Записки о России. XVI — начало XVII в.

Горсей Джером

Я выехал из Англии [278] , хорошо снаряженный, с девятью добрыми купеческими кораблями, и благополучно прибыл в бухту св. Николая, затем добрался до Москвы, проехав 1200 миль, и явился к лорду-правителю, теперь сделавшемуся князем провинции Вага. Он радостно встретил меня и после длинной беседы повел задним ходом к царю, который, казалось, был рад моему возвращению, потчевал (pochivated) меня, развлекал, а затем отпустил. На следующий день князь-правитель прислал за мной и рассказал мне много странных происшествий и перемен, случившихся за время моего отсутствия в Москве. Я был огорчен, услышав о заговорах родственников царицы, матери царевича Дмитрия (Chariwich Demetrius) и отдельных князей, объединенных с ним [Борисом Годуновым] в регентстве (comission) по воле старого царя, которых он, зная теперь свою силу и власть, не мог признавать как соперников. „Ты услышишь многое, но верь только тому, что я скажу тебе“ [сказал мне князь-правитель]. С другой стороны, я слышал большой ропот от многих знатных людей. Обе стороны скрывали свою вражду, с большой осторожностью, осмотрительностью и дипломатией взвешивая свои возможности, это, однако, не могло хорошо кончиться ни для одной из этих сторон. [Князь-правитель] спросил: „Когда прибудут подарки и заказанные товары?“ Я отвечал, что, нужно полагать, скоро.

278

Отъезд Горсея в начале 1586 г. в Россию был связан с попыткой правительства Елизаветы вернуть купцам Московской компании сокращенные при царе Федоре привилегии в торговле с Россией (Сб. РИО. Т. 38. С. 169–173, 176–179; Толстой Ю. В. Первые 40 лет. С. 277–284; Любименко И. И. Указ. соч. С. 49–51).

Меня призвали к царю, сидевшему в присутствии большинства членов своего совета. После небольшой вступительной речи, содержащей перечисление его титулов, прославления величия его царской державы, я предъявил список моего наказа и ответные грамоты его величеству от королевы Англии, после их принятия меня отпустили. У меня спрашивали о подарках, посланных его величеству. Я отвечал, что они таковы, что требуют для перевозки больше времени, чем обычно. Тотчас было отдано приказание, и дворянин с 50 охотниками был послан, чтобы принять все меры к быстрой доставке их через реку Двину. В этот раз меня похвалили за хорошую службу и за выполнение воли царя относительно королевы Магнуса, которая была благополучно доставлена в Москву.

Богдан Вельский, главный любимец прежнего царя, был в это время в опале, сослан в отдаленную крепость [города] Казани (a castell and town remott Cazan) как опасный человек, сеявший смуту среди знати в эти тревожные времена [279] . Главный казначей старого царя Петр Головин (Peter Gollavine), человек высокого происхождения и большой храбрости, стал дерзок и неуважителен к Борису Федоровичу и в результате также попал в опалу и был сослан под наблюдением Ивана Воейкова (Vioacove) [280] , фаворита князя-правителя, а по дороге лишен жизни [281] . Князь Иван Васильевич Шуйский (Suscoie), первый князь (prime prince) царской крови, пользовавшийся большим уважением, властью и силой, был главным соперником [Бориса] в правительстве, его недовольство и величие пугали. Нашли предлог для его обвинения; ему объявили царскую опалу (displeasur cast upon him) и приказали немедленно выехать из Москвы на покой. Он был захвачен стражей под началом одного полковника, недалеко от Москвы, и удушен в избе дымом от зажженного сырого

сена и жнива [282] . Его смерть была всеми оплакана. Это был главный камень преткновения на пути дома и рода Годуновых, хотя еще многие подвергались подозрению и постепенно разделили эту участь. Я был огорчен, увидев, какую ненависть возбудил в сердцах и во мнении большинства князь-правитель, которым его жестокости и лицемерие казались чрезмерными. Однажды [он] взял меня с собой и вышел через почтовые ворота с немногими из своих слуг, не считая его сокольничих, посмотреть охоту его кречетов на журавлей, цапель и диких лебедей. Это поистине царская забава, особенно с их выносливыми ястребами, когда не нужно заботиться о том, что птица убьется, а выбор их большой и все они совершенны. Нищий монах вдруг подошел к нему и сказал, чтобы он поскорее укрылся в доме, так как не все пришедшие позабавиться его охотой — его истинные друзья. В это время около 500 всадников из молодой знати и придворных ехали якобы для оказания ему почестей при проезде его через город. Он полагал, что никто не должен знать о том, куда он едет, или следовать за ним. Он последовал совету монаха и, устремившись за молодым соколом, спущенным на другую сторону реки, переправился и ближней дорогой поспешил домой, оказавшись у ворот Кремля раньше, чем прибыла эта компания. Я видел, что он был сильно встревожен и рад, что благополучно вернулся во дворец; там его ожидали епископы, князья, дворяне и другие просители со своими челобитными (peticions), причем иные не могли попасть к нему в течение двух или даже трех дней, потому что он пользовался обычно тайным проходом в покои царя. Я просил его оглянуться и выйти к ним на крыльцо. Он сердито посмотрел на меня, будто бы я советовал что-то недоброе, однако сдержался, вышел к ним, приветствовал многих и принял их прошения при громких выкриках: „Боже, храни Бориса Федоровича!“ Он сказал им, что представит их челобитные царю.

279

Богдан Вельский был сослан при Федоре в Нижний Новгород, а в начале XVII в., при Василии Шуйском, — в Казань (см. примеч. 123 к «Путешествиям»; Зимин А. А. В канун… С. 224, 232).

280

Воейков Иван Меньшой Васильевич — из захудалого боярского рода Воейковых; впервые упоминается в источниках в 1573 г., стольник, затем рында в ливонских и других походах Ивана IV 70-х годов; участвовал в посольских приемах 80-х годов. Позднее служил головой в Верхотурье и был выборным дворянином по Вязьме. В мае 1606 г. принимал участие в убийстве Лжедмитрия (см.: Мордовина С. П., Станиславский А. Л. Указ. соч. С. 169).

281

Головин Петр Иванович — из боярского рода Ховриных, известен как казначей с 1576/1577 гг., в 1582/1583 гг. получил чин окольничего в боярской думе, в 1584 г. оказался в опале и, сосланный в Арзамас, скончался там «с помощью» годуновского эмиссара дворянина Ивана Воейкова (РК 1475–1598. С. 276, 292; ДРВ. Т. XX. С. 61; ПСРЛ. Т. 34. С. 195–196; Зимин А. А. Состав боярской думы… С. 78; он же. В канун… С. 182).

282

Шуйский Иван Петрович (ум. 1587) — воевода и боярин, герой обороны Пскова от войск Стефана Батория в Ливонской войне. После смерти Ивана IV — лидер партии Шуйских, соперников Бориса Годунова во второй половине 80-х годов. Был схвачен в своей вотчине в Суздале в 1586 г. и пострижен на Белоозере, где и «…скончася нужною смертию» (ПСРЛ. Т. 34. С. 195–196; РИБ. Т. 13. Стб. 3–6, 147–150, 715–716; Повесть како отомсти // ТОДРЛ. 1971. Т. XXVIII. С. 241–243; Мордовина С. П., Станиславский А. Л. Указ. соч. С. 190).

„Ты наш царь, благороднейший Борис Федорович, скажи лишь слово и все будет исполнено!“ — Эти слова, как я заметил, понравились ему, потому что он добивался венца.

Мои подарки и товары наконец благополучно прибыли в Москву. Был назначен день, когда я должен был вновь отправиться на прием к царю послом от ее величества в сопровождении пристава высокого положения (a pencioner of good esteme) Петра Пивова (Peter Peva) [283] . Я был верхом на такой же хорошей лошади, как и он, меня сопровождали двадцать слуг, богато одетых, по их очень любимому обычаю, каждый из них нес какой-нибудь из даров. Я ожидал в приемной, пока царь и царица наблюдали из окна дворца бульдогов и львов, которых вели бирючи (birrowd) и их сопровождающие, причем более пяти тысяч любопытных шли следом. [Первым шел] прекрасный белый бык, весь в природных черных пятнах, его зоб висел до самых колен, у него были поддельно позолоченные рога и ошейник из зеленого бархата, украшенный красным шнурком; его заставили встать на колени перед царем и царицей, потом он встал, свирепо оглядываясь по сторонам, люди, смотревшие на него, решили, что это какое-то незнакомое животное, называемое „буйвол“ (bueval). Двенадцать псарей провели двенадцать огромных бульдогов, украшенных бантами, ошейниками и проч., затем привезли двух львов в клетках, поставленных на сани, при них был маленький татарский мальчик с прутом в руке, его одного они боялись. Они были размещены перед дворцом, поражая и удивляя любопытных.

283

Возможно, Пивов Петр Михайлович, опричник, в 1587 г. посол (вместе с Биркиным) в Кахетии (см.: Кобрин В. Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного. С. 57; Белокуров С. А. Указ. соч. С. 32, 41, 53–62; Зимин А. А. В канун… С. 142, 146).

Царь восседал на своем престоле, и мы перешли к более серьезным делам и приветствиям. Меня попросили войти, мои слуги с их дарами стали в сторону.

„Благороднейший, могущественнейший и знаменитейший царь Федор Иванович, царь всея Руси, Владимира (Vollademeria), Москвы (Musquo), Казани (Cazan), Астрахани (Astracan), Твери (Otver), Новгорода Великого (Novogorrd Velica), Перми (Perm), Вятки (Vatzca), Сибирской (Sibersca), Кондинской (Condonscoie), Ярославской (Yeraslavsco) [земель], Нижнего (Nezna), царь, государь и великий князь и проч. многих других провинций. Королева Елизавета, божьею милостью королева Англии, Франции и Ирландии, а также королева многих других земель и княжеств, защитница христианской католической веры, высочайшая, могущественнейшая, широко и везде прославленная, ее величество приветствует как любящая сестра ваше величество, ее дорогого и возлюбленного брата, и посылает вашему царскому величеству свои высокие поздравительные письма, желая здоровья и благополучия, дабы вы могли царствовать и править в полном счастье, мире и спокойствии. Ее величество приказала мне, своему слуге и вассалу, сказать вашему пресветлому величеству, что ваши письма к ней получены с благодарностью и что они приятны ее величеству. Содержащиеся в них предложения и уверения в вашей братской любви с большой готовностью принимаются, и королева обещает и провозглашает такую же сестринскую любовь и дружбу, какие существовали при Иване Васильевиче, последнем царе и отце вашего величества, на общее дело обеих наших держав и для наших верных подданных, на процветание и благо, о могущественнейший и величайший царь“. Затем с низким поклоном я отошел в сторону и сел на маленькую скамью, покрытую ковром. Царь сказал несколько слов с довольным видом. Но тут канцлер (the cauncelor) прошептал ему что-то на ухо, он встал, снял головной убор и сказал, что рад узнать, что его возлюбленная сестра королева Елизавета находится в полном здравии, после чего я был отпущен и доставлен домой точно так же, как и пришел. Особая опись подарков была мною передана вместе с письмами. За мной следовал Иван Чемоданов (Shamadanove) [284] , приближенный лорда-правителя, доставивший мне от царя для обеда 150 мясных блюд всех сортов, разные напитки, хлеб, пряности, — все это несли через улицу в мой дом 150 дворян. Я подарил главному из них платье алого сукна, потчевал (pochivated), угощал их, развлекал и всем остальным дал какую-либо [награду].

284

Чемоданов Иван Иванович (ум. 1631) — доверенное лицо и видная фигура при дворе Бориса Годунова; отвечал за сына Бориса, Федора Годунова, во время похода царя на Серпухов в 1598 г.; играл значительную роль в восстановлении монархии и освобождении страны от интервентов во время Смуты. При Михаиле Романове — «стряпчий с ключом» (РК 1475–1598. С. 543; Дворцовые разряды. СПб., 1850. Т. I. С. 132; Боярские списки. Ч. I. С. 131, 279; Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. С. 126; Берри и Крамми. С. 325. Примеч. 7).

На следующий день ко мне пришли разные дворяне, чиновники, священники, купцы, мои друзья и знакомые, чтобы по их обычаю поздравить меня с царской милостью; пили, ели, веселились, пока хватило царского угощения. Правитель (the protector) Борис Федорович провел целый день в пересмотре драгоценностей, цепей, жемчуга, блюд, золоченого оружия, алебард, пистолей и самопалов, белого и алого бархата и других изумительных и дорогих вещей, заказанных и столь любимых им. Его сестра-царица была приглашена туда же, особенно ее удивили органы и клавикорды, позолоченные и украшенные эмалью; никогда прежде не видев и не слышав их, она была поражена и восхищена громкостью и музыкальностью их звука. Тысячи людей приходили ко дворцу, стояли и слушали их. Мои люди, игравшие на них, много получили наград и были допущены в присутствии таких персон, куда и я не имел доступа. Точно так же были хорошо приняты все вещи, даже был взят мой собственный портрет, за все правитель прислал мне хорошую цену, свыше 4000 фунтов; кроме того, его главный служитель конюшни (the master of his horss) Иван Волков (Ivan Volcove) [285] привел мне на выбор трех персидских кобыл с богатыми седлами, сбруей и украшениями, чтобы я мог ездить на них верхом, что я и делал; я выбрал лошадь, оцененную в 200 фунтов; его величество прислал мне с другим его видным дворянином, Михаилом Косовым (Michaell Cossove) [286] , три тысячи фунтов лучшей мелкой серебряной монеты в память об отце его, царской отеческой любви и милости. Приняв это, я отпустил посланных, щедро наградив их. Вид всех этих редкостей, бульдогов, львов, органов, музыки и других удовольствий был постоянным напоминанием обо мне, по желанию князя-правителя и его друзей мне были подарены вышитые золотом платки, полотенца, рубашки, балдахины, ковры, кушанья и лакомства; щедрость их была столь велика, что многие поселения, монастыри, приказы (offices) и чиновники, русские и иностранные купцы по моему ходатайству были освобождены от многих пошлин, налогов, получили льготы [287] ,— все это не без хорошего вознаграждения и благодарности. Хотя в их хрониках (histories) это изложено более подробно [288] , мы не будем останавливаться на этих событиях в нашем описании государства русского.

285

Волков Иван — известен при дворе Федора Ивановича. Участник приема имперского посольства Варкоча (1593) (ПДС. Т. I. Стб. 1276; Берри и Крамми. С. 326. Примеч. 8; см. также о подьячем Иване Волкове: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV–XVII вв. С. 104). В составе служилых людей Конюшего приказа Опричного двора упомянуты: Васюк Иванов Волков, Олеша Волков, Кондратко Матвеев Волков, Воинко Волков (см.: Альшиц Д. Н. Указ. соч. С. 46–48; см. также примеч. 7 к «Трактату»).

286

Михаил Косов упомянут в посольских документах как помогавший принимать послов Габсбургов в 1597 и 1599 гг. (ПДС. Т. II. Стб. 518, 621; Берри и Крамми. С. 326).

287

О льготах, полученных по ходатайству Горсея см.: Толстой Ю. В. Первые 40 лет. С. 256–258 (ср. с. 347); Гамель И. X. Указ. соч. С. 117. См. также «Коронацию».

288

Трудно определить, какие именно документы имеет в виду автор под словом «histories» (хроники).

Царь, я имею в виду князя-правителя, обладал теперь огромным богатством, которое увеличивалось ежедневно, и он не знал даже, как его использовать, чтобы показать свою славу. Король Персии испытывал тогда сильное притеснение со стороны могучей армии турок, его разорили ежегодные набеги, они отобрали у него Мидию (Media), Дербент (Darbent), Шемаху (Shamakie), Бильбиль (Bilbill), Ардабиль (Ardoll) и другие лучшие и богатейшие провинции, оттеснив его к Альпам, как их называют, или к высокогорным областям Персии — Кашану (Cashan), Тебризу (Таuris), Персеполю (Percipolis), Казвину (Casbyn) и проч., а также угрожали завоеванием независимому Грузинскому княжеству по причине его местоположения: христиане, жившие там, были со всех сторон окружены магометанскими и языческими странами [289] . Персидские и грузинские государи послали к царю и князю-правителю несколько послов с просьбами о помощи, но поскольку не было возможности послать в столь отдаленное место через Каспийское море армию, то им было предоставлено: королю Персии 200 тысяч рублей на пять лет без процентов, но под надежных заложников, а королю Грузии 100 тысяч марок стерлингов под залог отречения от княжеского титула его государства; это было утверждено официальной грамотой, скрепленной представителями обеих сторон. Но вскоре это стало причиной раздора между турками и царем [290] .

289

Свидетельство Горсея относится к ситуации на Кавказе, сложившейся в конце 80-х годов. Ирано-турецкая война началась в 1578 г. и продолжалась до 1590 г.; турки захватили к 1590 г. Ширван, Тебриз, Люристан, часть Грузии. Персидский шах Мухаммед Ходабенде, кахетинский царь Александр II пытались заручиться московской поддержкой и помощью в условиях турецкой агрессии на Кавказе. Иранское посольство в Москве в 1587 г. добивалось антитурецкого союза с русскими; для выяснения ситуации в Иран в 1588–1589 гг. выехало посольство Г. Б. Васильчикова, но новый шах Аббас уже заключил к этому времени перемирие с Турцией, посольстве Васильчикова имело целый ряд дипломатических переговоров с владыками Ирана (см.: Бушев П. П. История посольств и дипломатических отношений русского и иранского государств в 1586–1612 гг. М., 1976. С. 73—117).

Грузинский правитель Кахетии Александр II, добившийся протекции в Москве в 1587 г., как оказалось напрасно, надеялся на защиту Грузии русскими силами от турок: русская экспедиция на Северный Кавказ потерпела поражение в 1594 и 1604–1605 гг. от османов и была вынуждена временно приостановить свои действия (см.: Кушева Е. Н. Указ. соч. С. 268–269, 287, 288; Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. М.; Л., 1948).

290

Неясно, какой период имеет в виду автор. В 80—90-е годы у России с Турцией сложились достаточно прочные дипломатические отношения, хотя укрепление русских позиций на Северном Кавказе вызывало раздражение османов, заинтересованных в удобных путях на Иран.

Посольство Р. Биркина и П. Пивова в Кахетию завершилось осенью 1587 г. Они сообщали, что царь Александр II согласился «…со всею Иверскою землею быти в государеве жалованье под его царскою рукою», а в октябре 1588 г. послы кахетинского царя привезли грамоту от царя Александра II (РК 1559–1605. С. 242; Белокуров С. А. Указ. соч. С. 32, 41, 53–62; Зимин А. А. В канун… С. 142, 146).

Борис Федорович, задавшись целью приобрести еще более значительный титул, отправил посольство князя Федора Хворостинина (Knez Feodore Forresten) с целью заключить более тесный союз с королем Дании Фридрихом, но третий сын короля, герцог Иоанн (Hartigue Hans), и его [Годунова] дочь Мария были слишком молоды [для заключения брачного союза], и из этого ничего не вышло [291] . Также, чтобы утвердиться в своем могуществе, он послал к германскому императору Максимилиану посольство во главе с умным государственным секретарем Афанасием Масоловым (Alphonasse Masolove) [292] с большой свитой и подарками, посольство перебралось через Двину, погрузилось на английский корабль у бухты св. Николая, плывший в Гамбург и Любек, там ему была приготовлена хорошая встреча и угощение. Он прибыл к императору в Прагу (Prage), представил свои письма и подарки, среди них были белые кречеты, два прекрасных персидских ковра, два куска золотой парчи, четыре связки богатых черных соболей, четыре черных лисы, изумительной работы золотой жезл, дорогое персидское вооружение из булата (bullatt). Имперской короне была предложена дружба, а императорскому дому Австрии — прочный и вечный

союз, готовность заодно поднять оружие против общего врага — турок, смертельных противников христиан и христианского мира, теперь ворвавшихся в Венгрию и другие части империи; была предложена помощь: послать из России 50 тысяч конных воинов, храбрых и смелых, в течение трех месяцев, император только должен заставить Стефана Батория, короля Польши, дать свободный и безопасный проход через его страну. Этот посол многого добился, его предложения с большим удовольствием были приняты, его самого чествовали и отпустили с большим почетом [293] . Но император, не добившись от короля Польши, не доверявшего своему врагу, Московиту, свободного прохода для предложенной армии, отправил своего посла тоже с подарками — хорошими лошадьми, германскими часами и проч., а также с наказом испытать предложенный союз и занять у русских 300 тысяч рублей, т. е.900 тысяч талеров. [294] Но царь и Борис потребовали ручательства Фридриха, короля Дании, и столь серьезного залога, что из этого ничего не вышло [295] , кроме насмешек и злобы турок и крымских татар, которых турки натравили на тыл московитов с такой огромной армией, что царь потерпел большие убытки и людские потери [296] . Поляки и шведы, сговорившись, одновременно вторглись в земли, принадлежавшие им ранее; воспользовавшись благоприятным моментом, они отвоевали все то, что отобрал у них ранее царь Иван [297] . Русские были в это время заняты также завоеванием Сибири (Siberia), они расширили свои владения и захватили царя Сибири Чиглика Алота (? — А. С.) (Chiglicke Alothe) и привезли в Москву вместе с его матерью и лучшими советниками и мурзами (murseys), как они их называют [298] ; я видел, как он упражнялся с оружием и верхом, как принято у его народа, и слышал, как он рассказывал, что в его стране живут несколько англичан или по крайней мере людей, похожих на меня, взятых с кораблем, артиллерией, порохом и другими припасами, которые за два только года перед тем пытались отправиться по Оби (Ob), чтобы отыскать северо-восточный путь в Китай (Catay) [299] . Несколько шведских солдат бежали оттуда и пришли в Москву, на службу к царю, среди них был некто Габриэль Элфингстоун (Gabriell Elphingsten), храбрый шотландский капитан, судя по письму от полковника Стюарта, которое он мне принес; тот рекомендовал его и еще шестерых солдат-шотландцев, служивших у него королю Дании, но все они не имели ни денег, ни обмундирования. Они умоляли меня устроить их на службу и помочь в нужде. Я дал им 300 талеров, купил платье, пистоли и мечи: когда они маршировали теперь, то смотреть на них было куда приятней, чем на шведов, которые пришли вместе с ними. Я добился, чтобы капитана Элфингстоуна поставили начальником над ними, им дали жалованье, лошадей, назначили для пропитания мясо и питье. Некоторое время они вели себя хорошо, однако не смогли ни вернуть мне долг, ни вознаградить меня, как это ясно видно по их письмам. В это время составился тайный заговор недовольной знати с целью свергнуть правителя, [разрушить] все его замыслы и могущество. Этот заговор он не посмел разоблачить явно, но усилил свою личную охрану. Был [также] раскрыт заговор с целью отравить и убрать молодого князя, третьего сына прежнего царя, Дмитрия, его мать и всех родственников, приверженцев и друзей, содержавшихся под строгим присмотром в отдаленном месте у Углича (Ougletts) [300] . Дядя нынешнего царя — третий доверенный, по завещанию царя, наряду с Борисом Федоровичем (который теперь не хотел терпеть никаких соперников в правлении и, как я уже сказал, извел двух других первых князей), Микита Романович, солидный и храбрый князь, почитаемый и любимый всеми, был околдован, внезапно лишился речи и рассудка, хотя и жил еще некоторое время [301] . Но правитель сказал мне, что долго он не протянет. Старший сын его, видный молодой князь, двоюродный брат царя Федор Микитович (Feodor Mekitawich), подававший большие надежды (для него я написал латинскую грамматику, как смог, славянскими буквами, она доставила ему много удовольствия), был принужден жениться на служанке своей сестры, жены князя Бориса Черкасского (Knez Boris Shercascoie), от нее он имел сына, о котором многое услышите впоследствии [302] . Вскоре после смерти своего отца он, опасный своей популярностью и славой, был пострижен в монахи и сделался молодым архиепископом Ростовским (Archbishop of Rostove) [303] .

291

Горсей спутал последовательность событий и рассказал в этом фрагменте о переговорах, происходивших в разное время.

Хворостинин Федор Иванович (ум. после 1603) — дворецкий, окольничий, затем боярин, участник нескольких посольских миссий, в 1599 г. встречал предполагаемого жениха Ксении (а не Марии!) Годуновой, принца Густава (РК 1475–1598. С. 239, 461, 467, 476, 516, 517; Боярские списки. Ч. I. С. 85, 263; Вкладная книга Троице-Сергисса монастыря. С. 46).

Герцог Ганс, сын Фредерика II Датского, был сосватан за Ксению Годунову в 1601 г. и прибыл в Москву, но заболел и умер до свадьбы.

292

Издатели 1968 г. считают, что под Афанасием Масоловым Горсей имел в виду Афанасия Власьева, думного дьяка и видного государственного деятеля последней четверти XVI в. и первого десятилетия XVII в. (см.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV–XVII вв. С. 98). В 1595 и 1599 гг. был послом к императорскому двору (см. примеч. 184 к «Путешествиям»). Укажем, что в Боярском списке 1588–1589 гг. есть дьяк Афанасий Мазалов (Боярские списки. Ч. I. С. 107).

293

Комментарий Берри и Крамми: «…фрагмент, возможно, относится к миссии Власьева ко двору Габсбургов в Праге в 1599 г. Подобно „Масолову“ у Горсея, Власьев путешествовал в Центральную Европу северным морским путем и через порты Северной Германии — довольно необычным способом. Более того, хотя официальные источники не указывают на то, что он мог плыть на английском корабле, однако посол явно был под покровительством английских агентов во время отъезда и пути в Империю. Когда он добрался до Праги, то сутью его поручения оставалось предложение Бориса Годунова о посылке императору 10 тыс. стрельцов для помощи против турок. Строго говоря, у Горсея имеется несколько несоответствий. Императором в это время был Рудольф (1576–1612); Горсей спутал его с эрцгерцогом Максимилианом, его младшим братом. Королем Польши был Сигизмунд Ваза, а не Баторий, умерший в 1586 г. Так же, как Христиан IV, правил в Дании после смерти Фредерика II в 1588 г.» (с. 328, примеч. 10).

294

Речь идет, вероятно, о переговорах 1594 г. имперского гонца Михаила Шиле (Шиля), автора записок о России, написанных после 1598 г. (см.: Шиль М. Известие о кончине… Федора Ивановича // ЧОИЦР. 1875. Кн. 2).

295

Комментарий Берри и Крамми: «Возможно, относится к миссии Михаила Шиле в Москву в 1601 г. Хотя фрагментарные официальные отчеты о его визите в столицу Московии не упоминают о поручении императора просить субсидии на войну с турками, эмиссары Габсбургов делали такие запросы по разным поводам в конце XVI столетия. Когда император строил планы ответного посольства в Москву после миссии Власьева, он избрал в качестве посланника Абрахама цу Донау, наказывал ему, например, получить у царя субсидию. Но когда Донау попытался выполнить поручение, польское правительство возвратило его от границы. Тогда Шиль был послан другой дорогой продолжить связи императора с русским двором (ПДС. СПб., 1852. Т. II. С. 753–787;…)» (с. 329, примеч. 11).

Донау Абрахам (Донской Аврам) — бургграф, ландсфогт Верхней Лужицы, имперский посол в Россию, прибыл с целью получить денежные средства в 1597 г. (см.: Зимин А. А. В канун… С. 192).

296

Последние вторжения крымцев датируются 1591 и 1592 гг. (см.: Новосельский А. А. Указ. соч. С. 41).

297

Горсей, по всей вероятности, рассказывает о военных действиях со Швецией в январе — феврале 1590 г., успешных, однако, для русских, а не для их противника. Россия смогла вернуть потерянные в Ливонскую войну Ям, Копорье, Ивангород. Готовившиеся к войне с Россией агрессивные польские круги во главе с королем Сигизмундом Вазой были вынуждены пересмотреть свои военные планы. В начале 1591 г. было заключено перемирие с Речью Посполитой (см.: Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. М., 1973. С. 35–38; он же. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI — начале XVII в. М., 1978. С. 217–238).

298

Начало присоединения Сибири было положено походом Ермака с казачьим отрядом в 1581–1584 (или 1585) гг. на Сибирское ханство. В результате разгрома основных сил хана Кучума в Москву были привезены знатные пленники, перешедшие затем на службу к царю. Одним из них был крупный военачальник, царевич Маметкул, племянник Кучума, попавший в Москву, видимо, в 1585 г. О нем, возможно, идет речь у Горсея в комментируемом отрывке, хотя трудно определенно сказать, кого имеет в виду Горсей, называя Чиглика Алота (Дополнения к АИ. СПб., 1846. Т. I. № 128. С. 184–185; Введенский А. А. Дом Строгановых в XVI–XVII вв. М., 1962. С. 90—109; Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. Новосибирск, 1982. С. 178).

299

Ср. рассказ русских купцов англичанину А. Маршу (см. о нем примеч. 197 к «Путешествиям»): «…некогда ваши люди уже достигли устья названной реки Оби на корабле, который потерпел кораблекрушение, а люди ваши были убиты самоедами, которые думали, что они приехали ограбить их…» (Алексеев М. П. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей. Иркутск, 1932. Т. I. С. 187). О подготовке в Англии в 1580 г. новой экспедиции на поиски северо-восточного маршрута в Китай говорят инструкции Артуру Пэту и Чарльзу Джекмену. С именем и плаваньем последнего связывают в литературе приведенное известие о гибели иностранного судна в устье р. Оби (см.: Английские путешественники в Московском государстве XVI века/Пер. Ю. В. Готье. М., 1937. С. 18–19, 129–164; Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. Новосибирск, 1982. С. 178–179).

Рядом с этим известием на полях рукописи Горсея сделана его рукой (по мнению издателя Бонда) помета: «Frobusher» (Бонд Э. С. 225), обозначающая имя Мартина Фробишера (1535–1594), английского мореплавателя, совершившего в 70-е годы три плавания в Северную Америку. Его четвертое путешествие, намеченное на 1581 г. и связанное с исследованием северного морского пути, не осуществилось (Английские путешественники. С. 10, 149, 297).

300

Ср. у Флетчера: «Младший брат царя, шести или семи лет…, содержится в отдаленном месте от Москвы, под надзором матери и родственников дома Нагих, но в опасности, как я слыхал, из-за попыток устранить его путем заговора тех, кто простирает свои помыслы на трон, если царь умрет без потомства». (F1еtсher. Of the Russe Commonwealth // Берри и Крамми. С. 128). Свидетельства Горсея и Флетчера (чей труд о России был впервые опубликован в 1591 г.) навеяны распространением соответствующих слухов о положении «малого» двора царевича Дмитрия и Нагих в Угличе.

301

Никита Романович Юрьев умер в 1586 г. (см.: Снегирев И. М. Новоспасский монастырь в Москве. М., 1863. Приложение XI). Известие Горсея о причастности Годунова к смерти тяжело болевшего боярина Юрьева не подтверждается русскими источниками.

302

Горсей имеет в виду Михаила Романова; известие может служить подтверждением редактирования текста в начале XVII в.

303

Юрьев-Романов Федор Никитич (ум. 1633) — двоюродный брат царя Федора, с 1586 г. — боярин, играл выдающуюся роль при Дворе в 80-е годы. Избрание царем Бориса и преследование Романовых вынудили ею принять монашеский постриг в Антониево- Сийском монастыре под именем Филарета. Лжедмитрий I (см. примеч. 269 к «Путешествиям») сделал его митрополитом Ростовским и Ярославским. В годы «Смуты» Филарет — видная политическая фигура, участвовал в посольстве к Сигизмунду III в Смоленск, где был взят заложником и отправлен в Польшу. После избрания в 1613 г. его сына Михаила царем и по возвращении своем из плена Филарет, уже патриарх, стал фактически соправителем государства вплоть до своей смерти (Дополнения к АИ. СПб., 1846. Т. II. № 76. С. 194; РИБ. Т. 13. Стб… 567; Сказание Авраамия Палицына / Подг. текста и комм. О. А. Державиной и Е. В. Колосовой. М.; Л., 1955. С. 104). Федор Никитич был женат не на «служанке» (как у Горсея), а на дворянке из рода Шестовых, а его сестра, Марфа Никитична, была женой князя Бориса Черкасского.

Его младший брат, Александр Микитович (Alexander Mekitawich), не менее сильный духом, чем он, не мог долее скрывать свой гнев: воспользовавшись случаем, он ранил князя-правителя [304] , но не опасно, как задумывал, и бежал в Польшу, где вместе с Богданом Бельским, главным любимцем прежнего царя и сказочно богатым человеком, и с другими недовольными лицами как там [в Польше], так и дома задумывал заговор с целью не просто свергнуть Бориса Федоровича и всю его семью, но разрушить и погубить все государство, как вы и прочтете на этих страницах позднее [305] .

304

Юрьев-Романов Александр Никитич (ум. 1602) — второй сын Н. Р. Юрьева, кравчий в 1586–1591 гг., с 1598 г. — боярин (ОР ГПБ им. Салтыкова-Щедрина. Эрм. № 390. Эрмитажная разрядная книга. Л. 894. Благодарю А. П. Павлова за указанный источник). Был оговорен в измене и сослан, как и другие Романовы, в 1600 г. Умер в ссылке (РК 1559–1605. С. 269, 320; РК 1598–1604. С. 23, 44; ДРВ. Т. XX. С. 63). О покушении его на Бориса Годунова упоминают только иностранцы (см., напр.: Буссов К. Московская хроника. М.; Л. 1961. С. 93, прим. 32).

305

Эти страницы «Путешествий» писались Горсеем как воспоминание; рассказ о «Романовичах» указывает на редактирование или вставку, сделанные в начале XVII в. (см. также примеч. 193 к «Путешествиям»).

Однако пора вернуться к рассказу о наших собственных делах — возложенных на меня переговорах.

Я не тратил времени даром, испросил для Компании купцов освобождения всех ее контор (howses) — в Москве, Ярославле, Вологде, Холмогорах и в бухте св. Николая — от всех высоких пошлин, которые на них наложили из-за неудовольствия, вызванного плохим поведением сэра Джерома Бауса, а также освобождения от уплаты тысячи рублей по случаю строительства новой большой стены вокруг Москвы, за которую все другие купцы обязаны были платить; прекращения иска московских купцов на 30 тыс. рублей, взятых у них одним из приказчиков (factor) общества Антони Маршем (Antony Marsh) [306] , которого поддерживали некоторые знатные советники и чиновники; уплаты 2 тыс. рублей, давно и безнадежно одолженных царем за медь, свинец и другие товары. Я добился освобождения Джона Чапеля (John Capell) и возврата находившихся у него товаров на 3 тыс. фунтов, захваченных во время его опалы из-за того, что его объявили любекским купцом; заема из царской казны 4 тыс. рублей для купцов, посылавших в Псков за льном [с отсрочкой выплаты], до продажи их товара; заема у князя-правителя для них без процентов 5 тыс. рублей. Он предлагал в случае необходимости отпустить из своей казны еще 10 тыс. фунтов. [Я добился] выдачи мне на руки для высылки в Англию всех незаконно торговавших в этих странах купцов числом 29; прощения пошлины, следовавшей царю за этот год за все товары и составлявшей 2 тыс. рублей. Я добился у царя привилегии для общества вести торг и обмен во всех его землях по реке Волге и Каспийскому морю, в Персии, без пошлин и налогов. Я добился и получил от царя, за его печатью, свободное право для купцов Английской компании торговать и обменивать товары во всех его владениях без пошлин и налогов на их товары, как ввозимые, так и вывозимые, со всеми выгодами и удобствами, какие я только мог сам придумать и написать. Никогда ни один из посланников не мог получить ничего подобного, хотя бы истратил тысячи; все было утверждено, закреплено и обнародовано князем-правителем в торжественной обстановке перед всеми лордами и чиновниками и объявлено по всему государству [307] .

306

Разбирательство по делу английского купца Антони Марша, агента и приказчика Московской компании, началось во время правления царя Федора. Кроме коммерческих операций Компании он вел и самостоятельную торговлю с Сибирью и Астраханью. А. Марш был обвинен в злоупотреблениях и финансовых махинациях; наделав долгов на 23 тыс. рублей, он оказался банкротом. Компания отказалась платить долги своего агента. Горсей, как утверждали купцы и Андрей Щелкалов, был замешан в махинациях Марша, хотя все отрицал (Сб. РИО. Т. 35. С. 179–187, 197–225; ВМОИДР. 1850. Кн. 8. С. 1 — 16; Толстой Ю. В. Первые 40 лет. С. 291–327. № 61–62; Willan Т. S. The Early History… P. 196–198).

307

Описанные Горсеем привилегии Московской компании царь Федор пожаловал не в 1587, а в 1589 г. Флетчеру (см.: Толстой Ю. В. Первые 40 лет. С. 347–353; Бонд Э. С. 281–287). Горсей, возможно, начал хлопоты об этих привилегиях, но добиться желаемого результата ему не удалось. Московское правительство даже настаивало в одном из дипломатических документов, что вовсе не давало привилегий в 1587 г. (Бонд Э. С. 333).