Записки из страны Нигде
Шрифт:
Именно эта ситуация представлена Пушкиным в «Евгении Онегине».
Гадание Татьяны приходится на Святки, а не на день Святого Валентина, - на Руси этот день, очевидно, не был известен. Но мы видим, что все те же поиски «первого встречного» занимают мысли девушки:
Чу... снег хрустит... прохожий; дева
К нему на цыпочках летит,
И голосок ее звучит
Нежней свирельного напева:
Как ваше имя? Смотрит он
«Таким образом узнают имя будущего жениха», - объясняет автор. Вопрос Татьяны – «Как ваше имя?»– это обрядовая формула, такая же, как и согласие стать «Валентиной».
Но почему гадание Татьяны считается неудачным – и предвещает неудачную любовь? Разгадка, очевидно, кроется в имени прохожего – «Агафон».
А что, собственно, не так с «Агафоном»? Сейчас, когда в школьном классе можно встретить и Меланью, и Тимофея – разве что до Сысоя и Акакия пока что не дошло, - чем может современного школьника удивить «Агафон»? («Онегина» мы впервые читаем в школе – помню, и у нас история с гаданием Татьяны вызывала недоумение, хотя в классе были сплошь Саши да Андрюши).
Пушкин вообще затейник – то притворно извиняется, что дал героине своего романа простонародное имя «Татьяна», то теперь вот «Агафон» должен насторожить читателя и сообщить ему нечто важное...
Как известно, в художественном произведении не бывает неговорящих имен. «Агафон» - имя более чем простонародное, оно, по тем временам, - грубое, «низкое». Пушкин сам это подчеркивает в другом комментарии: «Сладкозвучнейшие греческие имена, каковы, например: Агафон, Филат, Федора, Фекла и проч., употребляются у нас только между простолюдинами».
То есть в ответ на романтические мечтания Татьяны о суженом, о женихе, которого пошлет ей случай, небо, судьба, звучит имя совершенно простонародное, невозможное. Невероятно, чтобы такая девушка, как Татьяна Ларина, могла влюбиться в «Агафона», тем более признать в нем нареченного. Иными словами, встреча с беднягой Агафоном, которого барышня определенно сбила с толку своей выходкой, - это «несбывшееся», «неслучившееся».
Говоря еще короче, «Агафон» — это персонификация обманутого ожидания. Вот что «не так» с Агафоном. Первый встречный далеко не всегда оказывается переодетым принцем…
Словарь Брокгауза-Ефрона (конец XIX века) позволяет проследить дальнейшую эволюцию праздника:
«Накануне дня, посвященного святому Валентину, собирались молодые люди и клали в урну соответственное их числу количество билетиков с обозначенными на них именами молодых девушек; потом каждый вынимал один такой билетик. Девушка, имя которой доставалось таким образом молодому человеку, становилась на предстоящий год его «Валентиной», так же, как и он ее «Валентином», что влекло за собой между молодыми людьми на целый год отношения вроде тех, какие, по описаниям средневековых романов, существовали между рыцарем и его дамой сердца».
На самом деле в средневековых романах практически не звучат темы, обычные для дня святого Валентина.
У трубадуров не найдется ни одного произведения, которое соответствовало бы валентиновской тематике. Дама по преимуществу воспевается не как милый, прекрасный тюремщик, а как прекрасный сюзерен, властелин. Она не держит в плену, она повелевает, побуждает к действию и даже может отправить за море, в крестовый
День святого Валентина: Поздняя любовь
00:00 / 04.03.2018
Сюжет Тристана и Изольды (любовный напиток) – как будто любовный-любовный и тоже нет повести печальнее, однако он никак не связан с тематикой дня святого Валентина: не адюльтер, но добрачная любовь молодых людей, чья конечная цель – брак, - вот кто находится в центре праздника.
Говоря об отношениях, «вроде тех, какие, по описаниям средневековых романов, существовали между рыцарем и его дамой сердца», благодушный Брокгауз подразумевает отношения платонические, отнюдь не плотские. Однако следует понимать, что для рыцаря, служащего даме, служение является самоцелью, а брак в этой куртуазной игре не подразумевается. Вообще желательно, чтобы дама была замужем, то есть – недосягаема. Тогда ее можно воспевать по всем правилам, а она тоже имеет полное право отказывать рыцарю в якобы желанной близости – и тоже по всем правилам. Впрочем, иной раз случается и адюльтер, - но, опять же, это не тема для святого Валентина.
В аспекте «онегинской» темы хочется обратить внимание на еще один момент.
Святой Валентин – покровитель юности, юных влюбленных. В какой-то момент появились и обрели большую популярность книги и фильмы о людях, которые обрели любовь и счастье уже в зрелом возрасте, когда, казалось, все позади, а впереди только пятнадцать лет до пенсии: «Москва слезам не верит», «Вокзал для двоих», «Служебный роман»… Есть жизнь и в сорок лет, есть возможность обрести любовь и после глобального разочарования в личной жизни. Все возможно даже для пожилых.
Так вот, эти отношения не входят в «юрисдикцию» святого Валентина: в них каждый вступает со своим личным багажом, с большим и зачастую горьким жизненным опытом, который требуется преодолеть. Душевная работа направлена не только на будущее, но и на прошлое. Изжить, отпустить старые беды, старые обиды – непросто, однако «валентинками», пылкими признаниями и безоглядностью, которая может быть только прерогативой юности, такие вещи не решаются и не исцеляются. Поживший человек вообще не действует без оглядки, ему всегда нужно подумать, проверить.
О том, насколько различна любовь в разные периоды жизни, очень хорошо сказано в книге Натальи Долининой «Прочитаем «Онегина» вместе»:
«Любви все возрасты покорны…
Эта строчка стала поговоркой, ее повторяют, не задумываясь, а между тем она начинает одну из самых трагических и самых глубоких строф романа.
Автор либретто оперы «Евгений Онегин» позволил себе чрезвычайно вольно поступить с мудрыми пушкинскими строками. У него все просто: «Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны и юноше во цвете лет, едва увидевшему свет, и закаленному судьбой бойцу с седою головой…»