Заставлю тебя полюбить
Шрифт:
И правда — дурочка.
Давид был прав. Я полюбила не того. Подонка и мерзавца.
— Я сделаю с тобой то же самое, что дружки Давида сделали с моей женой. Те, кто затеял войну против меня на Сицилии. Во всем виноват только мой ублюдочный братец.
Доменико говорил без умолку — его вдруг прорвало. Гнев и отчаянное желание высказаться были написаны на его сером возбужденном лице, когда он остервенело стягивал с меня брюки.
— А мне кажется, — заметила хрипло, — что ублюдочный из братьев —
Когда он снял с меня брюки, я упала на правое плечо и свернулась калачиком. Я свернулась в попытке защититься, если он примется наносить удары. Самое главное — защитить живот, чтобы не открылось кровотечение.
На удивление, Доменико не посмел меня больше бить. Он залился хохотом, словно почувствовал свое господство и даже — хотел чем-то поделиться.
Я притаилась, воспользовавшись этим моментом:
— Можешь хотя бы рассказать, для чего ты учил меня? Если не собирался убивать Давида, то для чего опекал меня все эти годы и натравливал на него?
Неужели все мои попытки убить Давида заранее сводились к нулю? И кем — самим Доменико?
— Яд, оружие, — перечисляла я, — для чего это все? Неужели для того, чтобы просто выстрелить в меня на нашей свадьбе? Тогда для чего была вся эта красивая обертка, в которой ты вручил меня ему год назад?
У Доменико было столько возможностей, чтобы воспользоваться мной. Одного только не было — нас с Давидом.
Вероятно, это и был ответ.
— На вашей свадьбе меня не было. Я не для того тебя растил, чтобы убить одним жалким выстрелом.
Я шумно сглотнула.
Сколько же еще людей пытается избавить Давида от меня?
— Мой план был выверен до идеала, — щедро продолжил Доменико, — я подарил тебя ему, потому что знал, что рано или поздно я его растопчу. Моим оружием станет то дорогое, что у него появится.
— Ты не знал, что он меня полюбит.
Я обняла себя за плечи и бегло оглядела места, где обычно Доменико прячет пистолет.
Там не было.
Но рукоять торчала из кармана. Глупец, кто же держит оружие так неуклюже?
— Ты красива и умна. Я знал, что ты зацепишь его. Мы ведь все для этого делали, помнишь, Жасмин?
Помнила.
И красивое личико.
И невинность.
И еще события, которые были подстроены нами. Например, когда в квартиру Давида ворвались, и я защитила его. В нашу первую встречу.
Доменико сделал все, чтобы я зацепила Басманова. Чтобы потом растоптать — и его, и меня.
— Ты — идеальное и стопроцентное попадание, Жасмин.
Доменико хотел уничтожить своего врага, когда тот обретет желанную женщину. Ею стала я.
Избавиться от меня — означало добить Давида, унизить, сломать его.
Все это время Давид оберегал меня от себя, чтобы случайно не зацепило. Ведь мы считали, что
Однако, план Доменико — пятилетний, долгий — был куда размашистее. Он желал уничтожить сердце Давида, когда тот, наконец, сумеет полюбить.
— Ты просто подонок, — процедила я ему в лицо, — ты сам себя проклял, Доменико! В погоне за местью ты потерял свою жену.
— Умолкни, шлюха, — разозлился мой палач.
Доменико резко схватил меня за горло, полностью обездвижив. Он всегда так учил. Он же мой учитель, а ученик редко превосходит своего учителя.
Но когда Доменико захотел большего — опустился коленями на ковер и стал расстегивать ширинку, я закричала из последних сил и ударила ногой его в пах.
Все-таки ученик превзошел своего учителя.
Доменико побагровел.
— Ты не любил свою жену. Никогда, — вспомнила я его слова, — подонки не любят своих жен. А ты именно такой: омерзительный подонок, который соврал о моих родителях!
— Вот же сучка! — заорал Доменико и снова набросился на меня.
От его веса я ударилась головой об пол. Тяжелая рука на шее стала постепенно сдавливаться. Кислород переставал поступать в легкие.
Я стала задыхаться.
Еще барахтаться, но невероятно быстро — задыхаться.
Я вцепилась в его толстое запястье двумя руками и завертела головой в разные стороны, но не увидела ничего, кроме белого ковра. Ни одного тяжелого предмета в стиле лучшего кино. Зато видела, с каким омерзительным выражением лица он расстегивал свои брюки и доставал член.
В этот момент из его кармана выпал пистолет.
Он хотел трахнуть жену Давида Басманова.
Какая гордость.
Какое превосходство.
Трахнуть, а потом убить. Сильнейшее унижение для любого мужчины. Похоть ослепила подонка настолько, что он не заметил оружие, выпавшее прямо мне в руки.
Почти.
Еще чуть-чуть, и я до него дотянусь. Если выстрелить ему прямо в руку, которой он расстегивает свою ширинку, это решит проблему.
Убить его — слишком легко. Отдать Давиду — вот, чего Доменико боится больше всего. Я потянулась за оружием, удерживая в легких последний кусочек кислорода.
Все выглядело так, будто я трепыхаюсь в нехватке воздуха.
Я сделала незаметный рывок и мысленно усмехнулась: Доменико забыл, чему учил меня.
Он забыл, кого он, черт возьми, вырастил.
— Учитель ты превосходный, а вот противник — так себе, — прохрипела я.
В моих руках оказалась тяжелая рукоять. Доменико ослеп от скорой расплаты со своим врагом. Он планировал поиметь меня своим членом прямо здесь.
Черта с два.
— Ты… сдохнешь, — выдохнула последнее, что у меня осталось.