Зарницы красного лета

Бубеннов Михаил Семенович

Одновременно с налетом кавгруппы Шевченко (минута в минуту!) на Мельниково должны были ударить четыре партизанских полка. Из Малышева Лога они выступили в восемь часов вечера и двигались всю ночь — в кромешной темноте, на холоде, хотя у многих солдат не было зимней одежды и обуви. В центре шел 5-й Стенной. Из-за нераспорядительности и недисциплинированности он с опозданием прибыл в колок, где ему следовало развернуть боевой порядок, и не установил связи ни со 2-м Славгородским, который двигался справа, ни с 3-м Бутырским слева. Никакого взаимодействия между полками, естественно, не было. К тому же на левый фланг не подошел

из Долгова 7-й полк Красных орлов, который должен был, установив локтевую связь с бутырцами, замкнуть полукольцо вокруг Мельникова и отрезать белым путь вдоль озера Горького.

А у Колядо произошло вот что...

Вечером, за полтора часа до выступления, весь кавэскадрон, состоявший из алейцев, снялся и, несмотря на уговоры и протесты командира полка, ушел из Долгова в сторону родных мест. Накануне от Архипова, который увел большую часть 1-го Алей-ского полка на Алей, в эскадрон заявился его посланец — он и подбил эскадрон тоже уйти в родные места, не считаясь с тем, что нужно было срочно отправляться в бой. Так Архипов, по существу, обескровил и второй полк армии Мамонтова, надолго задержал его выход в Мельниково, что явилось одной из причин срыва ночной операции.

Не имея между собой связи, три партизанских полка подошли к Мельникову в разное время, почти под утро. Внезапного нападения, о котором всем мечталось, не получилось, да и не могло получиться: пятитысячное, плохо управляемое войско, бредущее в кромешной тьме, с нарушенными боевыми порядками, неспособно было на едином дыхании ворваться в село и захватить врага врасплох. В данном случае в отличие от рейда Шевченко партизанские вожаки отступили от давно испытанных методов борьбы, и это стало главной причиной неудачи встречного боя. Противник, как выяснилось, был настороже, более того — уже готовился к выступлению на Малышев Лог. Он заранее обнаружил двигающиеся в темноте партизанские полки, встретил их пулеметным огнем и контратакой.

К полудню со степи в Малышев Лог хлынул поток отступающих партизан. С горечью убедившись в том, что затея со встречным боем была напрасной, Мамонтов и Громов вначале собирались остановить полки на малышевских позициях и здесь встретить противника. Но вскоре стало известно, что белые, воодушевленные удачей, двинулись не только по Соляной дороге, но и в обход Малышева Лога, на Селиверстово, соседнее с Солоновкой село, тоже стоящее на опушке Касмалинского бора. Замысел противника был ясен: подойти к партизанской столице с двух сторон. И поэтому Мамонтов и Громов решили, не задерживая войска на малышевских позициях, отвести их в Соло-новку.

Полки отступали в пешем строю. Огромная колонна солдатг партизан, одетых наполовину в шинели и сапоги, наполовину в крестьянские полушубки и пимы, с винтовками, бердаиами и пиками, спускалась со степи в широкий лог, переходила деревянный мостик, под которым струился ручей, питающийся из родника, поднималась на противоположный склон и через версту втягивалась в густой и высокий сосновый бор. Колонна двигалась угрюмо и молча. Над ней не звучали, как обычно дт партизанских маршах, походные и революционные песни. В Малыше-вом Логу в колонну втискивались полковые обозы, санитарные повозки, крестьянские телеги с беженцами. Я впервые видел так много людей...

Забежал домой на минутку отец Илюшки. Он велел семье немедленно отправляться в Солоновку и надавал ей разные наказы.

Но ему некогда было даже запрячь коня. Впрочем, с этим легко справился сам Илюшка, лишь с небольшой моей подмогой.

— Поедешь с нами,— сказал мне Илюшка.

Но тут появился и мой отец. Он заехал с каким-то дедом в зипуне, вероятно на ротной повозке, загруженной разной поклажей — военным имуществом. Подведя меня к возчику с благообразно расчесанной по всей груди седой бородой, отец сказал ему:

— Вот, Кузьмич, мой старший. Береги его.

Белобородый быстро оглядел меня с ног до головы, стараясь

прежде всего определить, годен ли я для теперешней, почти зимней дороги. Заметил неодобрительно:

— Пимишки у его худые. Озябнет.

— И эти достали по милости,— ответил отец смущенно.— Тут недалеко, если и озябнет — соскочит с телеги да пробежится. Только ты, Миша, гляди не отставай от телеги.

— Я ему чем-нибудь прикрою ноги,— пообещал дед.

— Вот и хорошо!— обрадовался отец.— А у Солоновки всех встречать будут. Там скажут, где займет позиции наш полк. Постарайся, Кузьмич, отыскать наши тылы. С ними где-нибудь и поселитесь, а я вас потом найду.

Подошел Илюшка, сказал отцу:

— Мы вместе поедем.

— Что ж, поезжайте,— не очень обрадованно согласился отец.— Только не задерживайтесь, а то беляки идут.

На телеге были раздвинуты ящики и мешки. Между ними и нашлось мне уютное место. Прикрывая мои ноги дерюгой, дед Кузьмич, не успев до этого поговорить с отцом, поинтересовался боем под Мельниковом.

— Что там рассказывать, Кузьмич! — ответил отец в большом огорчении.— Была одна суматоха, а не бой. Наш полк никого не мог найти ни справа, ни слева. Мы даже думали, что заблудились: ночыо-то глаз коли! Сами не ожидали, как оказались на окраине села. Ну а беляки не дремали. Ударили из пулеметов — мы и на попятную. Многих потеряли. На свет, Кузьмич, глядеть неохота! Наш-то полк хотя и понес потери, но отошел все же без паники. А вот в Степном — там совсем плохо вышло. Сам главком бросился туда, а удержать не мог. Там, сказывали, под ним опять копя убило. Уже третьего! Он снял узду и давай, махать ею — останавливать солдат. Но разве уздой остановишь полк? Он даже пистолет на своих не выхватил! И стращать не стал...

— Понимал — сам виноват,— заметил Кузьмич.— Пошто же на людях-то зло срывать?

— Так и пошел с уздой последним за полком,— продолжал отец.— Не знаю, как он сдержался при такой беде, не пустил сгоряча себе пулю. Ведь он, Кузьмич, не привык отступать! Ни одного боя за лето не проиграл! Ни одного! А тут вот как вышло...

— Начальства много,— поморщась, заметил Кузьмич.— Только мешают Ефиму. Где он сейчас-то?

— Ускакал в Солоновку.

— Ничо-о, раз пережил, стало быть, есть у пего надёжа отыграться под Солоновкой...

Наконец обе наши подводы выехали со двора и вскоре влились в поток отступающих партизанских полков, их обозов, беженских телег и даже саней. Верховые, обгоняя по обочинам шумно топочущие колонны пехоты, изредка что-то кричали солдатам и скакали вперед. Колонны прибавляли шаг, возчики поторапливали коней. А недвижимые тучи все темнели и темнели под небосводом, и в свежем воздухе, обжигающем грудь, все неистовее, все гуще мельтешил несметный белый рой — не было сомнений, что за ночь все будет укрыто первой обильной порошей.