Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова
Шрифт:
Всегда и во всём Иосиф стремился быть первым. В боксе не получилось. Поначалу всё шло, вроде, как по маслу, уже появились первые, мало-мальски отличающие его от других результаты, но до первого приличного мордобоя. Сразу сказал себе - нет! И на этом его спортивная карьера боксёра бессловно закончилась. Бывает. В техникумовском хоре, тоже хотелось быть первым. Но и тут одного желания, оказалось, ой, как маловато. Немного позднее, уже не в Краматорске, Гнессиновке, потом в Одессе, чувствуя, что пора бы на эстраду - показать себя, а преподаватели и наставники сдерживали, не время, надо поставить голос. В армии попал в ансамбль песни и пляски, волю себе дал, но только и того. Всё самое интересное началось после демобилизации. Пусть простит меня читатель в хронологии изложения событий, это не суть важно. Дальше идут воспоминания из моей далёкой молодости. По всесоюзному радио загремел Валерий Мулерман:
Хмурится не надо, Лада.
Для меня весь мир отрада.
Лада!
Мы тогда ещё не знали, что отчасти, эта песня - посвящение певца своей жене, Веронике Кругловой. Но ведь Вероника Круглова была первой женой Иосифа. Подробности событий знают только каждый их 3-х членов любовного треугольника. А нам остаются факты. Проходит какое-то время и влюблённая парочка исчезают из поля зрения любителей советской эстрады. Через несколько десятилетий, состарившийся, но
Засветился на всесоюзном радио Жан Татлян и тоже исчезает за кордоном.
Но вот, наконец, свершилось, появляется на радио Кобзон, с хитом ''А у нас во дворе'' - первой песней из цикла Аркадия Островского, посвящённой влюблённой парочке. С каким упоением и восторгом мы распевали песни этого цикла на вечерах художественной самодеятельности, просто под гитару по ночам на улицах родного села.
А потом, поначалу ... наше общее ОНЕМЕНИЕ, потом ВОСТОРГ и ВОСХИЩЕНИЕ. ШОК.
На Всесоюзном радио. Муслим Магомаев. Композиция того же Аркадия Островского и Роберта Рождественского.
Вьюга смешала землю с небом,
Серое небо с белым снегом,
Шёл я сквозь вьюгу, шёл сквозь небо
Чтобы тебя отыскать на земле!
Магомаев - это явление в искусстве. И точно так же, как до сих никто в мире не может стать вровень со светочем русской литературы Александром Сергеевичем Пушкиным, точно так же и к Муслиму Магомаеву можно приблизиться, делать попытки быть похожим на него, но стать вровень никогда и никто не сможет.
Так уж устроена творческая жизнь, что приходят на эстраду новые молодые имена, уходят, не удержавшись на вершине временной и потому не надёжной славы, уже умер великий БАРИТОН Магомаев, вторично засветился и снова исчез Валерий Ободзинский, а наш, изрядно поднадоевший своим присутствием и где надо, и где не надо на эстрадных площадках, усиленно молодящийся певец, которому на роду было написано быть вечно вторым, Иосиф Кобзон, за которым так и тянется длинный шлейф всевозможных неблаговидных слухов и анекдотов ещё из советских времён (а дыма без огня не бывает), всё поёт и поёт. Но вот, как-то, засобирался он поехать за кордон проведать родственников и за одно подлечиться. Но вдруг облом американское дипконсульство аннулировало многоразовую въездную визу, объяснив это тем, что мэтр советской и российской эстрады находится в связях с русской мафией. Как сейчас помню, какой грандиозный скандал устроил мэтр перед закрытыми дверьми консульства. И вот именно тогда, российский обыватель узнал, чего и знать бы ему не надо, что Иосиф Давыдович превозмог какой-то смертельный недуг, что даже заранее прикупил местечко на кладбище рядом с могилой мамы. Не тогда ли, в тот серый и ничем не примечательный день, в голове мэтра родилась идея доказать заокеанским законодателям значимость своей личности и на ближайших выборах в государственную Думу он предпринял попытку баллотироваться в депутаты, правда почему-то от Бурятии (поблизости к столичному региону все места традиционно были разобраны более предприимчивыми товарищами, по принципу бытовавшему в многодетных семьях, с наступлением распутицы и холодов, - кто раньше встал у того и ботинки, а осталось Забайкалье, ну что ж! бывал там и люди попроще, говорят, и менее привередливые). О подведении каких-то итогов депутатской деятельности Кобзона, говорить не приходится, их просто нет, да и не будет. Зато в скандалах, связанных с именем Иосифа Давыдовича недостатка нет. Вспомните, мой уважаемый читатель, присутствие мэтра, правда ещё в до депутатские времена, на скандальной вечеринке, в честь юбилея первого российского вора, убийцы и мошенника хозяина Черкизовского рынка Тельмана Измаилова. Не наводит этот факт Вас на определённые мысли? Многие, кто засветился на той вечеринке, хотели бы избавиться от него, как от кошмарного сна, как, скажем, тот же московский мэр Юрий Лужков, о котором разговор ниже, но сон, это твоё личное - было и прошло, а свершившееся - достояние массового россиянина. Сейчас мне в голову пришла мысль, а стоило ли так нелицеприятно отзываться о великом певце, каким он сам себя считает, а тем более, как о государственном деятеле? Стоит, и вот почему. Вспомните недавнюю многомиллионную свадьбу, которую сыграла для своей дочери краснодарская судья, как впоследствии оказалось не имевшая никаких оснований с фальшивым дипломом, выданным тбилисским госуниверситетом (давненько о подобных выкрутасах не проходило информации, хотя кто там теперь поедет проверять его подлинность, и смешно и грустно, купила бы русский, и проще и не так подозрительно), работать в сфере судопроизводства. И вот когда простой русский мужик из глубинки вполне закономерно поинтересовался в интернете откуда у краснодарской судьи такое баснословное состояние, возмущённый до глубины души мэтр публично окрестил мужика ''хамом'', мотивируя это тем, что неприлично, кому бы там ни было, интересоваться доходами министров, чиновников, судей и пр. Не потому ли, и с Вашей тоже подачи, Иосиф Давыдович, был прикрыт сайт совета министров, где государственные мужи в обязательном порядке должны были декларировать свои доходы. Согласен, не прилично заглядывать в кошелёк старушки-пенсионерки, что трясущейся рукой отсчитывает мелочь,- остаток жалкой пенсии, с Вашей милости тоже такой мизерной, (Вам бы такую, хотя бы на месячишко, небось, обиделись бы), чтобы рассчитаться за полбулки хлеба и парочку яичек. Сам Бог велел, поинтересоваться природой баснословного состояния судьи и не русским мужиком из глубинки, а компетентными органами. Хотя о чём это я? Там, где всё схвачено, где рука руку моет, не бывать тому. И Вы это знаете, Иосиф Давыдович, получше моего.
Всякий раз, когда мне приходилось всматриваться во внешний облик бывшего московского градоначальника, на ум прежде приходило определение, характеризующие его, как простоватого, рязанского мужичка, в кепке, даже не председателя, а колхозного бригадира, наделённого природной жилкой никогда не проходить мимо того, что плохо лежит. Однако, при более тщательном рассмотрении, когда натыкаешься на прищур узковатых, блудливых глаз, на тонкий разрез длинных, редко улыбающихся губ, начинаешь понимать - перед тобой матёрый вор. Это до какой же степени, Юрий Михайлович, надо было провороваться, чтобы получить позорный пинок под задницу. А ведь готовился к этому, ждал, что-то мямлил там о бизнес-споособностчх жены, а сам под шумок дочек из Москвы подальше, и не куда-нибудь, а в Лондон, а потом и саму жену туда же, быстрей-быстрей, какой там бизнес, шкуру надо спасать. В самый последний момент, когда поскорее надо было срываться в аэропорт, вот он, Иосиф, пожаловал, проводить в последнюю дорожку. Казалось бы, радоваться надо, хоть один человек вспомнил, где теперь те, кто ещё вчера выстилались, раболепски выгнув спины? Как ветром сдуло. А этот здесь, только говорить не о чем. И момент не совсем подходящий, чтобы разговоры говорить. Вдруг, как нагрянут, хоть и обещано было, выпустить без проблем. Уже только в самолёте
Вскоре респектабельные, педантичные австрияки, были приятно удивлены расточительной щедростью стареющей русской пары бизнесменов. Им и невдомёк, а скажи, так и не поверят, что эта парочка и такие, как они, доброхоты, обворовавшие собственный народ, в далёкой неведомой России, где русские варвары ходят по своим дремучим деревням в обнимку с медведями, теперь сорят наворованным здесь.
Правда, Лужков никогда бы не был Лужковым, если бы не выкинул очередной, никому не понятный до сих пор фортель. В Калининградской области на самой границе с Польшей, Юрий Михайлович прикупает землицу на территории некогда цветущего, а ныне разваленного колхоза.
Вот кадры из короткометражного фильма, видимо, отснятого по его заказу. Ещё один новоявленный барин ходит по будущему сельскохозяйственному комплексу с ягнёночком чёрной масти на руках и взахлёб, с пеной у рта, рассказывает, с каким азартом он занимается селекцией мелкого рогатого скота, и что в перспективе это может дать, и уже даёт, разваленному в своё время региону.
Вам, уважаемый читатель, не напоминает это бред пожилого человека, выжившего из ума? И если это не бред, то как и чем объяснить, что действо происходит не в глубинке России, а на её краю, откуда в случае чего за световой день можно спокойно добраться до гостеприимной австрийской деревушки с трудно запоминаемым названием.
Иной раз меня посещает кощунственная по сути, но вполне оправданная своей искренностью мысль: как хорошо, что людей поколения Петра Марковича уже нет рядом с нами. Каково бы им было переживать всё творящееся сегодня в нашем отечестве: полное падение нравственности, подмену жизненных ценностей. Я хорошо помню, как восхищался он выступлениями депутатов Верховного Совета СССР с высокой кремлёвской трибуны, того же Собчака и как обиделся на меня, когда я сказал, что это ни больше, ни меньше, чем попытка заурядной личности выделиться из серой массы, обратить на себя внимание. Выделился. Обратил. И что оставил после себя? Переименованную северную столицу? И то до всего руки не дошли, ведь область, как в насмешку, так и осталась Ленинградской. А как распорядилась известностью его фамилии семья? Непонятно, за какие такие великие заслуги, стала сенатором его жена, на поверку оказавшаяся оголтелым русофобом, а о дочери так, вообще, говорить не приходится: много шума - и... ничего! Кто она? Ноль! Пустое место, возомнившее из себя, что оно достойно выставлять свою кандидатуру на должность президента страны! Ни с чем не соизмеримая глупость и только!
Однако, уважаемый читатель, мы несколько отвлеклись. Елизаветы Андреевны уже не было в живых, когда мне захотелось написать книгу о её родне, не о черкесской, естественно, ведь из рассказов моей бывшей хозяйки я знал, что мать её - дочь черкеса-телохранителя богатого купца, жившего в своё время в Пятигорске, только и того, а о наших э...Нских, которые, естественно, мне были намного ближе и понятней.
НА КРУГИ СВОЯ.
Главы из романа.
Вместо предисловия.
На исходе короткой летней ночи с южной стороны э...Нска, в неширокую, но самую длинную и почти прямую улицу села, высвеченную неверным сиреневым светом полной луны, с причудливыми тёмными тенями, ложащимися на наезженную телегами дорогу от жавшихся друг к дружке хатюшек и разлапистых акациевых дерев подле них, неспешно въехала линейка, запряженная парой гнедых рысаков, и тут же, начиная с окраинных подворий, как по команде, потревоженные дроботным перестуком лошадиных копыт, необременённые цепной привязью дворовые псы, вихрем начали вылетать и бросались кто наперерез, кто вдогонку, подняв возмутительный лай, нарастающий по мере всё убыстряющегося хода повозки, тревожа тем самым чуткий предутренний сон сельчан. Самые быстроногие из преследователей, уверенные в своих силах, а главное, в правоте действий, в их среде и собратья просто увязавшиеся за компанию, почти настигли линейку и уже готовы были безрассудно броситься чуть ли не под копыта лошадей, как вдруг та, замедляя ход, свернула в проулок, ведущий к фонталу и остановились у второй от угла хаты Апанаса Полуляха. Сбавляя по нужде поначалу взвинченный темп бега, недоумённые преследователи, тут же принялись незамедлительно выяснять отношения между собой, пытаясь отыскать и наказать возмутителя спокойствия, как правило, в подобных случаях, возмутительницу, втравившую свору в пустячный переполох и, не выявив таковой, изрядно перегрызлись и разбежались.
На востоке уже гасли и редели тусклые лампадки звёзд, а едва проступающая белесая клубчатая полоса Млечного пути, скраденная лунным сиянием, устилавшая от края и до края небесный свод, принялась неторопливо истаивать, как перестоявший утренний туман. Набежавший неведомо откуда порыв ветра, прошелестел по листьям уже заметно подросшего орехового дерева, посаженного когда-то отцом на месте выкорчеванной, колючей акации и они как-то жалобно затрепетали, зашумели, мелко забились, являя тем самым верный признак приближения утра. Со стороны недалёкого отсюда оврага неожиданно троекратно, какими-то отфыркивающимися, пугающими звуками, дала о себе знать сова, напоминая тем самым, что всё ещё в этом подлунном мире пребывает во власти таинства тёмной ночи, как вдруг из густого предвыгонного терновника, послышался сначала застенчивый, неуверенный голосок всполошившейся, скорее всего, от страха зарянки, но тут же разошёлся, разошёлся, заполняя набирающим силу звоном незатейливого перелива околицу, оповещая тем самым просыпающихся людей, что торжество солнца, тепла и света просто неизбежны. И не оттого ли на глазах засветлела кромка неба над восточной частью горизонта, и отчётливей начали проявляться очертания длинной, высокой хаты, под двускатной черепичной крышей, с побеленной, как обычно, матерью и сестрёнкой Ксюхой в преддверии Великого Пасхального празднества известью с добавлением синьки, и подведённым чёрным сажевым раствором цоколем, с двумя окнами на улицу, прикрытыми на ночь ставнями, окрашенными светло голубой краской.