Застава на Аргуни
Шрифт:
Постепенно, от тревоги к тревоге, время на сборы сокращалось. С двадцати минут его сбили до двенадцати. Кое-кто из тянувшихся в хвосте стал выходить в середнячки. Резво набирал темпы Морковкин. Торопов сперва отметил это про себя, а однажды, когда Митька опередил даже «старичков», объявил ему благодарность перед строем. Морковкин принял поощрение как должное, с достоинством. Это была первая благодарность не только Митьке, но и вообще первогодкам. Морковкин стал важничать.
Но скоро его славе пришел конец.
Наблюдая
— Ах ты прохвост! — изумился Торопов. — Ну, я проучу же тебя!
Убедившись, что начальник сразу же после построения отпускает бойцов в казарму, Морковкин сделал открытие: «Зачем надевать брюки и гимнастерку?» Теперь он по тревоге соскакивал с кровати и, как был в белье, толкал ноги в валенки, на ходу надевал полушубок и, схватив оружие, бежал на конюшню.
На следующую ночь, как только бойцы вывели коней, лейтенант скомандовал:
— По коням! Справа по одному, дистанция две лошади, рысью — марш!
Торопов вывел группу на елань. Попетляв с полчаса вокруг небольшого лесочка, свернули на проселочную дорогу и помчались в сторону колхозной заимки. Встречный ветер обжигал коленки, ледяной струей скользил по рукам, хватал за спину. Морковкин весь окоченел. Проклиная и свою выдумку, и погоду, и начальника, вздумавшего вдруг ни с того ни с сего выехать в лес, Митька крепился-крепился, а потом галопом обогнал строй, подскакал к Торопову и взмолился:
— Товарищ лейтенант, разрешите мне на заставу. Я обморозился!
— Да ну? Не может быть! — Торопов сделал удивленное лицо. — А ну, покажи, где?
Митька откинул полы полушубка: он был без брюк и гимнастерки.
— Домой! — крикнул Торопов. — Что ж ты молчал?
Застучав пятками по лошадиным бокам, Морковкин помчался на заставу.
Несколько дней бойцы не давали Митьке проходу.
…Прошло еще несколько дней. Стихли трескучие январские морозы, угомонились надоевшие всем метели. Опять ярко, не по-зимнему весело заиграло солнце. Утихомирился, кажется, и Торопов. Приунывшие было пограничники свободно вздохнули. И вдруг однажды воздух опять разрезало пронзительное: «В ружье!»
Бойцы, шедшие на завтрак, увидели взметнувшиеся в небо две красные ракеты.
Судя по напряженному лицу начальника, через две минуты уже сидевшего верхом на коне, дело было серьезное.
Тревожная группа во главе с Тороповым не успела еще выехать за ворота, как с правого фланга докатился глуховатый, с перекатами гул: рвались гранаты. Через несколько минут пограничники уловили чуть различимый треск автоматных очередей и хлопки винтовочных выстрелов. Сомнений быть не могло: товарищи вели бой с врагом!
Нещадно погоняя лошадей, пограничники — где галопом, где карьером — мчались на помощь. Торопов, скакавший впереди,
Но тревога и на этот раз оказалась учебной. Сбор длился семь минут, скакали до стыка тридцать пять минут.
— Вот это уже лучше! — заявил лейтенант, улыбаясь, когда группа встретилась с нарядом, которому было поручено произвести взрывы на фланге. Тут же находился и наряд с заставы Лебединый Луг, прискакавший на помощь соседям.
«Ничего, ничего! Мы еще Плетневу нос утрем! — мысленно угрожал Торопов начальнику заставы Лебединый Луг — своему постоянному сопернику. — Интересно, как идут дела у него? Может быть, съездить в гости, посмотреть? Он же хитрюга, этот Плетнев! Молчит, молчит, а потом на инспекторской разом всех и удивит!»
…Едва успел лейтенант войти в канцелярию и поздороваться с Панькиным, чистившим пистолет, как застрекотал зуммер полевого телефона. Торопов взял трубку. Он не сказал еще и слова, а политрук уже насторожился, оставил пистолет. По тому, как напрягались скулы начальника, Панькин понял, что на границе что-то случилось.
— Прикажи подать свежего коня! — крикнул Торопов политруку. Панькин вышел к дежурному.
— Следите за сопредельной стороной. Сейчас выезжаю. Ничего не предпринимайте! — проговорил Торопов в трубку, нахлобучивая шапку.
Встретив в дверях политрука, он бросил:
— Доложи коменданту, что Пантера ушла за кордон. Сейчас узнаю все и позвоню тебе.
Через полчаса Торопов и Павличенко остановились напротив Уда-хэ.
Старший наряда Желтухин, встретивший их на берегу, сообщил, что по вине рядового Морковкина за границу ушла лошадь по кличке Пантера.
— Как же это так, товарищ Морковкин, получилось? — спросил Торопов. Морковкин отупело моргал глазами и, со страхом глядя на начальника, молчал.
— Шли мы пешком по дозорной тропе, — рассказывал Желтухин. — Неподалеку от нас, по той стороне, двигался китайский обоз. Морковкин выпустил повод и, не заметив, ушел вперед. Пантера отстала. А когда китайские лошади заржали, она перебежала границу и увязалась за обозом…
Сержант заявил, что если бы этот раззява-боец не побежал за конем и не испугал его, то он, Желтухин, наверняка бы заманил Пантеру обратно.
Торопов поморщился, спросил:
— Где сейчас Пантера?
— Не знаю, не видно что-то…
Лейтенант начал в бинокль осматривать дворы Уда-хэ. В это время из проулка показались двое мужчин, они вели за повод Пантеру.
— Сколько лошадь пробыла у них? — не отрываясь от бинокля, спросил Торопов.
— Минут сорок, не больше, — ответил Желтухин.
— Часа полтора, — робко поправил Морковкин.
— Так сколько же на самом деле? — Желтухин молчал. — Я вас спрашиваю, товарищ сержант?