Записки из страны Нигде
Шрифт:
В «зеркальном» эпизоде – когда Онегин влюбляется и пишет письмо («валентинку») Татьяне, - они снова не совпадают. Онегин фактически толкает Татьяну на адюльтер, но Татьяна остается верна однажды избранному стилю. Супружеская измена – это для персонажей совершенно другого романа.
День святого Валентина: Первый встречный
00:00 / 28.02.2018
«Первый встречный» - чрезвычайно важный фольклорный персонаж,
Как знаем, именно тот, кого девушка встретит первым, когда выйдет за порог родительского дома, и должен стать ее суженым. В сказках это, как правило, переодетый принц: в обличии нищего, иногда даже старика, он выходит навстречу принцессе. Клятва «выйти за первого встречного» уже дана и отказаться невозможно – бедняжка принцесса, вся в слезах, выходит замуж за совершенно неподходящего человека. (В наиболее экстремальных вариантах сказки это даже не человек, а чудовище, правда, владеющее человеческой речью).
Потом, правда, выясняется, что ее первый встречный – молод, красив, знатен, богат, и история заканчивается ко всеобщему удовольствию.
До нас дошла созданная на похожий сюжет комедия Менандра «Третейский суд». Менандр был древнегреческим драматургом (342-292 годы до н.э.). В его творчестве появляются черты, которые впоследствии перейдут и в комедию нового времени: внимание к частной жизни человека, интерес к низшим сословиям, большая роль слуг (рабов) и – что для античного мира было вообще неслыханным – на сцене появляется, в качестве достаточно активного персонажа, свободная молодая девушка. Рабыня на сцене – еще куда ни шло, но женщина «с положением в обществе» как персонаж – это было поистине новшеством.
«Третейский суд» рассказывает историю молодого афинянина Харисия, который недавно взял в жены Памфилу. А та, спустя пять месяцев, внезапно родила ребенка – мальчика. Малыша ей пришлось подкинуть, однако скрыть позор не удалось – Харисий обо всем узнал от своего пронырливого раба Онисима. Тяжело переживая добрачную измену жены, молодой супруг ищет забвения в компании друзей, короче говоря – пьянствует в обществе арфистки. Арфистка как женщина доступная – персонаж вполне допустимый на сцене, но образ Памфилы с ее личной драмой действительно воспринимался как смелое новшество.
Что же произошло с Памфилой? Еще до замужества она побывала на празднике вместе с другими девушками и там вступила в связь с неизвестным юношей. Он оставил ей кольцо, после чего благополучно забыл о происшествии.
Подкидыша Памфилы забрала к себе та самая арфистка, а узнать о том, кто же был случайный отец ребенка, помогло кольцо. Естественно, этим отцом оказался сам Харисий, и таким образом случайная и кратковременная связь юноши и девушки, произошедшая на празднике, закончилась для молодой семьи более чем благополучно.
В шестнадцатом веке в сюжете дня святого Валентина сохранялся элемент анонимности партнера – по-прежнему обыгрывалась фольклорная тема «первого встречного».
«Первый встречный» в Валентинов день – это особенный человек, участник игры, подчас весьма рискованной – естественно, рискованной в первую очередь для девушки.
Потеряв рассудок, Офелия в «Гамлете» распевает отрывки из разных песен, и в том числе – про Валентинов день:
Уж с первым я лучом,
Чтоб Валентиной быть твоей,
Ждать буду под окном.
Поднялся он, оделся он,
Дверь отперта была;
С ним дева в дом вошла тайком,
Но девой не ушла.
(перевод К.Р.)
Если начать размышлять, почему безумная Офелия выбрала именно эту песенку, наряду с прочими, также больше похожими на оплакивание возлюбленного, нежели отца («Где же милый твой, девица?», «В цветах он весь лежал, но в землю плач подруги нежной его не провожал», «Меня сгубил ты, а сулил назвать своей женой»…) – то можно зайти слишком далеко. В данном случае нас в основном интересует – как во времена Шекспира воспринимали Валентинов день. А в день святого Валентина, т.е. 14 февраля, первая девушка, встретившаяся юноше, становилась его «Валентиной» - нареченной.
Если искать здесь аналогов в римских, дохристианских обрядах, то ближе всего будет ритуальная формула, произносимая как клятва во время заключения брака: «Где будешь ты, Гай, там буду и я, Гайя».
«Я буду твой Валентиной, Валентин», - говорит девушка во время такой игры. Бог знает, какой смысл вкладывается в эти слова, - быть может, какая-то попытка «освятить» внебрачную связь?
Практически любой римский брак, кроме довольно редкого священного брака, мог быть расторгнут. По христианским понятиям дело немыслимое – во времена Шекспира браки уже не расторгались, разве что это делал король Генрих VIII, да и то ему пришлось ради этого пойти на серьезный конфликт с папой Римским. А вот в Древнем Риме развод был делом достаточно обычным.
Поэтому и «Валентин» с «Валентиной», возможно, «заключали брак» - временный, на одну ночь, а потом расходились.
Как такое возможно в христианской Европе? Самое простое объяснение заключается в том, что пространство праздника – это пространство сакральное (священное), иначе говоря, изъятое из обычного хода событий. Это как бы параллельный мир, другая вселенная с другими правилами, куда люди допускаются на определенное время и где действуют совершенно другие правила и законы. В обычной жизни, например, ни один человек не будет переодеваться козлом, целоваться на улице с незнакомкой или бегать с хлыстом за полураздетыми дамами. И наоборот – абсолютно трезвый человек в «офисном костюме» посреди всеобщего празднования, скажем, в честь Диониса будет выглядеть по меньшей мере дико.
Входя в праздник, человек входит в иной мир. Там, в ином мире, он должен, в идеале, немного измениться, получить от божества некие дары, после чего вернуться в обычное состояние и в привычную жизнь.
«Засада» же заключается в том, что женщина, отдаваясь стихии разгульного праздника, может «вынести» из сакрального мира в реальный вполне ощутимые материальные последствия в виде ребенка. Что, собственно, и произошло с Памфилой.
В смягченном виде эта же традиция «первого встречного» сохранялась очень долго. Впоследствии уже не было никакого физического контакта со случайным человеком, встреченным в особый, праздничный, вынесенный за пределы обыденного, день: от прохожего требовалось только его имя.