Заставлю тебя полюбить
Шрифт:
Шорох. Треск ткани. Резкий толчок.
Давид толкает Эмина в спину. Диана сразу кидается к мужу и судорожно вытирает кровь с его шеи, чтобы рассмотреть, цела ли она. Еще не понимая, жив Эмин или нет.
Он жив.
Я с облегчением выдыхаю.
Диана не отходит от Эмина ни на шаг. Закрывает его собой, поит водой и вытирает с его кожи кровь, пытаясь ее остановить. Порез не глубокий, все будет хорошо.
Давид с омерзением скалится, вытирает нож о свой пиджак и резко прижимает меня к себе.
Я вдыхаю запах пота и крови и с благодарностью жмусь к нему.
Все позади.
Месть — позади.
— Пошли отсюда, — рычит Давид.
Муж дает Виктору приказ — вывести нас отсюда тихо. Он хватает меня за руку и насильно тащит на выход. Я оборачиваюсь в последний раз: Диана прижимает к себе Эмина и целует его, всего в крови, в губы.
Таковы наши судьбы — теперь навеки разлученные.
Я вглядывалась в ее лицо, раньше мне так хотелось, чтобы она увидела меня.
Чтобы она узнала, что я жива.
Что из-за нее в наш дом послали убийц. Все эти годы Диана знала правду, но свято навещала мою могилу и даже иногда — плакала.
Давид останавливается перед самым выходом и дает обещание:
— Передай своему мужу, что, если он когда-нибудь приблизится к Жасмин, я его убью. Настанет момент, и я не помогу. Ни ему, ни вашим детям.
Давид переводит на меня тяжелый взгляд, от которого хочется сжаться. Муж тяжело дышит — так сильно он устал бороться за меня.
— Это же касается и тебя, Жасмин. Нет здесь подруг. Нет прошлого. Надеюсь, ты это уяснила. Басмановы не дружат с семьей Шаха.
Я все уяснила.
После того, как он разбил Эмину лицо и приставил нож к его горлу — точно все.
Через несколько минут мы сидим в салоне автомобиля и мчимся по ночному Волгограду. Я забыла, как пахнут сигареты, пока Давид вновь не закурил. Едкий дым забрался в легкие.
— Можно было обойтись без… — я замолкаю, напоровшись на звериный взгляд Давида.
Без кровопролития, хотела сказать.
— С тобой-то? — кривит избитые губы, — с тобой иначе нельзя. До греха доведешь.
Я складываю руки на коленях и нервно сминаю край своей одежды.
Весь оставшийся путь мы проводим в молчании. Я стараюсь не думать о том, что Давида могли посадить. Только избитое лицо и сигареты, которые Давид выкуривает одну за другой, напоминают о произошедшем.
Виктор привозит нас к гостинице. Я понимаю, что эту ночь мы проведем в Волгограде, и мне становится не по себе. По телу расползается дрожь — гостиница, и мы вдвоем. У нас ведь даже брачной ночи после свадьбы не было, а теперь можно. Месяцы прошли. Давид может требовать.
— Пошли.
Муж выходит первым, потом протягивает
Поднявшись на третий этаж, мы оказываемся в номере. Это был аккуратный номер с двумя комнатами. Из панорамного окна открывался красивый вид на Волгоград. Чужой город, холодный. Но в нем родились мои дети. Это что-то да значило.
Я без сил опустилась на кровать и на время даже забыла о том, что Давид рядом, пока не раздался его тягучий голос:
— Мне надо отмыться. Поможешь?
— Помочь? Отмыться?
Я поймала на себе изучающий взгляд. Его торс был обнаженным, я не успела заметить, как он стянул с себя грязную рубашку. Я все еще сидела в несвежей водолазке и брюках.
— Ну да. Ты же моя жена.
Давид оглянулся, будто кого-то искал, а после насмешливо заметил:
— Больше жен не вижу. Так что, поможешь?
Я медленно кивнула.
— Хорошо.
— Отлично. Жду тебя в ванной. Пока разденусь.
Давид подхватил рубашку с пола и оставил дверь в ванную открытой. Зашумела вода. В голове хаотично мелькали картинки, я помнила, что тело у Давида было красивым.
Как и он сам.
Я сжала руки в кулаки, кончики пальцев стало покалывать от волнения. Нужно просто отмыть его. От крови. Отсутствие близости почти в год никак не влияет на жар, что расползается по моему телу.
Интересно, за год разлуки у Давида кто-то был? Он же ездил на Сицилию, там наверняка было много горячих женщин. Как и он сам.
— Прочь. Какая тебе разница, Жасмин? — прошептала одними губами.
Я решительно зашла в ванную, но Давид уже мылся в душевой кабине. Я опоздала?
— Проходи. У меня руки ломит, до спины не дотянусь.
Давид стоит ко мне спиной, он оглядывается и протягивает мне одноразовую мочалку. Я не смотрю на него, только чувствую взгляд.
Мочалка теплая, с гелем для душа. А его спина вся в крови и порезах — судя по всему, Эмину удалось перехватить нож, и он изрядно потрепал Давида. Давиду дорогого стоило взять Эмина почти голыми руками, не прибегая к пистолету.
— Щиплет? — уточняю тихо.
— Не бойся, красивая. Три сильнее, кровь засохла уже.
Я и терла. А в перерывах касалась пальцами его спины. Мне было интересно, насколько его кожа горячая…
Очень горячая.
И напряженная.
Я не заметила, как увлеклась, и мочалка упала на дно душевой кабины.
— Достаточно, Жасмин, — хриплый приказ.
Я вскользь прошлась по его крепким мышцам и послушно опустила руки. Нужно было бежать отсюда — и чем быстрее, тем лучше.
Жаль только, что я поздно это поняла.
— Тогда я закончила.
— А я не закончил, — Давид с шумом вобрал в себя воздух.