Затмение: Полутень
Шрифт:
Уиллоу выжидал, пока пехота ВА не подойдёт совсем близко, почти окружив их сверху, а потом выпрыгнул из укрытия и открыл огонь. ВАшников это застало врасплох, и они потеряли восьмерых, прежде чем опомнились и порскнули под прикрытие скал. Они считали, что бойцы Сопротивления засели ближе к пещере. У входа в пещеру за исковерканным бесполезным станковым пулемётом сидел мужчина, которого Торренс не знал по имени — какой-то француз. Француз был смертельно ранен и вызвался умереть на наблюдательном посту. Фактически — совершить самоубийство. Торренс подумал, что стоило бы подойти к нему, поговорить, выразить благодарность, сказать, что его подвиг не будет
— Вот ещё один контор летит, — сказала Клэр.
Бонхэм в одиночку тащил последнего раненого из пещеры. Торренс увидел, как Бонхэм останавливается, чем-то всполошённый, и роняет свой конец спального мешка. Он услышал звук выстрела из штурмовой винтовки совсем близко позади и теперь глядел в ту сторону, явно прикидывая, а не дезертировать ли, покуда цел.
— Они заходят с флангов, — пробормотал Торренс, развернулся и скатился со скалы, проехав половину пути на заднице по льду и гальке. С Клэр пока что всё будет в порядке... Он спрыгнул на землю и побежал, прячась в мёрзлых тенях, меж высоких скал в сторону Бонхэма.
— В укрытие, идиот! — крикнул он шёпотом.
Бонхэм чертыхнулся, но, наклонившись, отволок потерявшего сознание человека под прикрытие скалы справа. Тем временем за его спиной из расщелины возникли два ВАшника, и стволы их оружия ещё дымились после убийства застигнутых врасплох часовых НС.
Это были латиносы, может, гватемальцы, в чёрно-серой форме, подвёрнутых у голенищ штанах и лыжных куртках со значками ВА на воротниках из поддельной овцы. Вооружены штурмовыми винтовками, за поясом у каждого по нескольку гранат. До них оставалось около пятидесяти футов.
Они смотрели в сторону входа в пещеру, где в сорока футах справа от них сидел за пулемётом француз. Всё их внимание отвлеклось туда. Торренс крался к ним под прикрытием глубокой тени. Они его не заметили. Один ВАшник поднял винтовку и нацелился в безмолвную фигуру за пулемётом. Тут до Торренса дошло, что часовой уже мёртв. Второй ВАшник цапнул своего товарища за плечо и помотал головой. Полез за гранатой. Мертвец у пулемёта, казалось, глядел застывшим взглядом на Торренса, за спины приближавшихся врагов.
Торренс слышал хлёсткие удары лопастей вертолётных винтов. Игнорируя их, он осторожно крался вперёд, стараясь шуметь поменьше и держась ближе к скале справа. В любую секунду они могут понять, что пулемётчик уже мёртв, думал он, обернутся, увидят меня и откроют огонь. На таком расстоянии их винтовки бьют прицельней моего дробовика.
Солдаты подбирались к пулемётчику. Один извлёк из-за пояса гранату, положив руку на чеку. Вертолётные лопасти рассекали воздух всё ближе. Торренса отделяло от ВАшников тридцать футов. Двадцать пять...
Он споткнулся. Один из ВАшников обернулся и взглянул на него.
Торренс завопил во всё горло и помчался на них, надеясь ошеломить и парализовать на миг, пока опускает дробовик, упирает в бедро и стреляет.
Ему показалось, что он выстрелил из небольшой переносной пушки. Пули двенадцатого калибра вылетали трижды в секунду, оружие дёргалось у него в руках, болезненная отдача сотрясала запястья и оставляла синяки на бёдрах, эхо выстрелов воющими раскатами отдавалось в скалах, тени вокруг таяли в ослепительно-белых вспышках и...
... и за четыре секунды он послал в двоих бойцов ВА двенадцать пуль двенадцатого калибра, с удовлетворительным для такого расстояния разбросом, но достаточно
Они повалились, точно манекены, их оружие лязгнуло о землю. Одного ВАшника практически разорвало пополам в пояснице.
Торренс увидел, как по земле рядом с трупами лениво перекатывается граната с выдернутой чекой.
Он успел укрыться за валуном в тот самый миг, как граната сдетонировала. Его ощутимо приложило по спине ударной волной и прокатило по земле вверх тормашками. В итоге он остался лежать, глядя в ту сторону, откуда прибежал.
Он полежал ещё мгновение, переводя дух и чувствуя льдистые уколы от осколков гранаты на тыльных сторонах ног. Оставалось надеяться, что сухожилия не перебиты. Он лежал и пытался понять, что именно слышит. Резкий треск минипушки коптера (быть может, разорвавшей Клэр на куски... б..., Торренс, не смей так думать), и далёкий гулкий удар взрыва — вполне возможно, поднявшего на воздух Клэр с Данко. БАМММ.
Он сел и краем глаза увидел, как на скалы летит с небес огненный шар, исчезая в какой-то расщелине и оставляя по себе синеватый дымок. Услышал хриплый хохот.
Партизаны подбили один из вертолётов ВА.
Приободрившись, он поднялся. Его шатало, ноги дико болели, но в остальном ничего серьёзного. Мелкие осколки застряли преимущественно в мягких тканях бёдер. При ходьбе мешало, но...
Но он поспешил туда, где оставил Клэр, слыша оттуда отрывистые очереди и видя, как Данко стреляет по кому-то внизу, а потом уклоняется от огня врага. Судя по углу наклона ствола винтовки Данко, враг подобрался к скале совсем близко. Торренс обогнул скалу и услышал два голоса с голландским, а может, африканерским акцентом. Скала впереди загибалась, точно корабельный нос; лабиринт скал раскинулся слева и справа от этого выступа. Он свернул налево, там пришлось попетлять в узких коридорчиках. Каменные выступы резали ему копчик и плечи. Потом он протиснулся в более широкий проход. Тут было светлей, он сморгнул на нежданном солнце, повернул за угол и увидел двух, нет, трёх ВАшников всего в тридцати футах от себя; те сидели на корточках, один заряжал гранату в гранатомёт, двое других перезаряжали каждый своё оружие. Чёрт. Торренс вспомнил, что сам перезарядиться забыл. В магазине автоматического дробовика осталось четыре или пять пуль, не больше. Этого должно хватить... Его заметили, один ВАшник вскинул винтовку и заорал:
— Вон там!
Остальные дёрнулись, вскочили, застигнутые врасплох. Торренс и ВАшник, который его засёк, начали стрелять одновременно. Но здесь у Торренса было преимущество. Пули штурмовой винтовки срикошетили от скал над головой Торренса, полетели осколки; Торренс меж тем опустошил остаток боезапаса дробовика, чувствуя болезненную отдачу. Руку свело не по-детски.
Он был близко... наверное, слишком близко, раз видел их лица. Синеглазые голландцы, розовощёкие, все трое — почти подростки. Расисты, да; фашисты. В каком-то смысле даже не люди, а роботы с промытыми мозгами. Но лица эти выражали страх, надежду и даже печаль. На миг он задержал мысленный снимок лиц перед глазами, словно записывая на внутреннюю флэшку: трое мальчишек, увлёкшихся игрой не по возрасту... сейчас взрослые их накажут...