Записки мерзавца (сборник)

Ветлугин А.

...B 1913 в самых осведомленных банковских кругах имя Люшера звучало как тридцать пять миллионов имен остальных французских граждан. Понадобилось бы перелистать десятки справочников, чтобы выискать: Луи Люшер, инженер, 43 лет, состоит членом правления нескольких небольших компаний...

В 1919 через несколько месяцев после армистиса, на вопрос, каким образом разбогатели такие-то и такие-то, вы услышали бы фатальный ответ: "Mais il est tr`es bien loucheris'e...", что по-русски звучит: "Но у него отличный ход к Люшеру..."

Этот французский каниферштан за шесть лет успел сделаться владельцем Севера Франции и одним из главных -- едва ли не самым главным -- руководителей игры.

Почему повышаются "Rio tonto"? Люшер

покупает...

Почему падает марка? Люшер сказал своему кузену, что он не верит в успех Висбаденского свидания.

Почему артистка NN попала в Grande Op'era? Она встретилась на океане с Люшером.

Удастся ли Вивиани заключить заем в Нью-Йорке? Да, если фактическое руководство делами и все переговоры с немцами перейдут в веденье Люшера...

Самое удивительное, что из всех клемансистских министров, пользующихся ненавистью, презрением, всеобщим бойкотом, удержаться у власти сумел лишь один -- Луи Люшер, т. е. именно тот, кто вызывал наибольшие нападки, чье имя еще в 1916 рождало взрывы черной злобы, лютой зависти. И он же стал причиной нарушения священной традиции третьей республики: на пост министра снабжения был приглашен человек, не делавший политики, не состоявший ни членом парламента, ни сенатором, ни видным деятелем как бы то ни было партии... Тогда, в 1916, в широких кругах назначение Люшера вызвало недоумение, подобное тому, которое год спустя в России вызвал Терещенко в роли министра финансов первого временного правительства. В 1916 "Луи Люшер" звучало лишь для военных brasseurs des affaires {дельцов (заправил) (фр.).}.

Полный веселый человек с густыми усами, с необычайным спокойствием и необычайной живостью в глазах, всегда уверенный в себе, в своих жестах, в правде всей своей жизни. В последние месяцы режима Клемансо он подвергся особенным нападкам в прессе и в политических кругах. Клевета превзошла все пределы. Тогда Люшер, взойдя на трибуну парламента, повторил знаменитый прием Прудона (к этому приему, к слову сказать, прибегнул в апреле 1917, в полемике с Лениным, и Г. В. Плеханов).

"Я, -- сказал он, -- шаг за шагом расскажу свою жизнь, расскажу франк за франком, как я приобрел свое богатство. Если я что-либо утаю, Вы можете меня дополнить и исправить. Я ставлю одно условие: после меня на эту же трибуну должны подняться мои враги и сделать то же самое..." Наступило молчание, в среде членов парламента не оказалось желающих выдержать столь опасное состязание. И враги, и друзья предпочли отделаться бешеной овацией...

Люшер честен. Самые яростные его противники отделываются пошлой фразой: "Он балансирует на рубеже гражданского и уголовного права..."

Люшер далеко не гениален. Самые неутомимые его партизаны вынуждены признать: "C'est un eminent brasseur des affairs, mais au fond c'est un homme tr`es ordinaire..." {"Это исключительный делец, но в сущности совсем обыкновенный человек..." (фр.).}

Очень ординарен... а за несколько часов исправляет ошибки трех лет и в нескольких сжатых параграфах соглашения с Ратенау дает Франции бесконечно больше Версаля, Севра, Трианона, Сен-Жермена, Нейи, вместе взятых...

Очень ординарен... но сумел подойти вплотную к делу восстановления и, вне всякого сомнения, обстроить север Франции...

Очень ординарен, но все же факт остается фактом: быстрыми ударами, немногими комбинациями составил исключительное богатство, опередив вековых миллионеров -- Ротшильдов и пр.

В Люшере есть талантливое упорство его смешанной крови. Дед и бабка Люшера с материнской стороны -- простые фламандцы, дед служил машинистом на бельгийских железных дорогах, бабка -- работящая неутомимая крестьянка в стиле персонажей художников XVI столетия. Мать бельгийского народного героя Уленспигеля, крестьянка Сооткин, должна была напоминать бабку Люшера. Недаром в Люшере сумасшедшая

энергия и веселый нрав -- совсем под стать певцу Гезов...

Отец Люшера -- наполовину бельгиец, наполовину француз -- занимал очень скромный пост на северной французской дороге и смог дать сыну высшее образование ценой колоссальных жертв.

За первые пятнадцать лет своей жизни Люшер достиг степеней известных, заработал несколько сот тысяч франков, но и только: сотнями миллионов и не пахло. Война во всем мире искала и находила избранников, детей и баловней ее необычайного быта. Война произвела строжайшую проверку. "Голые" финансовые короли в лучшем случае смогли лишь удержать свое довоенное богатство, фиктивно увеличив его в степени падения бумажных денег и увеличения цен на недвижимость, стоки товаров, инвентарь. Сопротивляться атаке новых, богом войны отмеченных королей не смог никто из прежних голых королей. Появились настоящие короли... В России -- Батолин, сын крестьянина Вятской губернии, до 15 лет ходивший в лаптях, от конторского мальчика дошедший до обладания всеми гигантскими Стахеевскими предприятиями (банки, текстиль, хлопок, ж. д., уголь, лес и пр.) исключительно при помощи своего изумительного острого и точного ума; в Англии -- Сассун и его С°, Гюльбенкьян, из политиков -- Роберт Горн, в Германии -- Стиннес, в Италии -- братья Перронэ и т. д.

Во Франции человеком с головой, рожденной для военных операций, оказался Луи Люшер. В парижском инженере заговорил зов предков, суровых железных людей, выкованных в горниле непрекращающихся битв, приспособленных к самому худшему -- к борьбе с истребительным, заливающим морем, к схваткам с разбойниками, к защите от солдат инквизиции...

Война любит Люшера, но и Люшер чувствует войну. Его искусство -- предупреждение событий. Он с точностью непогрешимой определяет запросы послезавтрашнего дня и соответственно с этим уже сегодня подготовляет потребное, переводит заводы, фабрики, конторы, стоки, банковский аппарат на иную линию. Естественно, что с ним нельзя конкурировать. Его продукт, его работа исполнены по прежним ценам, из прежнего материала... "Люшер -- дьявол... Не успеет правительство или страна о чем-либо подумать, он тут как тут..."

Основанное Люшером акционерное общество в круги своей деятельности захватывает все запросы и фронта, и тыла, на путях разрастания проводит идею, которую одновременно с ним в Германии применяет Стиннес: трестирование промышленности и по вертикали, и по горизонтали, приобретение не только орудий производства, но и способов распространения. Меж Люшером и потребителем нет посредников. Он хозяин и на заводе, и на складе, и в конторе... Он снимает все пенки... Конечно, в этой идее нет ничего гениального, конечно, специалисты со скучающей улыбкой выискивают аналогичные идеи еще в дохристианской древности и т. д. Суть не в оригинальности, а в качестве исполнения. Люшер -- первый, кто сумел во Франции блестяще осуществить эту идею и в условиях войны, и в хаосе после перемирия. Быть может, в мирной обстановке его план и не удался бы. Паруса праздно болтаются в штиль, но в бурю мчат к желанной цели. Вениамины войны прозябают в отсутствии матери.

От политического влияния к финансовым барышам -- таков обычный путь западных деятелей: депутатов, сенаторов, выдающихся журналистов. Колесо фортуны захватывает их лишь в зените славы.

От миллионов -- к политическому влиянию -- такова карьера Люшера и его международных братьев. Если, однако, в довоенные годы банкиры лишь открывали газеты и предпочитали лишь негласно влиять на политику, то Люшер слишком сангвиник для того, чтобы следовать примеру Ротшильдов, и слишком француз, чтобы подражать таинственному Сассуну. Ему мало руководить игрой издалека; в пятьдесят лет хочется света рампы, остаток жизни он намерен фигурировать, разговаривать, заключать договоры, устраивать парламентские сражения, международные осложнения...