закрыл рот и поднял удивлённо брови.
Сложил руки на груди и произнёс с усмешкой:
— С чего нам с тобой ругаться? Из-за этого куста?
Он кивнул на мой цветочек, который снова зашелестел листьями.
— Да мне по боку, Аврора, что ты там везёшь во дворец. Хоть всю свою лавку. Твоё дело. Главное, держи своё слово. И граф твой пусть сдержит обещание. Остальное меня не волнует.
Я пожала одним плечиком и кивнула.
— Договорились.
Потом не удержалась и произнесла с улыбкой:
— Хорошо выглядишь. Тебе идёт костюм аристократа. Одевайся так почаще.
Надо признать, выглядел Гастон привлекательно, хоть он и не в моём вкусе.
К счастью, не в моём.
Вместо вечно потёртых, вытянувшихся коричневых кожаных штанов, высоких замшевых сапог и рубахи с жилетом, на которых всегда присутствовали пятна от пива и жира, на нём был строгий костюм.
Из очень хороших тканей. Дорогих.
Обувь тоже была отменной. И я знаю, что эти сапоги стоят, как мой годовой заработок.
Одним словом, одет с иголочки.
Нигде ничего не топорщилось, без заломов и других изъянов. Идеально.
И ещё: лицо чисто выбрито. Брови приведены в порядок. До сего дня они у него были как у дикаря – густющие и торчащие в разные стороны.
Очевидно, что посетил мастера. В кои-то веки.
Волосы Гастон тоже доверил профессионалу.
Не упустила из виду и его руки.
Молодец, привёл и их в порядок. Даже перстни нацепил. А куда без понтов? Мир другой, а всё равно встречают по одёжке. Да и дресс-код при дворе никто не отменял.
Но на мой комплимент Гастон вздрогнул, скривился и проворчал:
— Я даже в страшном сне не мог представить, во сколько всё это обойдётся. Знал бы, то сильно подумал, соглашаться на твою авантюру или нет…
Я рассмеялась и махнула на него рукой.
—
Он снова скривил губы и произнёс:
— Мне бы всё понравилось, будь мастерами не мужчины, а прелестные красотки в неглиже.
Ага-ага, девушек в бикини он захотел. Губозакаточной машинки ему не хватает.
— И этот запах… Мне кажется, я воняю, — проворчал он.
— О, нет. От тебя впервые хорошо пахнет. Запомни этот аромат, Гастон. Так пахнет чистота и свежесть.
— Будто от меня плохо пахло…
Я невинно захлопала ресничками.
— Что? Я нормально пахну! — гаркнул он, что даже мой цветочек вздрогнул. А я демонстративно потрогала ухо.
— Гастон, ты пах кислым пивом, потом и ещё чем-то странным…
— Шкурами, — сказал он недовольно. — Мужчина должен быть могуч, вонюч, усат и волосат!
— Ага-ага и пристань у него диван, на котором он чешет свои причиндалы, и рыгает как удав.
— Удав не рыгает.
— Просто в рифму удачно было. Но ты ведь понял, да? — хмыкнула я.
Он вдруг отогнул воротник, почесал шею, вздохнул и спросил:
— Слушай, как вы всё это терпите? Женщины постоянно с собой что-то делают. Ногти, руки, волосы, лицо… И так каждый месяц! Это же целые состояния! Из бюджета ежемесячно выделять такие огромные средства? Неужели вам одного крема и расчёски не хватает?
Я запрокинула голову и расхохоталась.
Отсмеявшись, вытерла выступившую слезу и ответила хмурому Гастону:
— Никогда не говори такого ужаса своей женщине! Хотя с таким подходом от тебя все дамы разбегутся. Запомни, Гастон, никогда не предлагай ей только крем и расчёску! Не вздумай лишать свою женщину маленьких радостей по уходу за собой!
— Маленькие радости? — ехидно хохотнул он и вздёрнул брови. — Да эти радости больно бьют по кошельку!
Я расплылась в злой улыбке и ядовито протянула:
— Любоваться красивыми женщинами тебе ведь нравится? Не напрасно судят по одёжке, Гастон. Ухоженная женщина в любом мире – предпочтение мужчины!
Он сдвинул брови.
— Но… — начал он занудствовать.
Я подняла руку, заставляя Гастона замолчать, и продолжила всё с тем же ехидством:
— Знаешь, я удивлена буду, если ты залюбуешься замарашкой в лохмотьях. Когда у неё кожа неровного тона, вся в странных пятнах, а под опухшими и красными глазами круги. Волосы у неё жирные с секущимися кончиками и сбиты в колтуны. Зубы в кариесе. Дыхание зловонное. Фе-е-э… Губы потрескавшиеся. Нос в чёрных комедонах и весь в соплях. Одежда такая старая и грязная, что бродяга всплакнёт. Руки грубые, ногти чёрные. Про эпиляцию промолчу. И ходит она, сгорбившись от жизни своей тяжёлой… Красота нереальная! Зато такая точно обрадуется одному лишь жалкому дешёвому кремику и расчёске с одним зубцом, потому что остальные сломались, когда она пыталась расчесать свои колтуны. Вот он портрет твоей идеальной женщины, что экономит на уходе за собой.