Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова
Шрифт:
– Дядя Коля, а если бабы Лизы нет дома?
– щуря глаза от светящего в них солнца, спросил мальчик.
– Подождём, далеко не должна уйти.
– А если её не будет вооще-вообще? Мы вернёмся, а папа будет недоволен и сделает вот так.
– Мальчик посерьёзнел лицом и смешно цокнул краешком губ.
Николай улыбнулся.
– Не переживай, Сашок, всё будет нормально.
– А бабушка Лиза хорошая?
– неожиданно спросил Саша.
– У тебя классная бабушка, самая лучшая в мире! А вон и она сама, видишь, бежит из огорода, беги и ты, знакомься.
Николай предусмотрительно открыл калитку перед мальчиком, принял из его рук бумажный пакет с продуктами и, пропуская вперёд, слегка подтолкнул в плечо.
Вообще-то Николай не часто баловал Елизавету Андреевну своими визитами. В самый первый приезд,
– И не возьмёт никогда, - сказал тогда Виктор Елисеевич.
– Надо было всё занести во двор и положить хотя бы у порога.
В конце прошлого лета, когда Николай привёз Елизавете Андреевне два мешка арбузов и ящик отборных яблок, он, помятуя о совете начальника, сразу внёс всё это добро во двор и сложил поближе к двери. Хозяйка, что-то говорила, но невнятно, неразборчиво и тихо, однако недовольства уже не проявляла и, проворно пересыпав привезённые яблоки в стоящие во дворе вёдра, в пустой ящик проворно наложила отборных помидоров. Управившись, спросила:
– Торопишься, Коля?
Не особо, время терпит, - ответил Николай.
А Елизавета Андреевна, тем временем, разгибаясь, и пристально глядя в глаза:
– Он хоть с тобою делится?
– Виктор Елисеевич?
– улыбнулся Николай.
– Конечно, постоянно. Он мировой дядька!
– У тебя, Коля, все мировые, - миролюбиво отмахнулась Елизавета Андреевна, но лицо отвернула, чтобы водитель не видел довольной улыбки, коснувшейся её губ.
– Всё равно тебе отдельно положу. Потерпи маленько, - встрепенулась она, - я вам морковки надёргаю, да лука, лук в этом году уж больно хороший удался.
– Не надо, Елизавета Андреевна, что ж мы там, в городе, совсем голодные сидим?
– Знаю я, как у вас там в городе: на базаре всё в тридорога, а магазинах мятое, та подпорченное.
– И, уже выйдя провожать в дорогу.
– Ты, Самому-то, Коля, спасибо передавай, а ещё скажи, как-нибудь, между делом, чтоб внучка на погляд к бабке отпустил хоть на один денёк, а то может и на каникулы пожить.
И вот пришло время и Саша гостевал у бабушки всё лето, а потом это стало правилом. Когда он повзрослел и уже перешёл в пятый класс, по приезду сразу заявил, что пойдёт работать в школьную полеводческую бригаду.
– Та ты что, Сашенька, - всплеснула руками Елизавета Андреевна, - та меня ж соседки засмеют, внук на каникулы приехал отдохнуть, а она ему тяпку всучила и послала под солнцем жариться.
– Ты, бабуль, меньше слушай своих соседок, а как же сельские ребята? Работают, и ничего.
Та с горем пополам согласилась. Зато как было приятно, когда подросший, загоревший за лето внук перед отъездом выложил перед ней на стол все заработанные деньги до копейки.
Она долго отказывалась.
– Обижусь, и не буду разговаривать до самого отъезда, -ломающимся, с грубоватыми оттенками, нарезающимся мужским голосом, категорично предупредил он.
Тут же подумалось: ''И не будет, а то, не в кого удаться, что ли?''
Старшеклассником Саша уже работал штурвальным на комбайне. Тут уж бабушка не могла нарадоваться внуком, получая на колхозном складе заработанное им зерно, или пересчитывая в колхозной кассе по доверенности полученные деньги, и деньги, надо сказать, немалые.
На следующий день, после похорон мы, - Саша, Нелли и я принялись наводить порядок в домике. Именно тогда, во время одной из передышек, Саша достал из нижнего ящика комода фотоальбом. Фотографий в нём было немного, но одна из них, большого формата привлекла моё внимание. На ней была запечатлена гуляющая компания молодых мужчин и женщин. Основная масса собравшихся пела под баян, а слева и справа двое мужчин имитировали попытку пуститься в пляс. Тот, что слева, выбросил ногу вперёд, залихватски раскинул руки в стороны, в одной из которых держал наполовину наполненную мутноватой жидкостью четверть, а другой, в светлой рубашке, тоже, выделывая ногами танцевальные коленца, протягивал первому полупустой стакан, как бы прося подлить.
– Этот, с четвертью, бабушкин сосед, дядя Петя, - пояснил Саша, - а в белой рубашке - мой отец. Бабушка рассказывала, что оба они - танцоры никакие, но поддержать компанию были мастера, да ещё какие, хоть и спиртным никогда не злоупотребляли.
Я взял фотографию в руки и мы с Нелли
Позади Виктора Елисеевича, две прижавшиеся друг к дружке молодых, красивых женщины. В той, что слева, легко было признать жену Петра. Нелли указала пальцем на вторую, в белой косынке, в светлом, приталенном пиджаке. Она вопросительно посмотрела на меня. Маша? Я молча пожал плечами. Скорее всего, ведь они были подружки.
И тут я услышал Сашин голос.
– С этой женщиной мы ехали в одном автобусе. Вместе сошли. Я сначала подумал, что она тоже спешит на похороны, но она прошла мимо дома бабушки.
Я посмотрел на Нелли. Маша приходила с Софьей попрощаться с покойной, Саша, видимо, этого не заметил, они принесли цветы и так же незаметно ушли, как и появились.
Когда уже начало темнеть, к дому подъехала чёрная ''Волга''. Из неё вышел Николай, прошёл во двор, поздоровался. Мы все смотрели на него, не зная, что и думать. Наконец, Николай начал рассказывать:
– Виктор Елисеевич на кладбище остался, меня отправил, сказал, сам придёт. Объяснил, хочется побыть одному. Я его с утра в аэропорту поджидал.
– Николай достал из кармана брюк ''Беломор'', долго не мог прикурить, спички ломались и не хотели зажигаться. Наконец жадно затянулся и, выдыхая дым, закончил.
– Надо ж, как не повезло. И командировку прервал, и самолёту по техническим причинам рейс всё откладывали и откладывали.
Поздним вечером отец с сыном уехали...
... Я уже рассказывал, что когда впервые увидел Елизавету Андреевну, то сразу же отметил для себя необычность её одеяния и внешнего облика, говорящих о принадлежности моей будущей хозяйки к какой-то кавказской национальности, что является не такой уж редкостью для нашего Северного Кавказа. Должен признаться, я долго ждал её рассказа о своём происхождении, о предках, кто они были и откуда, с трепетом предвкушал услышать захватывающую историю о похищении её бабушки лихим хлопцем, скажем, с погоней и остросюжетным развитием событий последовавших вслед за этим, и несколько был разочарован, когда услышал, что родители у неё были черкесы и никогда и никто женщин в её роду не похищал. Она говорила, а мне припомнилась моя последняя студенческая практика, когда я попал в среднюю школу в одной из казачьих станиц, расположенной в приграничном районе с тогдашней Чечено-Ингушетией и близко познакомился с четой местных педагогов Лукомовых. Екатерина Лукьяновна преподавала детям русский язык и литературу, а Пётр Матвеевич был историком. Это были истинные представители интеллигенции на селе. Интеллигенты до кончиков ногтей, я не оговорился, уважаемый читатель, именно ногтей. Сельский учитель в советские времена жил на скромную зарплату, если не сказать более точнее, - скудную. Поэтому, проживая в сельской местности, хотел он того или нет, вынужден был обзаводиться подсобным хозяйством и так же, как любой крестьянин имел огород, где выращивал для пропитания, помидоры, огурцы, капусту используя эти овощи для засолки и маринадов на зиму, не говоря уже о картофеле, а кроме всего прочего обиходить на подворье птицу, разводить прочую живность, и даже зачастую держать корову. Тот, кто знает, что такое работа на подсобном хозяйстве, тот хорошо представляет насколько она тяжёла и достаточно грязна. Но я никогда не видел, чтобы мои герои ходили по двору в нестиранных, затрапезных одеяниях, пусть зачастую и подштопанных умелой рукой Екатерины Лукьяновны, не без того, а в грязных - никогда! Тоже самое касалось и обуви. По существу, небольшой домик на окраине станицы с тенистой беседкой во дворе, увитой виноградом изабеллой, был островком сельской цивилизации. К Екатерине Лукьяновне и Петру Матвеевичу станичники, да и не только одни они, но и жители прилежащих хуторов и сёл, приходили в надежде получить какие-то советы по житейским вопросам, обращались с просьбами в составлении разного рода документов и бумаг. Чета педагогов находилась постоянно на виду у сельчан и не потому ли ещё ко всему прочему уместно упомянуть, что неотъемлемым атрибутом в их доме являлась щётка для ногтей, всегда лежащая у бруска мыла возле рукомойника.