Запрет на любовь
Шрифт:
«Какой ужас!»
«Парень-то жив?»
«Это вряд ли»
«Не двигается».
«Переверните»
«Шлем! Поднимите шлем!»
«Нет. Не трогайте его. Нельзя! Вдруг, что с позвоночником»
«Скорую вызвали?»
«Едет
«А менты?»
«Звони»
Мне казалось, что всё это — страшный сон. Что стоит проснуться, открыть глаза и кошмар закончится, но увы…
«Марсель»… — под вой сирен пробираясь к нему, кричала я.
«Девушка, нельзя»
«Пустите!»
«Пустите меня!»
Осела рядом на голые колени, тотчас почувствовав горячий асфальт, не успевший остыть после знойного дня.
Сотрясаясь от рыданий, дрожащими пальцами осторожно коснулась его плеча.
«Разойдитесь немедленно!»
«Отошли все!»
«Пропустите медиков»
«Уберите от него девушку»
«Нет, Марсель…»
Кто-то схватил меня сзади. Оттащил на приличное расстояние. Брызнул в лицо воды из бутылки.
Как оказалось, это был Горозия-старший.
Закрыв мне ладонью рот, он произнёс следующее:
«Слушай сюда, если хоть кому-то сболтнёшь лишнего насчёт Левана, клянусь всем, что имею, я уничтожу твою семью. Папаша тут же снова окажется в тюрьме. Только на этот раз присядет до конца жизни. Компромат у меня на него отменный. Поняла? Держи свой язык за зубами».
Укусила его этими самыми зубами.
Вырвавшись, побежала прочь. К машине скорой помощи, сесть в которую мне так и не разрешили.
Дальнейшие события помню смутно.
Задыхалась. Плакала. Вроде как, Анзор тащил меня за руку, пытаясь насильно усадить в свой внедорожник. Тогда-то совершенно неожиданно, на фоне стресса, у меня начался приступ эпилепсии.
Очнулась я, к слову, на обочине дороги. В окружении абсолютно незнакомых людей.
— Девушка, вам плохо? — вырывает меня из болезненных воспоминаний взволнованный голос организатора.
Выпрямляюсь.
Растерянно моргаю.
— Вы в порядке?
Разноцветные точки рябью мелькают перед глазами.
—
— Пусть выйдет. Жара такая… Ей дурно, по-моему. Очень бледная на вид.
— Идите. Если что, на первом этаже есть врач.
— Можно сдать работу?
Голова кружится. Дышать совсем нечем. Грудную клетку и горло словно тисками кто-то сдавливает.
— Вы уверены?
— Да.
Покидаю аудиторию после ряда формальностей.
Заворачиваю за угол. В коридоре у кулера сталкиваюсь с Ромасенко.
— Кто-то уравнения решает, а кто-то под аппаратами весь переломанный лежит, — зло цедит парень, выбрасывая стаканчик в урну. — Чё? Сдавать экзамены провалы в памяти не мешают?
Опускаю взгляд, прекрасно понимая, к чему этот ядовитый комментарий.
— Ты во всём виновата, — наклоняется ближе ко мне. — Если он умрёт, как с этим жить собираешься?
— Максим…
Дрожь по телу от его вопроса.
— Молодые люди, тише! Здесь нельзя громко разговаривать.
— Лично я буду проклинать тебя до последнего дня, — не обращая внимания на замечание, продолжает уничтожать взглядом и словами.
Киваю.
Разворачиваюсь и ухожу, не в силах вынести то, что он говорит.
В сопровождении организатора вне аудитории спускаюсь вниз, где обеспокоенная Шац передаёт меня в руки бабушки.
— Тата…
Бросаюсь в её объятия и горько плачу.
«Если он умрёт, как с этим жить собираешься?»
— Дорогая…
— Поехали отсюда скорее, — отчаянно прошу, заливая слезами её блузку.
Глава 48
Утром ухожу к морю.
Сперва долго сижу у берега, наблюдая за тем, как его омывают пенистые волны. Потом решаюсь и иду дальше, осмелившись взглянуть в лицо собственным страхам.
Всё, как учил, делаю.
И тело помнит. Слушается. Плывет. Пока мысли возвращаются в прошлое.
«Идём. Будем учиться»
«Я не собираюсь лезть в воду только потому, что тебе это стукнуло в голову»
«Боишься? Не бойся, я же с тобой»
«Мне не нужен ещё один приступ, ясно?»
«То есть теперь ты прикрываешься своей болезнью?»
«Я не прикрываюсь. Ночь вообще-то»
«И чё?»
«Там в море неизвестно что плавает»
«Как это неизвестно? Известно. Рыбы, медузы, ракообразные, морской ёрш»
«Ерша мне только не хватало!»
— Ершу, Джугели, на нас фиолетово. У него свои дела, у нас свои. Пошли».