Запрет на любовь

Джолос Анна

Кивает.

— Как дела вообще? Как съездила в Москву?

Злится? С чего бы? Разве имеет на это право?

— Отлично съездила.

— Я рад, — звучит фальшиво-саркастично.

— Мне надо идти, не успею переодеться на физкультуру.

Порываюсь дёрнуться к двери, но он прихватывает меня за локоть, как тогда.

— Подожди.

Поднимаю голову.

Раз. Два. Три.

Неловкий момент, которого я так опасалась, всё же наступает.

— Это тебе.

Решительно протягивает мне букет нежно-розовых

роз.

Замечаю, как краснеют его скулы.

Боже…

У самой дыхание перехватывает. Горячая кровь пульсацией стучит в висках и приливает к моим щекам тоже.

— Я не возьму, — отказываюсь наотрез.

— Почему? — цедит, буравя мрачным взглядом моё лицо.

— Почему? — выгибаю бровь, стараясь выглядеть предельно равнодушной.

— Смотрите, — мимо проходят незнакомые мелкие девчонки. Они шепчутся и открыто на нас пялятся.

— Просто возьми их. В чём проблема? — произносит парень раздражённо, явно теряя терпение.

— Извини, Марсель, но нет, — повторяю категорично. — Вот это тоже возвращаю, — достаю из кармана пальто бархатную коробочку. Кладу в карман его куртки, пока он пребывает в состоянии некой растерянности. — Ни к чему. Ясно? Мне есть от кого получать подарки и цветы, — чеканю холодно и, не дожидаясь какой-либо реакции, ухожу, смешиваясь с толпой.

Тяну на себя тяжёлую железную дверь.

Оглушающе звенит первый звонок.

Достаю карту. Прохожу через турникет и тороплюсь попасть в гардероб, чтобы раздеться и переобуться.

Всё это в спешке, на автомате. Лишь бы чем-то занять дико трясущиеся руки.

— Скорее выходим из раздевалки! Сейчас начнётся урок! Почему опаздываете? — отчитывает попутно завуч.

Подхватываю рюкзак и направляюсь в сторону длинного коридора, ведущего к спортивному залу.

Второй звонок застаёт меня именно там. Наши, под руководством физрука, уже, должно быть, строятся. А я… Останавливаюсь у окна и зачем-то осторожно выглядываю во двор, прячась за занавеской.

Неприятный разговор позади. Дыхательная функция, вроде как, восстановлена. Но в груди отчего-то становится тесно и больно.

Абрамов всё ещё на крыльце.

Сидит на ступеньках.

Там же лежат и розы. Прекрасные, необыкновенные но, к сожалению, для меня запретные…

*********

С того самого первого букета проходит почти месяц.

Если что, после него их было ещё одиннадцать. Одиннадцать, представляете? Абсолютный рекорд за двадцать восемь дней, я считаю.

Школа. Дом. Балкон. Ворота.

Марсель упрямо оставляет для меня повсюду цветы.

Передаёт комплименты через девчонок, занятых в работе школьного радио. Передаёт конфеты, шоколадки и мягкие игрушки через подосланную на переменах малышню.

В карманы пальто и рюкзак традиционно подкладывает небезызвестные жвачки Lоvе is с вкладышами и билеты-приглашения. Билеты, которыми я ни разу не воспользовалась.

Кино, театр, крытый каток, концерт известной группы. Эти свидания я, само собой, игнорирую.

Как

игнорирую и то, что он пишет. Не только на телефон ночами. Строки из его стихов я встречаю на самых разных поверхностях. Стёкла, стены, парты, двери, асфальт.

Однажды из-за этого меня вызывают к директрисе. Потому что кто-то докладывает ей о том, что все литературные творения «неизвестного» поэта посвящены моей персоне.

— Нормально? Делаешь ты, а достаётся мне! — возмущённо высказываю этому самому поэту, когда случайно застаю его после уроков в женском туалете с тряпкой в руках.

Заставили отмывать, похоже. И правильно!

— Ты, что ли, писала? К тебе какие претензии? — отзывается спокойно.

— Такие, что вся школа это обсуждает.

— И чё? Пусть обсуждают на радость, — усмехается.

Смешно ему, да?

— Ты осознаёшь, что это уже ни фига не забавно? На меня косо смотрят, Абрамов.

— Дура. Они просто тебе завидуют, — бросает он равнодушно.

— Завидуют чему? Наличию навязчивого ухажёра?

— Настойчивого, — исправляет меня он.

— Я сказала то, что сказала! — злюсь, прожигая взглядом его спину. — Твои поступки напрямую затрагивают другого человека. Так не должно быть!

— Слушай, чё плохого я тебе сделал по факту? — спрашивает, не отрываясь от своего занятия.

— Ты вообще не уважаешь моё мнение. Столько раз просила оставить меня в покое! Слово «нет» совсем никак не понимаешь? Оно звучало многократно. Ничего не изменят цветы-мишки и вот эти письма Онегина к Татьяне!

Молчит.

«Твоё холодное сердце не оттает, нет И всё, что происходит, для тебя лишь бред Окей, оставь тонуть в немом отчаянии Писать тебе эти строки, не спать ночами и… Просто болеть тобой от лета до зимы И рисовать картины с пресловутым «мы» Твоя рука в моей, море у наших ног Твои глаза напротив, я их забыть не смог

Очередное творение появилось тут утром и уже разошлось на цитаты по чатам.

— Слышишь, Абрамов?

Жуёт жвачку с невозмутимым фэйсом, со скрипом оттирая чёрный фломастер, коим исписано стекло.

В моменте его показное безразличие к тому, что я говорю, бесит так сильно, что не выдерживаю и позволяю себе сказать следующее:

— Где гордость в конце-концов? Есть она у тебя или нет? Сколько можно унижаться?

Разворачивается ко мне и сразу отмечаю, как изменилось его настроение.