Записки нечаянного богача 4
Шрифт:
— Ага. Твои, — так же, после паузы, ответил я.
— Устанешь пыль глотать, — тут же отозвался Головин.
— Даже не сомневаюсь, — с той же задумчивостью согласился я.
— А ты чего такой отрешённый сидишь? Если я тебя правильно понял — какой-никакой планчик, а у тебя уже имеется, — заинтересовался приключенец. Он вообще, кажется, начинал бить копытом потихоньку, почуяв вырисовывавшиеся цели и задачи.
— Да именно что какой-никакой, — вздохнул я. — А отрешённый, как ты неожиданно красиво заметил, потому что боюсь, как бы компасом
— Чем-чем? — хором удивились друзья.
— Компасом, чем. Надежда, мой компас земной, как пить дать убьёт, — состроил я глубоко трагическое лицо.
— Это — да, — согласился Ланевский. — Чем отдариваться будешь — ума не приложу.
— Отдариться — дело несложное. Подарок-то я давно придумал. Вот добыть его — как в сказках, чувствую, выйдет: сапоги железные стопчем с ногами вместе до самой задницы.
— А какая легенда будет? — уточнил Головин. — Мы ж не с неба капелька: были и пропали.
— Рыбалка опять? — предположил Лорд.
— Ага. Собрались поутру на крокодилов. Мотыля взяли, опарышей, — романтически начал Тёма. — А Волков, гад, со своей удачей подлой возьми да и Кракена поймай.
— Похоже вышло, согласен, — невозмутимо кивнул Серёга. И мы, переглянувшись, заржали.
— Так, комсостав хохочет — значит, всё в порядке, — резюмировала подходящая Фетова. — Доведёте до личного состава в части, касающейся?
— Баб Зин, сколько нужно времени на доскональное изучение рельефа, факторов концентрации и прочих сложных слов? — уточнил я, отсмеявшись, сделав упор на слове «доскональное».
— Ну, ежели с помощниками вашими, да с имеющимся фондом… — легенда сделала вид, будто что-то высчитывала, но по глазам было видно — шутит, — то неделю, не меньше!
— Отлично! Просто замечательно! — воодушевился я. — Тогда так: скоро приедет наш друг Илья, поможет со всем необходимым, а если будет нужно — прокатит до Мсанжилэ. Правда, не уверен, что она так часто выходит на люди. Говорят — не балует она шамбала явлениями последнее время.
— Ничего, мне главное — доехать до баобаба ейного. Я слово заветное знаю, — вмиг поймала волну бабка.
— Тогда нет разговоров — свозит, побеседуете, чайку попьёте из половника, — вроде как шутливо продолжил я. Отметив, как вздрогнула Зинаида Николаевна на последней фразе, вперившись в меня таким острым взором, что сразу Второв вспомнился с его обсидиановым взглядом.
— За главного остаётся Сергей Павлович Ланевский, мой заместитель по деньгам.
— Ого, шикарная должность! — вскинулся Головин. — А я тогда кто?
— Ты? Ты — первый заместитель по беспределу и начальник управления по борьбе с персоналом, — без паузы ответил моим голосом вылезший без спросу внутренний скептик. И из-за дерева донёсся сдавленный хохот, наверное, кого-то из «приключенцев».
— Красиво. Прямо визитку представляю: латунью по кирзе, — кивнул Лорд.
— Не завидуй — тебе не идёт, — буркнул Тёма, тщательно давя улыбку.
— Тем более, что визитка у него другая
— Непременно. И кольцо сверху, — согласился Серёга.
— А кольцо-то зачем? — опешил Головин.
— Как — зачем? На шее носить. В карман такую не сунешь, а на тачке за собой катать — никакого блезиру нет, — пояснил Ланевский. И из-за акации раздался неприкрытый ржач.
Когда прибыл Умка, и были распределены вахты, смены, дежурства и прочие подробности, Лорд сообщил:
— Парни, Гольфстрим сел в Додоне, можно выезжать. Заправят как раз — и в Москву.
— Какой? — уточнил Тёма.
— Пятисотый.
— Нормально. Прямой рейс?
— Прямее не бывает. Танзания — Шереметьево.
— Шик! Если не путаю, восемь часов — и мы на месте? — Головин потирал руки.
— Девять закладывай, дома, говорят, метёт, — отозвался Серёга.
А я думал, глядя на Качвано Пэндо, что совсем недавно и представить себе не мог, как буду решать вопросы и задачи такого масштаба и в такой команде. И искренне поражался тому, насколько причудливо может тасоваться колода.
— Держи, Дим, — Ланевский оторвал от исписанного листа бумаги клочок с какими-то цифрами.
— Это чего? — удивился я.
— Это телефонный номер. Позвонишь — ответит Таня. И поможет, — уверенно ответил он.
— Таня? Помощник? Персональный? — тревожно спросил я, памятуя о прошлом Бадмы Норсоновны.
— Нет, блин, общественный! Это твой, ну, в смысле ваш с Тёмой консьерж-сервис. Билеты, транспорт, проживание — всё, после того, как приземлитесь в Шарике.
— Серёг, давай только попроще как-то, без Роллс-Ройс Фантомов, а? В церковь едем, как-никак, — на всякий случай возмутился я.
— Ага. «И я в церковь еду, / Воровать невесту!» — пропел сиявший Головин.
— Там автобусик будет, в нём и переоденетесь, и подготовитесь по пути, — успокоил Ланевский.
Дорога до аэропорта ничем не отличалась от дороги из него к отелю Умки и Маньки — потому что была той же самой, единственной в этих краях. Садко ехал плавно и неторопливо — на самолёт опоздать мы не могли. Он был из тех, что без нас точно не улетел бы. Потому что исключительно нас двоих и ждал.
Вырулив на полосу, рванув вперёд и вверх, он неожиданно быстро поднял нас к облакам.
— Чай, кофе? — вежливо уточнила стюардесса по-английски с каким-то твёрдым акцентом, не то немецким, не то голландским, изрядно насторожив внутреннего скептика.
— Чайник чёрного чаю с бергамотом и кофейник чёрного кофе без сахара, пожалуйста, — удивив меня, мгновенно ответил Головин, полулежавший на кресле рядом.
Когда заказанное прибыло, в окружении каких-то плюшек-печенек-конфеток в вазочках, он спросил серьёзно:
— Ты знаешь, что делаешь, Дим?
— Я знаю, что хочу получить в итоге, Тём, — честно ответил я.